../../Существование и деятельность в определении ценностного отношения. 3.2

Глава 3. Деятельность и отдельное существование

§2. Особенности глобальной деятельности

Всякая активность индивида-субъекта превращается из причастности системе глобальной деятельности в ее пассивную функцию, так как потребности, интересы, желания, цели, включая сферу смысло-творчества и творения себя, содержат формообразующую все эти компоненты чистую операциональность, которая реализует себя в каждом индивиде-субъекте безразлично-одинаковым способом. Это безразличие отрицает уникальность существования и утверждает единичность предметов, эмпирических явлений, среди которых присутствует в качестве источника активности индивид-субъект.

Если понимать структурирующую человеческую субъективность культуру как символическую систему, создающую сферу смыслотворения себя каждым, и представлять, что усвоение в онтогенезе форм деятельности транслирует эту сферу смысло-творения, то культура теряет символизм, так как его усвоение сообразно безусловной условности символа не может состояться, ибо отношение к символам опережающе формирует принудительный операционализм, всегда априорно предопределяющий предметность всего, с чем встречается активность индивида-субъекта. Развития способности понимать существование не происходит, так как определяемые системой деятельности потребности, интересы, желания, цели и образуемая из деятельного отношения к сущему система предметных значений отрицают надпредметную сферу смысла и, если говорить о сознании, развивают операционную идеальность вместо бытийной духовности.

Можно предположить, что в любом обществе от первобытности до нашего времени существовало множество форм социализации и передачи культуры через принудительность, схематизм действий, предметную истолкованность тех или иных символов. Но значение обособления глобальной деятельности как системы состоит в том, что импульсы развития схем действий все больше образуются не в социальной сфере и не в субъективности человека, а в техно-технологической сфере. Именно техническая по своему происхождению операциональность проникает не только в те или иные виды деятельности, сообразно разделению труда или согласно различиям подсистем деятельности, но и в те виды деятельности, которые равно осуществляемы всеми индивидами - это языковая, коммуникативная, мыслительная деятельность.

М.К. Мамардашвили и А.М. Пятигорский высказали предположение, «что чем древнее культура, тем сильнее в ней отграничение использования символов от использования собственно знаковых систем» [ 1]. Если это предположение представить развертывающимся в направлении из прошлого к настоящему, то следует признать, что символы сближаются со знаками, но это значит, что они теряют функцию указания на бесконечную область самоопределения отдельного человеческого существования. М.К. Мамардашвили и А.М. Пятигорский отмечают: «В наше время символы воспринимаются, как правило, в порядке понятийного (логического или псевдологического) значения» [ 2]. Неспособность человека-субъекта остановиться в отрицании безусловной условности символов зеркально отражает его неспособность противостоять захвату системой деятельности всего человеческого самопонимания.

Деятельное самопонимание включает представление и мышление о себе как активном источнике действий и взаимодействий. В этой связи можно отметить, что у Чужеземца в «Софисте» Платона активность была одной из сторон существования, понимаемого как способность. Другая сторона так понимаемого существования - это страдание, то есть пассивное восприятие воздействий. Эта вторая сторона у человека-субъекта деградирует, и он все менее способен понимать существование само по себе. Но тем самым он оказывается наиболее страдательным и зависимым существом, зависимым от технологий, чистых форм действий, общезначимых схем и понятий мышления. Понятие внедеятельной фундаментальной пассивности на фоне развития деятельного самопонимания выглядит в лучшем случае идеалом гармонии деятельной и экзистенциальной природы человека, а в худшем случае - это иллюзия. Тем не менее из позиции поиска такой гармонии возможен внешний гносеологический взгляд на глобальную деятельность.

Открытая Г. Гегелем хитрость истории, когда совокупный результат социально-исторической деятельности иной в сравнении с теми целями, которые преследуют отдельные субъекты, стала представлять собой самодовлеющую реальность глобальной деятельности человечества. В совокупном результате этой системы деятельности растет ни от кого не зависящая, но всех подчиняющая техническая, технологическая, информационно-техническая сфера со множеством подсистем обратного воздействия на всех субъектов, образующих своей активностью глобальную деятельность. Впервые достаточно определенно понятие глобальная деятельность стало использоваться А. Печчеи и в исследованиях Римского клуба.

