../../Существование и деятельность в определении ценностного отношения. 3.3

Глава 3. Деятельность и отдельное существование

§3. Детерминация отсутствием как онтологический источник деятельности

Деятельность человека, отрицая его воплощенное ничто, присутствующее в форме условий, несовместимых с существованием человека, обозначаемая в прошлом как «борьба с природой», создавала и создает новое ничто. Рукотворные пустыни, мертвые реки и озера, уничтоженные виды живых существ, необратимо разрушенные ландшафты, технологизм мышления, образа жизни, чувств и отношений людей, процесс потери бытийного самопонимания - вот некоторые разнообразные воплощения ничто, производимого деятельностью. Опосредованное познание воплощения ничто, производимого деятельностью, предполагает теоретическую разработку онтологии детерминации самой деятельности из производимых ею относительных значений ничто в сущем и связанную с этой онтологией проблему воспроизводства экзистенциальной памяти. В такой онтологии, как представляется, можно понять глубину и масштаб потери смыслового содержания человеческого существования и то, как исключает система деятельности индустриального общества широкий спектр возможностей иного осуществления генерализующей возможности быть, развертывающейся в человеческом экзистировании и трансцендировании. Воспроизведение смысла потерянных возможностей человеческого существования все более затруднительно для человека XXI века даже при непосредственном познании религии, искусства, литературы, философии прошлого. Потеря бытийного самопонимания, информационно-технологическая предустановленность восприятия, переживание себя естественно и непроизвольно функцией глобальной деятельности - все это закрывает то, что еще несколько столетий назад переживалось, мыслилось и представлялось положительной сложностью человеческого существования. Символы, тексты, произведения искусства указывают за свои границы на эту некогда открытую человеческому пониманию область смысла существования.

Попытка экзистенциализма отстоять последний рубеж смысла человеческого существования через понимание его из него же самого, возведя его в ранг смысла бытия, противостоящего внешней текучей истолкованности смыслов, молве, публичности, - эта попытка лишь частично достигла цели. Стало ясно, что человек все более превращается в вещь, винтик экономических, социальных, технологических процессов, то есть, в конечном счете, он становится функцией глобальной деятельности. Это безусловно определенность некого бытия, включающая те или иные интеграции экспоненциального растущего знания о сущем, но это бытие открыто человеку его собственным инобытием. Это ли человеческое существование? Конечно, за всем доминированием чего-либо над человеком есть ядро человеческого существования, вне которого ничего никак ни в чем не означает ни для кого. Но рождается ли из этого ядра существования новый смысл? Забота как тотальное отношение к собственному бытию у М. Хайдеггера или несовпадение бытия в себе с бытием для себя у Ж.П. Сартра содержат универсальные определения того, какова онтология человеческого существования. Поиск же смысла в условиях инобытия человеческого существования, образуемого глобальной деятельностью, необходимо предполагает вопросы «как существовать?» и «как действовать?» Деятельность сокращает богатство возможностей человеческого существования и закрывает от самопонимания эти потери. Потеря смыслов, потеря ценностей, переживание их отсутствия стало обычным рефреном размышлений теологов, философов, писателей последнего столетия, так как они используют средства познания, дающие возможность уловить и выразить универсально присутствующие в каждом негативные изменения человеческого существования. Понять значение деятельности для человеческого существования и определить как мог бы человек, действуя, не сужать спектр возможностей «как существовать», а превосходить этот спектр, - это вызов бытия современной философии и каждому философствующему. На пути поиска такого понимания существует препятствие в форме представлений о созидательной стороне человеческой деятельности, которая в целом преобладает над ее разрушительной стороной. Порожденные системой общечеловеческой деятельности глобальные проблемы лишь поколебали это препятствие, но не привели к его преодолению в господствующем способе мышления, механизмах мотивации деятельности, мировоззрении и теоретических обоснованиях деятельности конкретных социальных субъектов.

Поэтому необходима разработка проблемы производства разрушений сущего и самого человека системой деятельности. Эта разработка предполагает освобождение от стереотипов и установок познания, ориентированного на сферу значений результативно-позитивного развития деятельности, воплощенного в вещах, технологиях, информации, научном знании, упорядоченности общественных отношений и т.д. Определение значения разрушительной стороны деятельности позволяет выделить негативный онтологический источник ее активизации, так как образуемое системой деятельности отсутствие разрушаемого возвращается в форме активизации деятельности, направленной на восполнение отсутствующего. Но производимые деятельностью разрушения образуют и смысл того или иного отсутствия, изменяющего человеческое существование. В настоящей работе уже принято к рассмотрению отсутствие бытийного самопонимания у человека-деятеля. Но важно видеть весь спектр относительных значений ничто, образуемых деятельностью и превращающих отдельное существование из уникально раскрытого в себе принципа существования всего сущего в от-дельное как единичное, от дела дистанцированное в онтическую точку активности и делом же полностью определяемое эмпирическим явлением среди других явлений.

Понимание всей совокупности изменений, производимых деятельностью в природе, обществе, человеке, не может быть до конца рациональным, тем более научным, как не может быть таковым понимание целостности бытия. Поэтому, соизмеряя существование и деятельность в доступных рациональному пониманию и выражению формах, можно определить разрушительную сторону деятельности через всю совокупность онтических изменений, производимых деятельностью, и обозначить онтологически эту сторону как производство инобытия.

Производство инобытия есть единство присутствия, созданного деятельностью, и отсутствия, разрушенного деятельностью. Мысль Ж.П. Сартра о том, что «человек есть бытие через которое возникает ничто» [ 1], содержит в себе, при универсальной ее интерпретации, единство экзистенциального и глобального смыслов. Рационализация этого смысла и его понятийное выражение предполагает соопределение понятий разрушение и уничтожение, отсутствие и ничто, детерминация отсутствием.

Понятия разрушения, уничтожения, смерти характеризуют недиалектическое отрицание, то есть когда речь идет о прекращении существования того, что разрушается, уничтожается и умирает без какого-либо возрождения на новой основе, ибо исчезла именно основа этого существования. Никакого синтеза тезиса и антитезиса эти понятия не производят, так как антитезис в значении этих понятий равен отсутствию тезиса, а сложение ничто и ничто дает только ничто, а не нечто. Философия, ориентированная на субстанциональность, всеобщее развитие (будь то гегелевская абсолютная идея или развивающаяся материя диалектического материализма) исключает понимание тотальности отдельного существования в границах собственного ничто, ибо тотальности субстанции, идеи, «всеобщего развития» придается смысл безусловного основания бытия. Это философское мышление относительно возникновения и исчезновения хорошо выразил И. Кант: «…безусловное возникновение и исчезновение, не составляющее определения постоянного, не может быть возможным восприятием, так как именно это постоянное делает возможным представление о переходе из одного состояния в другое и от небытия к бытию, которые, следовательно, эмпирически могут быть признаны только как сменяющиеся определения того, что сохраняется» [ 2]. Существенным аргументом против возникновения и исчезновения И. Кант считает то, что, допуская безусловное возникновение и исчезновение, нужно было бы допустить существование пустого последующего времени. «В действительности существует только одно время, в котором все различные времена должны полагаться не вместе, а одно после другого» [ 3].