Глобальная деятельность - это становящееся понятие. Поэтому можно говорить о предварительных его характеристиках, а в настоящем исследовании только в связи с анализируемой темой взаимодействия и взаимосвязи существования и деятельности человека. Следует отметить, во-первых, признак глобальности. Деятельность становится системой активности всего человечества. Процесс деятельности представляет собой интеграцию активности через нарастающую связь технологий, техники, информационных потоков, а также унификацию экономических, правовых, организационных отношений разнородных субъектов, осуществляющих конкретные виды деятельности сообразно своим потребностям, интересам, целям. Во-вторых, в понятии глобальной деятельности присутствует признак независимого саморазвивающегося процесса, не имеющего в себе каких-либо границ, но определяющего такие границы для саморазвития всех составляющих его элементов. С точки зрения выявления особенностей значения глобальной деятельности для человеческого существования особо должны быть выделены такие элементы, как индивиды-субъекты, в абстрактном плане мышления полагаемые как человек-субъект. В.С. Швырев следующим образом характеризует неограниченность саморазвития деятельности, понимаемой в качестве независимой системы: «Деятельность - это такая форма активности, которая способна по самой своей природе к неограниченному какими-либо извне заданными рамками пересмотру и совершенствованию лежащих в ее основании программ, к неограниченному, так сказать «перепрограммированию». В этом смысле деятельность - принципиально открытая система, способная к неограниченному саморазвитию в рамках объемлющего ее универсума» [ 3].

Включенность человека в глобальную деятельность недостаточно мыслить только в качестве того элемента, каким он является из отведенного места в сложившемся разделении труда или из совершения конкретных видов деятельности. Включенность человека в глобальную деятельность есть захват существенных структур языка, мышления, способов понимания мира и самого себя, а также освоение технологий общения, форм поведения, потребления, отдыха, то есть, в конечном счете, эта включенность имеет тенденцию к исключительно полному предопределению основных характеристик человека. Глобальная деятельность как система общечеловеческой активности изменяет соприкасающееся с ее активностью сущее, включая и человека-субъекта как активную часть сущего.

Как уже говорилось во введении, глобальная деятельность - это эмпирико-трансцендентная реальность. Поэтому за явлениями, которые разрозненно характеризуют захват человека-субъекта глобальной деятельностью, необходимо предполагать интегративный эффект этого захвата, не определяемый ни из какого частного изучения этих явлений. Сообразно множественности значений сущего, открываемых для познания деятельностью, перечень разнородности эмпирических явлений, свидетельствующих о захвате человека-субъекта системой глобальной деятельности, может быть неопределенно велик: стандартизация языка и изменение функций его элементов; схемы и приемы общения, независимые от культурных условий их применения; геометрические формы искусственной среды; игрушки, несущие ребенку заданную операциональность и соответствующие схемы представлений, мышления; схемы упаковки, передачи, поиска информации в единстве с экранной визуализацией информации; технологии воздействия на собственную психику и т.д. Глобальная деятельность как система общечеловеческого процесса изменения и познания сущего не подконтрольна какому-либо субъекту и не имеет цели. Глобальная деятельность характеризуется ростом технологической целесообразности, определяющим воздействием техники и информационных процессов на социальные, культурные формы жизнедеятельности людей, формируя их технологическую субъективность, которая вытесняет из самопонимания бытийную сферу, способность понимать существование само по себе. Глобальная деятельность характеризуется разрушением природной и культурной среды, человеческого существования в тех аспектах, которые рассматриваются в настоящей работе.

Глобальная деятельность, распространяя активность воплощения человеческого существования, производит преобразование сущего во все более невероятных, по критериям естественного саморазвития природы, изменениях, захватывающих и человека-субъекта. Распространение - понятие, которое характеризует не только и не столько пространственное протяжение осуществляемых изменений, хотя они движутся все далее в космос. Глобальная деятельность распространяет активность воплощения сообразно ею же формируемым потребностям, приобретающим все более гипертрофированные формы, интересам, желаниям, целям, а потому распространение имеет в виду изменения все более глубоко и интенсивно вызывающие новые нигде никогда не существовавшие процессы и фрагменты сущего.