Постоянное в мышлении выражает неизменность бытия как противоположное выражению в мышлении неустойчивости отдельного существования. И. Кант признает переход из одного состояния в другое на основе постоянного таким же, как переход от бытия к небытию, то есть как исчезновение. Такое сближение и отождествление в отношении к постоянному существенно различных типов изменений основывается на допущении безусловной субстанции существующего, хотя она и мыслилась бы вещью в себе. Но есть уничтожение, разрушение, смерть, то есть человеческому пониманию доступно необратимое исчезновение вещей или отдельного существования. Мышление о неизменности бытия в идее бога или в идее субстанции принуждает отрицать безусловность и необратимость исчезновения, присутствие ничто в его относительных значениях.

Но можно ли продолжать мыслить идею безусловного основания бытия, когда именно эта идея в Новое время сама себя начала отрицать разрушительной деятельностью разума, обосновывавшего с помощью этой идеи как абсолютной системы координат преобразовательную деятельность человека относительно природы, культуры и самого себя? Уже И. Кант, правда вскользь, упоминал о насильственно-неестественном содержании деятельности человека, когда давал оценку «человеческого умения, насилующего природу и заставляющего ее действовать не согласно ее целям, а приспособляться к нашим целям» [ 4]. Это насилие, ставшее глобальным, теперь охватывает собой и процесс разрушения природы и процесс разрушения положительного содержания отдельного человеческого существования. Мыслить безусловное основание бытия и отрицать в этом мышлении безусловность возникновения и исчезновения означало бы не признавать образовавшихся в деятельности реальных возможностей самоуничтожения человечества. Можно заметить в этой связи, что самому И. Канту принадлежала уникальная роль инициирования идей, способствующих развитию системы общечеловеческой деятельности, так как осознание границ разума определяло творческие возможности разума относительно научного познания.

Аргумент И. Канта о допущении пустого времени и многих различных времен в случае признания безусловности возникновения и уничтожения (тогда как есть только одно время), также связан с идеей субстанции. Отличие времени отдельного существования от априорного времени и времени всего сущего становится возможным только в отношении к ничто собственного существования как его границе. Допущения «пустого» времени, что противополагает И. Кант уничтожению, после исчезновения отдельного существования нет, так как ничто означает и отсутствие всякого времени.

Непризнание уничтожения того, на что направлена деятельность, и связанное с этим отрицание онтологического значения понятия ничто - важная характеристика деятельно-ориентированного мышления. Действующий превращает в ничто то, что было объектом его деятельности, а на месте исчезнувшего появляется предмет - воплощение цели. Созидание всегда есть и уничтожение чего-либо. Но для деятельного мышления ничто - это полная незначимость исчезнувшего в деятельности по сравнению со значимостью созданного предмета. Эта незначимость представляет ничто самоисчезающей пустотой предмета, понятия, созерцания, так как ничто нет места постольку, поскольку мыслимо нечто безусловное (субстанция, материя, объективные законы и т.д.), относительно которого у деятельных изменений всегда есть система отсчета. Для такого мышления исчезнувшее в деятельности продолжает положительно существовать в созданном, являясь модификацией неуничтожимого основания. Продолжение существования исчезнувшего не мыслится инобытийно, то есть с предположением, согласно природе иного, единства в ином существования и несуществования. Компьютер есть компьютер - это во всей полноте существующая вещь как созданный предмет, но в нем нет никакого несуществования: он есть. Так же понятый закон природы или общества есть знание, а необратимо исчезнувшие возможности целостного понимания, бывшие до познавательных действий по усвоению этого закона, в этом знании отсутствуют и никак не могут быть приняты во внимание.

Важно отметить такую особенность деятельного мышления, как понимание деятельных изменений в качестве естественных, аналогичных природным процессам, и поэтому в органичной целостности этих изменений действуют по представлениям этого мышления законы диалектики или синергетики.

Естественные изменения, характеризующие развитие, содержат диалектическое отрицание, сохраняющее нечто от исчезнувшего в возникшем новом качестве. Зерно, из которого появилось растение, перестало существовать, но его превращение в растение содержит преемственность, которая в конечном счете является стороной бытия-становления. В изменениях, производимых деятельностью, во-первых, такая преемственность прерывается, во-вторых, содержатся компоненты безусловного исчезновения. Еще Аристотель неоднократно в разных контекстах отмечал некоторую тупиковую мертвость результатов деятельности: плащ, дом, кольцо, кинжал и т.д. Как известно, для таких предметов не было и идей-эйдосов. Исчезнувшее нечто, из которого деятельность вызвала эти предметы к существованию, не имеет преемственности сохранения качества естественных изменений. Дерево, из которого создан дом, не оживет и не продолжит своего существования в пределах естественных изменений, определявших его включенность в развитие, в бытие-становление. Преобразование мертвого дерева в какие-либо предметы деятельностью - это исчезновение в ничто живого растения и это совсем иное исчезновение в сравнении с исчезновением зерна, дающего жизнь новому растению. Вся искусственная среда, все совокупности предметов, создаваемых деятельностью, порождают то относительное значение ничто, которое можно назвать мертвым ничто. Включенность же созданных предметов, искусственной среды в целом, в процесс социального, культурного развития на базе глобальной деятельности не означает включенности в бытие-становление, так как глобальная деятельность образует становление ничто (гл. 3 §1). Глобальная деятельность не имеет перспектив в пределах критериев человечности, гуманности, сохранения человечества, природы, культуры. Она и не будет иметь таких перспектив, пока не возникнут ее духовные границы.

Идеи субстанции, материи, системы объективных законов и т.п. - идеи, мыслимые относительно всего сущего таким образом, что будто человеческая деятельность органически продолжает саморазвитие этого сущего, служат не только обоснованию самого процесса деятельности, но косвенно утверждают как само собой разумеющееся право человека-человечества совершать преобразовательную деятельность. Мышление и вера, имеющие своим предметом безусловное в той или иной его форме, стали основанием тотального необратимого разрушения сущего и самого человеческого существования в таких формах, что контуры создаваемого деятельностью недиалектического отрицания существования самого человечества стали видны даже в эмпирических расчетах. Идеи безусловного казались вечными «пирамидами Хеопса» в пустыне техно-информационной среды, но ни диалектика, ни синергетика не могут спасти их как дальнейший оплот деятельности, ибо слишком явно проступает необратимость разрушения и уничтожения. Изменения в искусственной среде не самодостаточны и неорганичны, так как всегда требуют активного воздействия человека. Эти изменения, если их сопоставлять с природными изменениями в целом, с учетом производимого уничтожения ведут к упрощению среды обитания человека, так как все созданные за всю историю человечества машины и идеи несоизмеримы с любым из видов уничтоженных живых существ.