Воплощенность существования в одинаковости состава человеческого существа по биологическим, социальным, психологическим и иным обще-научным критериям, принята объективной основой как для господствующего деятельного самопонимания человека быть предметом для всех и для самого себя, так и для научного изучения человека, индивида, личности, когда каждый единичный живущий человек представлен познанию единством некоторых общезначимых объективных характеристик организма (по биологическим критериям), индивида (по психо-физическим, системно-информационным, манипулятивно-интеллектуальным критериям), личности (по социальным, нравственным, эстетическим и другим подобным критериям). Уникальность существования не улавливается таким самопониманием и таким познанием, ибо существование не может быть предметом деятельности.

Глобальная деятельность не тождественна социальной деятельности, хотя деятельность, определенная системой экономических и иных отношений, входит органично в систему глобальной деятельности. Развитие техники, технологий, единой информационной сети объективно преобладает над всеми формами деятельности, определяемыми теми или иными социальными отношениями, ибо последние качественно изнутри технологизируются. То есть речь идет не о том, чтобы понимать технологический детерминизм так, что где-то есть техника, технологии, потоки информации, а где-то социальные отношения и индивиды-субъекты. Речь идет о технологизации нравственности, форм общения, правовых норм, политических отношений, действий и т.д., то есть о новом качественном преобразовании всех социальных отношений и индивидов-субъектов. Так, успех идей социальной инженерии (К. Поппер) или идей развития естественных порядков (Ф. Хаек) показывает, как в познании и обосновываемой им социальной деятельности возрастает значение целесообразности, истоком которой является техническая и технологическая целесообразность. Еще во времена К. Маркса социально-экономический базис можно было мыслить определяющим в развитии общества, а технику, всю инфраструктуру производства зависимыми от этого базиса средствами, но становление глобальной деятельности показывает необратимое, многоплановое и в основном, очевидно, трансцендентное для деятельно-эссенциального познания действие обратных воздействий техники, технологий, информационной сети на общественные отношения, социальную деятельность, индивидов-субъектов.

Философии, обслуживающие и выражающие мировоззрение субъекта-деятеля, соответствующее помещенности человека в глобальную деятельность в качестве ее элемента, могут как угодно далеко идти в своих построениях по пути интеграции научного знания о мире и человеке, представляя истину сущего и всего происходящего в качестве системы знания об объективной реальности, но они исходно помещены сами в процесс познания, являющийся элементом глобальной деятельности, именно элементом, а не собственно универсальной философской позицией рационального мышления как длящегося определения бытия. Позитивизм и его направления, материализм и его направления, аналитическая философия - это конечно философии, так как они могут вмещать в свои объяснения и критику, например, идей экзистенциализма, но превращая при этом экзистенциализм в нечто противоположное тем идеям, которые лежат в его основе. М. Хайдеггер, определяя зависимость философии материализма от господствующей ныне преобразовательной деятельности и соответствующего ей мировоззрения, писал: «Существо материализма заключается не в утверждении, что все есть материя, но в метафизическом определении, в согласии с которым все сущее предстает как материал труда. Существо труда - это самоорганизующийся процесс всеохватывающего изготовления, т.е. опредмечивания действительности человеком, который почувствовал в себе субъекта. Существо материализма кроется в существе техники» [ 4].

М. Хайдеггер выразил такое понимание техники, которое указывает на изменение человеческого существования в техническом мире. Техника во взаимосвязи с наукой характеризуется как «вид раскрытия потаенности» [ 5]. Скрытое в сущем становится в технике раскрытой для человека истиной самих изготовляемых предметов. Техника превращает естественные процессы в свою часть. Так электростанция на Рейне, рассуждает М. Хайдеггер, превращает Рейн во встроенную в технику часть природы, то есть река встроена в электростанцию. Но также и человек, имея дело с техникой, которой он окружен и которой он открыт как налично представленному само собой разумеющемуся фону собственного существования, становится частью этих раскрытых из потаенности сил, органично вбирающих в себя человека и входящих в ткань его существования. «С самим собой, т.е. со своим существом, человек сегодня нигде уже не встречается. Человек настолько решительно втянут в постав, что не воспринимает его как обращенный к нему вызов» [ 6], - пишет М. Хайдеггер.

Действие изменяет существование человека, если оно включено в глобальную деятельность. В этом качестве и такие действия, как обеспечение непосредственной жизнедеятельности, будут также частью глобальной деятельности. Если жизнедеятельность человека не предоставлена самой себе, а лишь выражает единичную паузу или момент активности для осуществления действия в превосходящей системе активности, то и жизнедеятельность человека встроена в систему глобальной деятельности. Кажущаяся очевидность невключенности каких-то действий в глобальную деятельность может быть просто проявлением нерефлексивности мышления о совершаемой деятельности. Познать все действия в глобальной деятельности и познать способы включения в нее каждого действия было бы императивом выхода из глобальной деятельности к познанию существования человека, но при условии, если была бы возможна такого рода деятельная познавательная позиция. Но эта позиция всегда трансцендентна познавательному опыту человека-субъекта. Пока деятельность безгранична, нет и границ, за которыми ее можно было бы поместить в превосходящий ее содержание познавательный опыт.

Поиск границ деятельности есть поиск определения системы глобальной деятельности в человеческом познании. Можно полагать, ретроспективно рассматривая эту проблему, что процесс человеческой активности и совершение действий в их преемственном саморазвитии до глобальной деятельности были моментом ее становления. В таком познании определение меры захвата человека-субъекта системой деятельности на различных этапах ее становления, когда человек существующий превращался в человека деятеля, было бы существенной стороной истории человеческой субъективности. Но познание глобальной деятельности во многом можно уподобить тем внутренним противоречиям, в которые впадает познание относительно понятия единое, как это выражено Платоном в диалоге «Парменид». Этот диалог Платона обрывается без определения выхода из обозначенных в нем противоречий, без конкретных выводов для участников диалога. Познание глобальной деятельности также есть длящийся противоречивый диалог, заведомо помещенный внутрь того, что он предполагает представить и познать внешне.

Рассуждая антропоморфно и метафорически иррационально, можно было бы определить некоторый объективный «интерес» глобальной деятельности, присутствующий гносеологическими препятствиями для ее познания человеком и ее совокупной ролью в сокрытии бытия от каждого и потерей самопонимания «я существую». Это как-будто соответствует «коварному замыслу» глобальной деятельности окончательно поработить человека, чтобы он не мог и догадаться об использовании его существования для перехода в иное, чуждое и над ним как и за счет него надстраивающееся инобытие, подобно безличной воле А. Шопенгауэра или бессознательному порыву А. Бергсона. Сюда же следует отнести и иллюзорно-непроизвольное отождествление «мы действуем» и «мы существуем», оборачивающееся формой мысли «мы действуем, следовательно, мы существуем». И это несмотря на то, что уже не первое поколение живущих может мыслить «следовательно» и с обратным знаком, учитывая эмпирически присутствующие возможности самоуничтожения человечества именно из «мы действуем». Данные антропоморфные и метафорически иррациональные рассуждения приведены для иллюстрации все более ширящегося в современном мире стихийного протеста против глобализации. Формы осознания этого протеста персонифицируют чуждые интегративные эффекты глобальной деятельности через их отождествление либо с религиозными персонами из трансцендентного мира, либо с конкретными международными организациями и социальными институтами, либо даже с конкретными личностями бизнесменов, политиков и т.д. Ситуация требует именно философского осмысления, так как уникальность сочетания эмпиричности и трансцендентности глобальной деятельности высвечивает инобытие, становление ничто, требующее нового понимания соотношения бытия-неизменности и бытия-становления, так как в определенности целостного бытия это необходимое условие самоопределения отдельного человеческого существования.