Разрушение - это понятие, которое относится к активному деятельному отрицанию неживого существования. Уничтожение - понятие, которое относится к активному деятельному отрицанию живого существования. Учитывая относительность границы живого и неживого, а также органическую связь разрушения неживого для существования живого, понятия разрушения и уничтожения имеют частично совпадающий смысл. Ж.П. Сартр следующим образом вводит отличие разрушений в естественном бытии, отличающихся от производства деятельных изменений: «Если мы рассматриваем, например, разрушение, нам нужно будет признать, что это деятельность, которая, без сомнения, смогла бы использовать суждение как инструмент, но которую нельзя определить как всецело или даже в основном судительную. Однако она имеет ту же самую структуру, что и вопрошание. В определенном смысле, конечно, человек есть единственное бытие, посредством которого может быть совершено разрушение. Образование горных складок, буря не разрушают, или, по крайней мере, они не разрушают непосредственно: они просто изменяют распределение масс существующих вещей. Их не меньше после бури, чем перед ней. И даже это выражение не подходит, так как, чтобы полагать нечто иное, необходим свидетель, который мог бы каким-либо способом удерживать прошлое и сравнивать его с настоящим в форме «больше нет». В отсутствие этого свидетеля существует бытие как перед бурей, так и после нее, и это все. И если циклон может принести смерть некоторым живым существам, то эта смерть будет разрушением лишь поскольку, постольку она переживаемая, как таковая. Чтобы произошло уничтожение, необходимо вначале отношение человека к бытию, то есть трансцендентность» [ 5].

Изменения, производимые человеческой деятельность в отношении живой природы, содержат два аспекта. В одном случае эти изменения характеризуются сохранением живого и его преобразованием в рамках естественный изменений: создание культурных растений, пород животных, выращивание органов и т.д. В другом случае - это преднамеренное и непреднамеренное уничтожение живого. Разрушения, производимые в неживой природе, показывают всю условность разграничения сферы живого и неживого. Разрушение среды обитания ведет к исчезновению множества существ, к исчезновению биологических видов, а потому и разрушение неживой природы представляет собой способ непреднамеренного уничтожения живого человеческой деятельностью. Понимая живое бытие целостностью до всех форм дифференциации живого биологическим познанием, а следовательно, предполагая эту целостность трансцендентной реальностью, которая в познавательной деятельности всегда дана фрагментально, можно сказать, что уничтожение живого означает накопление ничто в самом человеческом существовании. Онтическая основа человеческого существования - это естественные изменения живого, это жизнь. Деятельность, становясь глобальной, уничтожает целостность живого и этим превращает в неестественно иное ближайший человеческому существованию регион бытия. Но и само человеческое существование отрицаемо деятельностью в тех аспектах, которые охарактеризованы в гл.3 §1, §2. Отношение к бытию, которое Ж.П. Сартр полагал необходимым для определения разрушения и уничтожения, само формируемо отрицательным доминированием деятельности над человеческим существованием.

Разрушение и уничтожение означают не просто понижение уровня организации объекта, а исчезновение его качественной определенности, например, быть живым. Человек, обладая способностью понимать существование качественной определенности объекта, предположен этой способностью быть непосредственно или опосредованно сопричастным тому, что исчезает. Непосредственно-разрушительные проявления деятельности могут быть просчитаны заранее, а в процессе осуществления деятельности приняты во внимание, эмпирически исследованы и теоретически обобщены. Но становление глобальной деятельности создает ситуацию, когда основные результаты деятельности не непосредственны, а опосредованно-разрушительны и находятся вне возможностей какого бы то ни было познания. Учитывая процесс потери бытийного самопонимания человека, который следует отнести к опосредованно-разрушительным результатам деятельности относительно человеческого существования, возможности познания разрушения и уничтожения сокращаются еще более значительно, так как человек уповает на науку, а наука никогда не изучает бытие, ей нет дела до уникальности существования, а целостность бытия она полагает аксиоматической предпосылкой чистого соприсутствия изучаемого.

Опосредованно-разрушительная сторона деятельности не входит ни в состав цели, ни в состав предусматриваемых субъектом последствий его действий помимо достигаемой цели. Такие разрушения отдалены от субъекта деятельности либо во времени, либо в пространстве, либо в сложной взаимосвязи опосредованных процессов, смысл и структуру которых не в состоянии познать субъект любого уровня от индивида до человечества. Ничто, образуемое глобальной деятельностью, также трансцендентно познанию, как и ее собственная целостность, а потому необходимы и правомерны именно философские категории бытие и ничто хотя бы для определения присутствия таких неопределенных для любого рода человеческого познания целостностей. Речь идет именно о целостности глобальной деятельности и целостности производимых ею разрушений. Даже выполнение каких-то простых операций, отведенных разделением труда субъекту, через систему глобально взаимосвязанных технологических, экономических, информационных и иных процессов оказывается точкой активности, соучаствующей в процессе тотального разрушения природы, культуры, человеческого существования.

Разрушительная сторона деятельности производит изменения, характеризующиеся признаками необратимости, невозможности естественно-природного возникновения, обособления от естественной целесообразности природных процессов, понижения уровня организации природных объектов там, где исчезли элементы, составлявшие их органическую целостность, сужения спектра возможностей дальнейшего развития этих объектов. В создаваемых же деятельностью предметах явлена ограниченность их бытия, возникающая из ограниченности познания, поскольку оно всегда обосновывает преобразовательную деятельность на базе фрагментов целесообразности сущего или каких-то форм их единства, не говоря о том, что создаваемое служит лишь потребностям, целям, имеющим преходящий характер. Плащ или компьютер - это мертвые объекты.

Поддержание функционирования элементов искусственной среды требует расширенного воспроизводства новых искусственных вещей, процессов, связей и т.д. Используя разрушение одного для поддержания границ существования другого, то есть искусственно созданного, человеческая деятельность развертывает себя в форме расширенного воспроизводства ничто во все больших разрушениях. Экзистенциально-философский протест XIX-XX веков отразил начало проникновения ничто из деятельности в само человеческое существование, где стали возникать внутренние саморазличения и разграничения, представляющие угрозу несуществования человека в собственном существовании. Собственно эти внутренние саморазличения, как и сам характер противопоставления внутреннего и внешнего существования, обнажили для философствующего понимания сам феномен существования в его надломе, в самоотчуждении, самоотречении, отчаянии, превращенности, то есть в признаках изменений, указывающих на угрозу инобытия стать несуществованием сообразно критериям человеческого.

Понятие отсутствия обозначает одно из относительных значений ничто. Отсутствие может быть относительным, то есть нечто отсутствует здесь и сейчас, но оно не исчезло, так как оно присутствует в чем-то ином. В отличие от относительного отсутствие безусловное - это обозначение исчезнувшего. Отсутствие - отошедшее от сути или переставшее быть в сущем. Если суть - это существование сущего, то отошедшее от сути перестает быть присутствующим и уходит из существования в ничто. Онтологически исходное значение понятия ничто, как это было определено в гл. 1(§2, §3), есть собственное ничто отдельного существования. Поскольку в сущем отдельное существование не может отсутствовать для самого себя, любые значения отсутствия, как и все относительные значения ничто, имеют смысл только в отношении ничто собственного существования. Следовательно, всякое исчезновение в результате разрушения и уничтожения деятельностью имеет то или иное значение относительного ничто, которое может быть в мышлении выражено понятием ничто исчезнувшего при удержании этим мышлением отношения к бытию в свете ничто собственного существования.

Соответственно этим условиям возможно различать значения понятий ничто и отсутствие для разрушенного, уничтоженного, то есть прекратившего быть. Ничто тогда понятие, обозначающее все исчезнувшее и ненаступившее, включая иное отдельное существование. Ничто прошлого детерминирует в форме отсутствия исчезнувшего существующее восполнением этого отсутствия в изменениях, которые содержат спектр возможностей будущего для существующего. Ничто мамонта или ничто динозавра равны в сравнении с существующим, но различны по тем последовательностям изменений, которые отсутствие каждого из этих фрагментов сущего породило в изменениях продолжающего существовать. Поэтому функция понятия «отсутствие» относительно понятия «ничто» выражает активность ничто того, что исчезло.

Ничто как онтическая категория не имеет смысла, так как подразумевает отсутствие того «что», которое отрицает. Поэтому в онтическом смысле речь идет о результате разрушения и уничтожения, но этот результат указывает на онтологическую область, где ничто обретает свои относительные значения. Ничто в онтологическом смысле отсутствием «что» определяет значение существующего в модусе «как существовать» ввиду отсутствия исчезнувшего «что». Как существовать в присутствии возможности отсутствия «что» или необходимости будущего приступания отсутствия «что» на само сейчас существующее? Если «что» заменить в такого рода вопросах на «кто», которое соотносит существование с самим собой, то значение присутствия пока отсутствующего ничто становится наполнено смыслом развития этой способности соотносить существование с собой в переживании и понимании. Ничто есть в бытии не как онтическое «что», а онтологическое «как» существовать и в каком смысле соизмерять обнаружившееся через ничто отличие существования и целостного бытия.

М. Хайдеггер различает прошлое и прошедшее. В этом различии отразилась исходная установка познания, предполагающая, что есть бесследно исчезнувшее (прошедшее) и есть то исчезнувшее, которое соучаствует в единстве существующего. Различие экзистенциальной памяти и детерминации отсутствием позволяет видеть происхождение этой установки познания. Если это различие не проводить и мыслить ничто как в восточных философских системах единой осью, пронизывающей все существующее, то в деятельно-субстанциональном мышлении образуется представление тотального несуществования, небытия, превосходящего в своем определяющем значении бытие. Таков «Трактат о небытии» А.К. Чанышева. Выделение понятия отсутствия для обозначения активности ничто исчезнувшего, во-первых, позволяет удерживать отношение мышления к бытию вместе с различием исчезающих уникальностей, во-вторых, понимание детерминации отсутствием сохраняет примат бытийного мышления над счетно-аналитическим или эссенциальным и, вместе с тем, позволяет связывать онтологический смысл производимых человеческой деятельностью изменений с онтическими значениями этих изменений.

В самом общем плане исток идеи детерминации отсутствием заключен в понимании способа существования самого целостного бытия, который был определен Платоном в «Софисте». Само бытие превращаясь в инобытие, движимо собственной онтологической детерминацией отсутствием. Платон мыслил необходимость недостатка бытия при условии, что целостность бытия происходит не из какого-либо единства, а существует сама по себе. Целостное бытие переходит в инобытие, детерминируемое недостатком самого себя. Это есть онтологическое основание детерминации отсутствием, которое исходным образом характеризует и всякое сущее. Поэтому детерминация отсутствием, образуемая человеческой деятельностью посредством разрушения и уничтожения, представляет собой особую конкретизацию способа быть, присущего бытию самому по себе.

Уничтоженное бытие существ и качественно определенных частей природы оказывает свое воздействие на существующее своим отсутствием. То существующее, к чему как обусловливающее существование относились уничтоженные существа, фрагменты сущего, продолжает существовать иначе в силу отсутствия уничтоженного. Накопление этого иного в бытии ведет к расширению сферы ничто, порожденной человеческой деятельностью. Можно задать вопрос о том, восполняют ли и заполняют ли оставшиеся фрагменты сущего и существа своим видоизменением как иным существованием уничтоженное, чтобы сохранялась полнота бытия? Если бы существование человека и человечества мыслить бесконечным, то тогда ответ был бы положительным: да, то что осталось и что есть своим существованием восполняет уничтоженное. И это же самое можно было бы сказать, если говорить не об уничтоженных деятельностью человека существах и фрагментах сущего, а о совершающихся самих по себе превращениях вне сферы человеческой деятельности.

Однако, если само мышление о существовании делает возможным человеческая деятельность и она же необходимым следствием своего осуществления имеет разрушение, уничтожение существующего, то образуемая сфера ничто не восполняется ничем.

Если бы все иное по отношению к природной целесообразности, что производит человеческая деятельность, сопровождалось исчезновением, не оказывающим обратного влияния на сущее, и не имело бы значения отрицания чего-либо в отдельном человеческом существовании, то тогда, возможно, не было бы и основания противопоставления деятельности и существования.

Детерминация отсутствием - это не причинно-следственные связи, которые выделяет человеческое познание через обособление отдельных фрагментов сущего. Детерминация отсутствием никаким образом не указывает на то сущее, которое появится вследствие появления ничто исчезнувшего сущего. Понятие «детерминация отсутствием» обозначает необходимость и интенсивность изменений, а в отношении человеческой деятельности выражает ее бытийный источник и указывает, если известен исчезнувший фрагмент сущего, направленность изменений в оставшемся сущем. Пояснить это можно, например, предположив, что существующая атмосфера Земли вследствие того ее разрушения, которое сегодня осуществляет человечество своей глобальной деятельностью, некогда исчезнет как фрагмент сущего в своей определенности быть атмосферой, пригодной для дыхания человека. Ничто атмосферы станет источником деятельности по производству изменений, восполняющих ее отсутствие. И мы можем судить о том, что это будет именно глобальная деятельность, так как в нее и производимые ею новые потоки изменений будут втянуты субъекты всех уровней и видов от индивида до человечества. Человеческие это будут существа или нет мы судить не можем, так же как мы не можем говорить о том, какие фрагменты сущего и как именно будут преобразованы: будет ли применяться противогаз или что-то изменят в биологическом обмене организма, будут ли изолированные замкнутые пространства с искусственным воздухом или будут созданы производства по воссозданию пригодного для дыхания воздуха и т.д.