Онтологически изменения необходимо связаны с устойчивостью и предполагают изменение чего-то в чем-то, то есть, вместе с происходящими возникновением и исчезновением по необходимости присутствия предполагают также сохранение собственного противоположного основания. В гносеологическом аспекте познание изменений с их спецификой единства исчезновения и возникновения чего-либо предполагает также познание устойчивости. Деятельное же производство изменений в сущем предполагает познание нечто устойчивого, относительно чего осуществляются изменения и обретают значение осуществленных потребности, интересы, желания и значение достигнутых цели субъекта деятельности. Вырабатываемое познанием нечто, признаваемое за гносеологический образ устойчивости изменяемого сущего, служит системой отсчета для производства деятельных изменений. Это именно нечто, а не само сущее, так как это нечто есть само функция взаимодействия деятельного субъекта с сущим, а потому, какими бы абсолютными и тотальными значениями ни наделялось это нечто, как например, научные законы или подобные же его компоненты, оно само производно от совершенных и совершаемых познавательных и преобразовательных действий субъекта. Гносеологическое требование теоса современного научного познания, в частности, предполагает для познающего занять позицию безличного методологического субъекта, которому все существующее представлено объективной реальностью. Система отсчета изменений, производимых глобальной деятельностью, создается и воспроизводится ей самой. В Новое время системой отсчета и основанием деятельности стала выступать все более развиваемая в человеке способность порождать идеальные формы, пропорции, числа, абстракции, подчиняющиеся собственным закономерностям, независимо от того существует или не существует в объективной реальности аналог этих форм, пропорций, чисел, абстракций, а также независимо от того, как к этим закономерностям относится их творец. Здесь момент абсолютной неизменности, причем неизменности не в каком-то случайном, произвольном или индивидуально-субъективном смысле, а именно необходимо ни от чего не зависящей неизменности, образует то нечто, которое и выступает основанием деятельности. Это нечто в своей неизменности, абсолютности, независимости от чего бы то ни было выступает основанием деятельности в том смысле, что все возможные в соответствии с этими закономерностями изменения мира и человека получают идеальную систему отсчета. Математика, естественные и технические науки, информационные технологии и тянущиеся к соответствующим образцам гуманитарные науки обосновывают человеческую деятельность, апеллируя к этому нечто и из него интонируя свои предметные области, проекты деятельного изменения мира и человека. Нет сомнений, что эта способность человека будет развиваться. И. Кант изучил эту способность в том плане, что динамика рассудка и разума превращает человека в законодателя природы. Символически можно представить И. Ньютона, если освободиться от теологических оснований его субъективной позиции, первым, кто во всей полноте воплотил эту законодательную функцию. По И. Канту, не бог-субъект, определивший законы природы, но человек, в априорных познавательных формах которого, то есть в трансцендентальном субъекте коренятся эти законы.

Но здесь для прояснения того, что значит эта способность человека в соотношении его существования и деятельности, важно выделить ту сторону проблемы, которая касается, во-первых, понимания существования в связи с образуемым идеальным неизменно-безразличным к бытию нечто, а, во-вторых, с тем абстрактным метафизически понимаемым значением способности человека иметь абсолютное основание деятельности для познания человеком самого себя.

Понимание существования из причастности к названному выше идеальному нечто сводится к «есть», которое пусто, беспредикатно и выполняет функцию полагания предмета в мышлении. Такое понимание существования признает и за существованием любого объекта только модус его присутствия, доставляющего этот объект для преобразовательной деятельности. Это «есть» в своем безразличии к существованию субъекта и объекта, а это безразличие определено абсолютной независимостью содержания идеального нечто, становится самым полным и ясным выражением существования как ничто. В понимании существования абстрактно-информационное идеальное нечто предполагает недиалектическое отрицание существования пустотой «есть». Способность человека производить идеально-операциональное безразличное ко всякому существованию нечто, служащее основанием деятельности, образует в человеческом существовании саморазвивающийся процесс субзистирования абстрактных сущностей, «бытие» которых есть именно субзистирование, прямо противоположное человеческому экзистированию.

Что касается познания человеком самого себя, то логика деятельно-эссенционального познания всех изменений сущего, включая мир изменений, производимых в сущем человеческой деятельностью, ведет к признанию деятельности человека в качестве центра и источника наиболее эффективных, целесообразных и позитивных изменений среди всех изменений сущего. Замкнутое в деятельностной парадигме познание производит критерии эффективности, целесообразности и иные положительные критерии из сообразования производимых изменений с системой отсчета, образуемой субзистирующими сущностями. Сама последовательность, структурная упорядоченность всех изменений сущего, представляемого связанными между собой эволюцией и структурными уровнями организации, оказывается развернутым определением человека, определением абстрактным и объективным. Сущность человека как деятельного существа в этих абстрактных объективных значениях совпадает с открываемым наукой антропным принципом устройства природы, с идеей человека как вершины эволюции, с тем как человек в качестве функции включен в какой-либо социальный субъект, осуществляющий вместе со всеми другими социальными субъектами глобальную деятельность, которая и поддерживает все исходящие значения для такого познания человека. Идеально-операциональные значения смыкаются и взаимно усиливают друг друга, и субзистирование все более формализует, структурирует и сводит на нет экзистирование уже невидимого себе в самопонимании отдельного человеческого существования.