«Ничто атмосферы» - бессмыслица, если применить к этому словосочетанию таблицу значений понятия ничто И. Канта. Признание бессмысленности этого словосочетания было бы естественным для познания из ситуации, когда не может даже возникнуть допущение предположения о том, что среда, в которой воплощено человеческое существование, может исчезнуть под воздействием самого человека. То есть словосочетание «ничто атмосферы» как и иные подобные словосочетания, не бессмысленны если соотнесены с пониманием существования самого по себе. По мере усиления детерминации отсутствием со стороны всего исчезнувшего в результате осуществления деятельности, такого рода словосочетания приобретут смысл для определения и накопления эталонов исчезнувшего. Если предположить изменение состава атмосферы до степени невозможности пребывания в ней человека, то при варианте существования в изолированных пространствах там придется создавать и поддерживать искусственную атмосферу, состав которой будет известен из хранящегося эталона. Эти «ничто того-то» будут стремительно нарастать, так как невидимые современному познанию исчезновения явят себя множественной взаимосвязью. Ничто исчезнувшего будет требовать через детерминацию отсутствием познавательной и преобразовательной деятельности для сохранения, воспроизводства некоего существования, продолжающего то, которое по существующим ныне критериям определяемо как человеческое существование.

Ничто - отсутствие существования какого-то «что», имея значение детерминации существующего отсутствием исчезнувшего, тем самым сохраняет и указание на границы нормы существования в присутствии «что». Онтология отсутствия, или онтология ничто того или иного существования, будет иметь своим предметом исходно-значимую определенность параметров нормального, то есть естественно пребывающего в норме, в своих границах существования. Исчезновение чего-то означает разрыв этих границ, и необходимы деятельные изменения для их воссоздания.

Можно предположить, что в сущем есть неопределенно многообразные свойства, связи, фрагменты, которые никак не даны познанию, но являются тем, без чего человек не может существовать. Пока эти свойства, связи, фрагменты не разрушены, их значение не обнаруживает себя для познания. В этом смысле по мере развития разрушительной функции глобальной деятельности, новое для познания, но всегда бывшее естественным фоном существования, обнаружит себя детерминацией отсутствием. Обеспечение присутствия и изучение значения онтического воплощения человеческого существования в ныне неизвестных фрагментах сущего станет одним из направлений познавательной и преобразовательной деятельности.

Отсутствие разрушенного - это тип воздействия деятельности на человеческое существование. Особенность этого воздействия в том, что отсутствие содержит безусловность. Воздействие отсутствия разрушенного необратимо, фундаментально и качественно меняет человеческое существование, а если не будет смысловых границ глобальной деятельности, то это воздействие приведет преобразование существования в нечеловеческое или просто его разрушит.

Используя понятие «воздействие» со стороны деятельности на существование, не утверждается, что существование помещено в цепочку причинно-следственных связей и что нечто извне на него действует как причина. Воздействие деятельности на существование есть именно детерминация отсутствием исчезающего, которое как ничто сообразуется с чисто онтологически понимаемой природой существования. Детерминация отсутствием - это не нечто одно в воздействии на другое, порождающее с необходимостью некое третье в качестве следствия. Детерминация отсутствием создает неопределенно широкий спектр возможных изменений, совпадающих с той единственной возможностью быть, которая и характеризует открытость существования перед трансцендентным для каждого мгновения экзистирования будущим. Именно таков характер воздействия деятельности на существование через детерминацию отсутствием.

Если до совершения деятельности по необратимому изменению тех или иных фрагментов сущего и субъектов есть свобода выбора действий, обусловленная существованием этих фрагментов, то после необратимого изменения в форме разрушения происходит изменение спектра возможностей новых действий. Представим, что сейчас такой фрагмент сущего, как атмосфера Земли, своим существованием в качестве воздуха, пригодного для дыхания, входит в число условий для неопределенного множества возможностей деятельности, возможностей создания нового. Если атмосфера изменится так, что станет непригодна для дыхания, то детерминация отсутствием этого качества охватит необходимым образом всех субъектов, лишая всех множества вариантов «как действовать» и «как существовать» и лишая всех соответствующей деятельно понимаемой свободы. Тогда окажется, что созидание, разрушившее атмосферу, относительно, а разрушение безусловно.

Атмосфера с ее разрушением - пример лишь демонстративный, причем пример неудачный в том отношении, что глобальная деятельность разрушает не отдельные части природной среды, а ее взаимосвязанные подсистемы. Так же как технологизм, активизм, субъект-объектность и эссенциальность понимания человека и мира из деятельности разрушают не отдельные фрагменты культуры, хотя оказавшаяся наиболее ранимой ее частью религия может быть выделена особо, но все-таки разрушают всю культуру. Но, в плане пояснения особенностей детерминации отсутствием, представление о разрушении каких-то значимых элементов природной или культурной среды указывает на онтологический источник саморазвития деятельности, показывает безусловность действия этого источника, а также перспективы переориентации всего человеческого познания на поиск образуемых деятельностью «зон» отсутствия и обоснование деятельности по их восполнению.

Детерминация отсутствием - это онтологическое понятие, и непосредственно сущего, как такового, оно не объясняет. Вместе с тем, детерминация отсутствием позволяет понять механизм расширяющегося самовоспроизводства деятельности через отрицание существующего в изменениях, где доминирует разрушение и уничтожение. Может ли понимание этого быть основой реконструкции в человеческом знании исчезнувших фрагментов сущего, которые своим отсутствием детерминируют ныне осуществляющуюся деятельность? Это и отвлеченно гносеологический вопрос и вопрос, касающийся ценностного содержания идеи существования.

Отвлеченно гносеологический вопрос относится к переходу от онтических суждений к онтологическим и наоборот. М. Хайдеггер в работе «Положение об основании» называет переход от онтических суждений к онтологическим прыжком, то есть резким переходом на иной уровень абстрагирования и в иную смысловую реальность с удержанием нечто от онтических значений, но так, что они, питая эту онтологическую смысловую реальность, всегда остаются вне нее. При переходе от онтических суждений к онтологическим преобразование онтических значений в онтологический смысл происходит при безусловном примате бытия и то, что отсутствует, не дано в доступном познанию сущем без предположения о его изменении. Обозначая онтологически человека присутствием, а следовательно, отвлекаясь от всех его онтических характеристик, М. Хайдеггер ввел конституирующее существование основоположение - заботу. Решая проблему связи онтических и онтологических суждений при использовании понятия детерминация отсутствием, можно предполагать роль этой детерминации в определении заботы. В этом плане следует понимать заботу присутствия как наличие чего-то отсутствующего и вызывающего целостную сосредоточенность существования относительно себя самого и являющую себя озабоченностью. Отсутствие является в озабоченности миром, так как мир неполон, в нем чего-то недостает, и это недостающее что-то должно быть восполнено. Онтическая озабоченность - это не онтологически понимаемая забота, но последняя в онтологической смысловой реальности только и может быть мыслима через детерминацию отсутствием чего-то в мире.

Вся совокупность исчезнувших фрагментов сущего в природе, культуре, человеке определяет специфику существования человека как деятельного существа. Гносеологическая проблема в том, что реконструировать в познании отсутствующее во всей полноте невозможно, так как большая часть разрушаемого и уничтожаемого, как уже отмечалось, остается вне возможностей познавательных средств субъектов деятельности.

Деятельность как стремление к инобытию смыкается с детерминацией отсутствием, так как образуемая деятельностью система значений, выступающих внешним мотивом к деятельности, оформляющим потребности и интересы человека, есть система моделирования отсутствия. Деньги есть значение отсутствующих физических и интеллектуальных усилий, товаров, общественных отношений, то есть деньги-фетиш, воплощающий многие ничто экономической деятельности. Число - это отсутствие качественной определенности считаемого, и это отсутствие открывает возможности счетно-познавательной деятельности. Знаки языка - это отсутствие обозначаемых предметов, и это отсутствие развертывает языковую деятельность. Такие различия символов отсутствия образуются в системе деятельности спонтанно и лишь захватывают своей формой через их овладение человеческое устремление к той или иной деятельности. Но, будучи актуализированными в разрушительной стороне совершенной деятельности, разнообразные модели отсутствия воплощаются в нечто разрушенное, уничтоженное, то есть исчезающее. Прекратившее быть интенсифицирует деятельность во взаимосвязи с моделируемыми ею же символами отсутствия. Если учесть моменты отрицания человеческого существования деятельностью, то исчезающее положительное содержание существования (открытость бытию, уникальность, самоидентификация и т.д.), как вакуум, втягивает в себя существование, обнаруживая его структурированным деятельностью, то есть потребностями, интересами, целями, системами действий, символами отсутствия, наконец, субъектом, который всей этой деятельностью образован.

Детерминация отсутствием - это своеобразный механизм активного накопления ничто в бытии. Эта детерминация безусловна, необратима, и она своей бытийной незаменимостью фундаментальнее той детерминации, которая отражается онтическими категориями. Ничто разрушенного деятельностью есть «черная дыра» в существовании человека и человечества, которая активирует все онтические процессы, компенсирующие бытийное отсутствие разрушенного: человек становится активней, агрессивней, общество динамичней формирует, перестраивает общественные отношения для восполнения отсутствия разрушенных фрагментов сущего.

В отличие от детерминации отсутствием экзистенциальная память может быть определена как пассивная структура осознания бытия, реализующаяся на основе самопонимания отдельного человеческого существования из причастности к разрушаемым, утрачиваемым формам бытия. Экзистенциальная память характеризуется действием ценностных ориентаций, осуществлением оценок с позиций уже не существующих форм бытия, из способов понимания, обращенных от уже несуществующего к существующему в рамках способности бытийного самопонимания человека осуществлять такую операцию обращения.

Положение «из ничего не возникает ничего» [ 6] было естественным для большинства философов вплоть до И. Канта. В абстрактном мышлении такое положение гармонирует с положением о том, что все существующее имеет основание для своего существования. Однако, если существование и ничто мыслить не как категории, сополагающие себя лишь в логическом взаимоотрицании, а мыслить их совпадающими в конечном счете со смыслом существования мыслящего, то относительные значения ничто обретают связь с изменениями существования. Превращение в ничто части сущего, уничтожение живых существ, биологических видов, создание одних свойств предметов и самого человека для подчеркивания функционального значения других свойств ставят проблему ориентации человеческого существования на эти формы превращенного в ничто бытия. Слышать голос уничтоженного бытия, понимать невосполнимость отсутствия - это качество человека становится необходимым по мере развития разрушительной стороны глобальной деятельности. Формула «из ничего не возникает ничего» может быть переосмыслена, так как резерв чисто абстрактного мышления о ничто сам исчезает. Из ничто как следствия разрушительной стороны деятельности будет формироваться экзистенциальная память, а предотвращение реализации возможностей самоуничтожения человечества предполагает возникновение духовных границ деятельности. Смысл этих границ заключен в покаянии настоящего существования перед уничтоженным деятельностью бытием в прошлом.

Детерминация отсутствием формирует основание экзистенциальной памяти, и в этом основании заключен источник содержания ценностного отношения человека к действительности в будущем, если предполагать реально возможным существование человека вообще.

Субъекты деятельности, преследуя свои цели, производят разрушение того, что на момент совершения деятельности либо вообще представляется незначимым, либо ценность создаваемого признается безусловно более высокой, чем ценность того, что разрушается. Специфика глобальной деятельности в том, что она через негативное обратное воздействие на человека превращает в значимое, необходимое нечто ранее не принимавшееся во внимание, либо бывшее просто естественным фоном совершения деятельности. Планета Земля в ее целостных характеристиках именно в свете негативного эффекта деятельности становится безусловной ценностью, но это становление еще не стало экзистенциально-духовной границей деятельности, и становление инобытия продолжается.

Мыслить о ничто, образуемом разрушительной стороной деятельности, необходимо именно с позиций европейского мышления и в нем находить положения, принципы, которые следует менять. Механический перенос восточных учений о ничто не имеет смысла, так как именно Европа стала началом и истоком глобальной деятельности, именно здесь идея субстанции, ориентация на объективные законы как основание деятельности стали вместе с тем формой отрицания онтологического значения ничто, игнорирования разрушительной стороны деятельности. Перспективы нигитологии, создаваемые совокупным действием глобальной деятельности, выглядят необозримыми. Но любое направление нигитологии имеет только тогда смысл, когда последним, далее никак не обсуждаемым онтологическим статусом понятия ничто, будет ничто отдельного существования.