Деятельностное понимание человека, общества, ценностей, культуры ориентировано на максимальную интенсификацию изменений в преобразовании сущего. Идеал такого понимания предполагает бесконечное овладение изменчивостью сущего, реализацию всех возникающих возможностей изменения человека. Фундаментальное противоречие деятельного понимания человека заключено в том, что ориентация на изменение всего сущего через деятельность человека предполагает и бесконечную изменяемость человека, а он между тем, как центр и источник этой деятельности, должен сохранять в себе нечто неизменное, по крайней мере те качества, которые сделали его этим центром и источником. Глобальная деятельность, поглощая человека в качестве своего элемента, уже показывает движение этого центра в собственное ничто, то есть указанное противоречие - это не только противоречие понимания, это то, что происходит помимо всякого понимания.

В чем может быть конечный итог растраты человеческого существования в глобальной деятельности? Абстрактно ситуация глобальной деятельности может быть определена тем, что открылось познанию в конце XX века: способ существования человека отрицает само существование. Деятельность как способ существования ничтожит последнее в двух аспектах: внешний - глобальные проблемы, где просвечивает возможность абсолютного ничто человечества, возможность, еще не ставшая необходимой, но это уже и не абстрактная возможность, а реальная; внутренний - ничтожение отдельного человеческого существования, где вызревает возможность относительного ничто, то есть возможность превращения человеческого существа в иное, настолько иное, что изменится сам принцип существования, относительно которого изменения могут вообще быть понимаемы как изменения человеческие, изменения человека. Эти аспекты взаимодополнительны друг другу и могут быть совмещены в образе такого решения глобальных проблем, которое будет основано, скажем, на децентрации человеческого существования (исчезновение онтологического я) и возникновении био-техно-информационно-социумных симбиозов, воплощающих существование того субстрата, который останется от существа, ныне определяемого в качестве человека.

Субзистирующее идеально-операциональное нечто, выполняющее функцию системы отсчета для осуществления изменений, производимых глобальной деятельностью, освобождает в образующихся аспектах развертывания противоречия способа существования и самого существования потенциал ничто, растущий пропорционально глубине и масштабу преобразования сущего. Инобытие-становление тяготеет к становлению ничто, к чистой отрицательности по отношению к любым значениям, которые когда-то имели смысл для человеческого существования. Через деятельность, основанную на гипертрофии способности человека производить субзистирующие сущности, человеческое существование превращается в арену поглощения бытия небытием.

В глобальной деятельности каждый вид деятельности, или регион ее осуществления, представляет собой функцию глобального, а любой человек как субъект деятельности становится частным воплощением этих функций. Благодаря регулятивной роли общественных отношений, социальных институтов это воплощение сочетает в себе идущее от глобальной деятельности функциональное значение человека-субъекта и смысловое значение, исходящее из собственной деятельной организованности и способности к действиям, индивидуально присущей каждому человеку. Отрицание отдельного существования в деятельности как стремление к инобытию и в реальном образовании такого инобытия, становится все более разрушительным, так как в «свое иное» отдельного существования проникает полифония «чужого иного» из глобальной деятельности, функцией которой стал человек как субъект деятельности. К. Маркс, разрабатывавший в своей концепции отчуждения путь выхода к свободе из господства отчужденных от человека его собственных духовных и физических сил, предполагал, что человек, ставший в подлинном смысле субъектом деятельности, то есть когда он ее будет полностью контролировать и определять сообразно свободной игре своих духовных и физических сил, не подчиненой каким-либо чуждым, внешним условиям, обретет достойное, полное смысла социальное существование. Сегодня, когда глобальная деятельность и особенно ее технологическая составляющая, вопреки всяким потребностям, целям, желаниям, устремлениям, программам любых социальных субъектов, реализует себя в своем саморазвитии как совершенно самостоятельная сила, в себе имеющая основание саморазвития, средством и функцией которого становятся все социальные субъекты, мысли К. Маркса о полном контроле над деятельностью, о возможности гармонии индивидуального и общественного в ней, о преодолении форм отчуждения, представляют собой один из духовных проектов спасения и сохранения существования человека в приемлемых границах смысла и ценности этого существования за пределами отрицающего воздействия деятельности или представления ее целиком положительным модусом этого существования. Это только духовный проект наряду с другими. В свете роста неподконтрольности кому-либо глобальной деятельности этот проект остается только одним из ориентиров духовных поисков значений человеческой деятельности для смысла человеческого существования. Даже в самом абстрактном смысле предположение возможности только положительно-созидающей деятельности, тем более революционно-разрушительной и в этом разрушении положительной, является утопией без надежды стать осуществившейся действительностью, соответствующей смыслам и ценностям, вдохновившим создание этого духовного проекта.