Онтология ничто - это не отрицание бытия тем способом, которым бытие отрицают эссенциально мыслящие философы. Философствуя из абстрактного ничто собственной гносеологической позиции и полагая некоторый абсолют (бог-субъект, материя, безличная воля, объективные законы и т.д.), этим философствованием отрицают безусловность исчезновения уникального существования. В таком философствовании коренится беспамятство об исчезнувшем, а утверждение о непреходящем основании бытия, относительно которого нет безусловного исчезновения, тогда оказывается особым способом позитивного утверждения не примата бытия, а молчаливым признанием именно примата абстрактного ничто над бытием.

Онтология ничто - это не столько философская археология бытия, сколько философская футурология, так как идеально полагая исчезнувшим то, что сегодня еще существует и оценивая возможную детерминацию отсутствием этого исчезающего фрагмента сущего на основе современного понимания и интуиции целостности бытия, онтология ничто восполняет понимание бытия знанием о возможных провалах в реальное ничто. По мере развития глобальной деятельности онтология ничто будет развиваться и из необходимости обеспечения условий совершения самой деятельности. Речь идет не только о необходимости экологических исследований, поиске форм контроля за опасными технологическими процессами, системами оружия и других направлениях изучения таких угроз. Речь идет о предвидении взаимосвязи и взаимоусиления все большего числа и качества угроз ничто человечества из разнородных источников. То есть и сама деятельность требует обеспечения таких вариантов прогноза, чтобы в них не возникла ситуация, где во всех вариантах будет зиять только ничто.

Особая область детерминации отсутствием - это познавательная деятельность. Здесь в пределах рассматриваемой темы есть смысл остановиться только на аспекте воздействия дифференциации познания на осуществление человеком понимания бытия.

Познание, изначально дифференцированное на субъект и объект, субъективное и объективное в своих способах, результатах, образует отсутствие целостности, предваряющей формы единства субъекта и объекта, субъективного и объективного. Образуя отсутствие целостности познания для всякого познающего субъекта, дифференцированное познание детерминирует отмирание способности человека понимать целостное бытие. Когда И. Кант задавался вопросом о том, каким образом субъективные условия нашего познания делают возможным объективное содержание знаний, он этим вопросом сразу подразумевал отсутствие целостности познания, предполагая различными и взаимодействующими познавательные способности.

Неповторимость, необратимость и уникальность экзистирования, присутствуя в актах соприкосновения субъект-объектного познания с самопониманием, открыты отсутствию целостности познания. Самопонимание в дифференцированном познании не исчезает, но существует только в отношении к неустранимости собственного присутствия: есть я, есть мир, есть электроны, есть искусство, есть язык, есть ценности и т.д. Вся мощь отсутствия целостности этих «есть» в дифференцированном познании детерминирует усилие единства воли и разума к этой целостности, которая изначально потеряна и которую имитируют те или иные формы единства полученных в познании общезначимостей. Но единство - это не целостность, и поэтому всегда есть различие деятельно-эссенциального понимания мира, самого себя и понимания бытия. Усилие М. Хайдеггера противостоять сокрытию бытия от познания, лишающего себя целостности, привело к идее относительного обособления онтологии бытия от онтического познания единства сущего. Мысль тогда оказывается в смысловом пространстве различия категорий бытие и сущее. Это вызвано невозможностью достичь бытийного самопонимания через формы единства растущей истолкованности сущего из дифференцированного познания. Весь мир и вся его истолкованность встают преградой на пути к открытию «я существую» как уникального бытия-в-мире.

В отсутствии целостности познания и его дистанцированности от бытия философствование, как явление культуры, детерминировано отсутствием смысла, образующимся в разрыве между исчезающим пониманием бытия в его инобытийном превращении и традиционными способами прежнего понимания бытия. Появление диалектической теологии в XX столетии отчетливо демонстрирует этот разрыв на почве теистического понимания бытия. Радикализм критики К. Барта, Р. Бультмана, П. Тиллиха в адрес господствующих толкований идеи бога во всех традиционных религиозных течениях и сведение ими идеи бога к тотальности отрицания любой возможной предметности мышления о нем свидетельствуют о фундаментальной бессмысленности субъект-объектного познания вообще, то есть вне его определенности быть научным, религиозным или иным видом познания. Методологии, деятельно ориентирующие познание, принуждают к предельному мышлению об объективной реальности, безразличной ко всякому уникальному существованию. Это бурно развивающееся деятельное субъект-объектное познание потеряло даже в своем возвышенно-обосновывающем поиске объективной истины всякий бытийный смысл. Совершая познание истины вне смысла, субъект отрицает и саму истинность познания. Прагматические и гедонистические принципы деятельного дифференцированного познания мира и человека, предполагающие и безграничность изменений, осуществляемых на основе такого познания, стали в условиях глобальной деятельности мощным механизмом движения человечества в свое ничто. Генерализующая интенция познания всего и вся, установления истины объективной реальности, давно превратилась в отрицание смысла человеческого существования, так как оно вообще скрыто от самопонимания, поглощенного таким деятельным познанием.

Ф. Ницше своим «бог умер» и «мир стал неценным» провозгласил не истины атеизма, а нечто иное, что показывает себя отрицанием и теизма и атеизма. Он констатировал начало исчезновения у человека способности понимания бытия, так как человек весь во всех своих проявлениях и возможностях становится обслуживающим винтиком искусственной среды, создаваемой на основе «покоренной» природы, то есть и наличной и внутренне-человеческой природы. Ф. Ницше своим творчеством отразил разрыв между самовоспроизводящимся в познании и культуре деятельным пониманием мира и пониманием бытия, открывающимся смыслом ему присущей ценности, которая может быть явлена только человеку, превзошедшему себя, то есть превзошедшему в себе все инобытийные силы, проникающие в самопонимание и как научные истины, и как религиозные истины бога-субъекта.

Процесс потери бытия в самопонимании человека сам образует особую сферу детерминации отсутствием познания, предметом которого становится человек. Идеи о человеке, появляющиеся в таком познании, красноречиво свидетельствуют о способах компенсации отсутствия бытийного самопонимания. Так, согласно Л.С. Выготскому, собственная логика орудийной деятельности обгоняет процесс завершения системы биологической активности человека, и потому его психика предопределена формами деятельности. Элементарные логические операции определены на ранних стадиях развития психики структурой действий, которыми овладевает ребенок, согласно Ж. Пиаже. Структуры языка предшествуют и предопределяют познавательную активность и мышление человека, согласно М. Фуко. Система общественных отношений, согласно К. Марксу, определяет сущность человека. По И. Канту априорные формы познания, где важна роль чистых форм действий, предопределяют возможности познания человеком мира и самого себя. Сфера бессознательных влечений, где доминируют либидо и стремление убивать, определяет специфику сознания человека, его поведение и творчество, согласно З. Фрейду. Перечень подобных идей о человеке можно продолжать, но ясна суть этого типа познания человека и понимания его специфики. По мере утраты в самопонимании человека онтологической определенности собственного существования, а это несомненно явная тенденция инобытийного перелома XIX-XX веков в человеческом существовании, познание, выводящее сущность человека из систем и процессов, доминирующих над ним, детерминируется отсутствием бытийного самопонимания и создает формы компенсации этого отсутствия. Концепции разнообразной предопределенности человека восполняют возникшую пустоту смыслового объема самоопределения человеческого существования, а этот объем увеличивается по мере вытеснения в ничто бытийного самопонимания. Этот объем заполняется онтическими понятиями, в частности, для научного познания человек становится предметом познавательной деятельности. Но и самопонимание, доминирующее у человека-субъекта деятельности, полагает в себе каждого предметом самопознания внешнего и отчужденного от уникально-экзистенциального развертывания собственного существования.

Обсуждаемая здесь тема детерминации деятельности и существования отсутствием того, что разрушено, уничтожено или смоделировано в качестве отсутствующего, также может быть развернута в плоскость определения человека как существа, образуемого детерминацией отсутствием некоего сущего. Тогда человек, определяемый действующим существом, детерминирован недостатком собственного бытия, а тем самым соприкосновение бытия и небытия образует возможность иметь отношение к собственному существованию.

Применяя идею детерминации отсутствием к объяснению истоков деятельной природы человека, следует вновь вспомнить концепции недостаточности человеческого существа, развитые в философской антропологии и деятельностном подходе в психологии. В гл. 2 §2 речь шла о понятии недостаточности, означающем отсутствие некоторого сущего или организации его в человеке. Это отсутствие детерминирует активность человеческого существа, превращает его по необходимости в деятельное существо. Собственно процесс действий есть активность ничто отсутствующего в человеке сущего. Человек предстает сущим, возможность которого вообще быть в отношении ко всему иному сущему предполагает изменения, преобразования, создание искусственной среды. Вместе с тем сама недостаточность, явленная в онтогенезе биологической беспомощностью или размытостью инстинктов, несомненно всегда усиливалась преемственными формами деятельности, если их понимать во всей полноте производимых изменений в человеке и предметах, а не только в пределах планомерности, целесообразности, разумности или рациональности. Становление системы деятельности, ее превращение в глобальную, сформировало помимо биологической недостаточности, специфически человеческую недостаточность бытийного самопонимания, когда формы мышления, структура языка, деятельное понимание человека и мира все более отдаляют самопонимание от открытости существования в «я существую».

Особо важно подчеркнуть: потеря в самопонимании не есть потеря какого-то знания. Можно всю жизнь читать книги о самопознании, заниматься какими-нибудь восточными системами самореализации и делать многое тому подобное, но пребывать в одном и том же спектре открытости бытию, не постигая имеющийся в культуре опыт открытия бытия в самопонимании. Последнее высказывание может быть пояснено следующим частным рассуждением. Следует иметь в виду различие значений потерянного, предстающего замечаемым, познаваемым отсутствием и отсутствием незначимым, которое не может быть познано. Например, отношение к существованию зуба у человека возникает и удерживается, когда зуб болит или ощущается его потеря, если его удалят. Когда зуб есть и не болит, тогда его существование не напоминает о себе как о чем-то особом, качественно определенном, так как он растворен в непрерывной целостности воплощенного существования человека. Также и идея, знание, умение не обнаруживают определенности своего качества быть чем-то отдельным от ткани сознания, включающего в себя эти гносеологические фрагменты на правах растворения в собственной органической целостности. Но если вдруг по какой-то причине нечто из этих фрагментов забывается и этим забыванием потеряно, то такое отсутствие негативным образом обнаружит значение самого существования того, что потеряно. Но зуб эмпирически, анатомически известная вещь, как известна разделенность содержания идей, знаний, умений в сознании. Когда же речь идет о самопонимании, то такой «известностью» его целостность не обладает. Это целостность всех познавательных способностей человека, обращенная к собственному бытию. Понятия «уникальное», «целостное», «предметно неоформленное», «единство рационального и иррационального» и тому подобные понятия, посредством которых можно было бы выразить признаки самопонимания, будут иметь лишь смысл значений-указаний в словах, выполняющих номинативную функцию, но не определяющих сущность бытийного самопонимания, которое возможно онтологически только как само-определение. Поэтому о наличии или потере бытийного самопонимания в отдельном человеческом существовании можно вести речь на основе сопоставления изменений человеческих качеств, познавательной, языковой и иной деятельности. Процесс потери бытийного самопонимания обнаруживает себя опосредованно через значения-указания, которые можно заметить в концепциях человека (например, в концепциях человеческой деятельности, анализировавшихся в гл.2), в изменениях языка (гл.3 §1), в изменении отношения человека к смерти (о чем пойдет речь в §4 гл.3), в изменении человеческого «я» (о чем также речь впереди, гл.5 §1). То есть познание потери бытия в самопонимании человека выявляет некую тенденцию, которую можно называть фундаментальной, общезначимой, определяющей специфику человеческого существования, но не раскрывающей собственную потерю бытийного самопонимания в некоем отдельном человеческом существовании.

Процесс потери бытия в самопонимании активирует познавательную и преобразовательную деятельность человека. В этом качестве человек предстает для себя лишь частичкой мира. Императив иметь, ориентирующий на преодоление этой частичности и требующий в конечном счете владеть всем, становится императивом лишенности бытия. И многое в этом аспекте исследовал Э. Фромм. Для темы настоящего исследования важно, что исходно деятельность отрицанием бытия открывает бытие в инобытийных изменениях. Без осуществления деятельности человеческое существование не может быть открыто себе. Но деятельность же и создает отрицанием существования сужение спектра открытости бытия до простого «есть», а в рамках этого спектра происходит отчуждение человеком себя в часть, противопоставленную миру. Все формы единства, возникающие в деятельном самопонимании, преодолевают эту противопоставленность относительно условий совершения деятельности, но не являются самоопределением отдельного существования в целостном бытии.

Таким образом, детерминация отсутствием того, что разрушено деятельностью, с одной стороны, оказывается онтологическим источником активизации деятельности, а с другой стороны, относительные значения ничто, образуемые деятельностью, воздействуют на человеческое существование, но не как причины, так как по определению ничто не является предметом и существование не является предметом, а воздействуют сообразно своей онтологической природе через целостное превращение существования в инобытие. Это последнее, то есть превращение, переход в инобытие, ставит проблему будущего, настоящего и прошлого, то есть проблему времени отдельного существования.

Примечания

[1] Сартр Ж.П. Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии. М., 2000. С.89.
[2] Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. С.152.
[3] Там же. С.152.
[4] Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. С.377.
[5] Сартр Ж.П. Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии. М., 2000. С.46.
[6] Кант И. Критика чистого разума. М., 1994. С.150.

Поросёнков С.В.,