Глобальная деятельность как разрушение природы превращает и самые безобидные, по меркам прошлого, действия в необратимо разрушительные. Человек, любящий из года в год собрать букет из любимых цветов, может сорвать цветок, который окажется ключевой точкой крушения целого биологического вида, существованию которого уже нанесено множество смертельных точечных ударов техникой, химическими веществами, звуками, изменением климата, нарушениями миграции живых существ и многими другими, чаще всего никем не видимыми и никак не регистрируемыми и не называемыми факторами неестественных изменений, производимых глобальной деятельностью. Эта непроизвольная включенность действий в систему глобальной деятельности через сцепление негативных результатов касается, конечно, не только природы, но также социальных действий, общения, познавательных действий и т.д. Связность действий через отрицательный результат, помимо поставленной положительной цели, осуществления желания или интереса, в конечном счете образует растущую сферу разрушений естественной природной и культурной среды наряду с созданием некоторых условий обеспечения существования, включая и обеспечение творческих смысло-жизненных ориентаций.

А. Печчеи предполагал необходимым противопоставить разрушительности глобальной деятельности изменение человеческих качеств. В частности, на место эгоизма, жадности, властолюбия и других отрицательных качеств, должно прийти качество, которое А. Печчеи называл «чувством глобальности». В сфере представлений о должном сохранении человеческого существования в ближайших поколениях, эта идея символизирует необходимость самопонимания человека, соответствующего масштабам и глубине изменений в сущем и самом человеке, производимым глобальной деятельностью. Чувство глобальности невозможно у деятельного элемента этой деятельности, но оно возможно в таком самопонимании «я существую», которое фундаментальной пассивностью вне всякой деятельности определяет ответственность, органично совпадающую со свободой быть самим собой, самим собой как принципом существования сущего, уникально раскрытым в понимании целостности бытия. Эта сфера представлений о должном весьма соблазнительна для философствования, но здесь есть свои, достаточно давно установленные в познании границы возможностей, касающиеся вообще определения специфики ценностного отношения, о чем пойдет речь в гл. 4.

За пределами же сферы должного, то есть в онтологических утверждениях о том, что существует, следует признать не отступление эгоизма, жадности, властолюбия и нарастание взамен них чувства глобальности вместе с бытийным самопониманием, а наоборот, следует признать как раз противоположные процессы, которые развиваются в качестве механизмов саморазвития глобальной деятельности. Ни один серьезный проект со словом «должно», противоположный этому саморазвитию, не стал чем-то объективно существующим, кроме текстов, поступков их авторов, демонстративных или декларативных акций протеста.

Духовные истоки становления глобальной деятельности коренятся в идее борьбы с природой, идее ее познания и преобразования сообразно потребностям и целям человека. Философы Нового времени, неважно были они эмпириками или рационалистами, материалистами или идеалистами, признавали эту идею как само собой разумеющуюся.

Идея борьбы человека с природой основывается на мысли о том, что природа заставила человека бороться за выживание. Однако эта идея возникла как раз из того, что человек стал оценивать природу как некоторое препятствие своей деятельности, а не как то, к чему следует приспосабливать себя и свой образ жизни. Идея борьбы человека с природой порождена не необходимостью выживания и сохранения существования, а тем, что способом существования человека стала деятельность как постоянный переход, стремление в иное бытие, с позиций которого естественно-историческое бытие представляется как чуждое уже достигнутому состоянию инобытия (блага цивилизации, всевозможные удобства жизни, на основе эксплуатации и уничтожения природы). Поэтому человек заставил себя бороться с природой, а не она его к этому вынудила. Правда, проблески победы в этой борьбе в XX веке стали похожи на проблески адского огня, в который идет человечество на пути этой борьбы. Это огонь ничто, уничтоженного человеком естественно-исторически сложившегося природного существования, включая множество живых существ, природную целесообразность, гармонию самого человека. И оно - это ничто - поглотит человечество, если не возникнет духовных границ деятельности.

Итак, деятельность, принимаемая онтологически, гносеологически и аксиологически как основание самой себя, а это принятие есть акт полагания человеком себя в качестве субъекта, сводит существование к простому условию «есть» для деятельности. «Есть-нет» становится структурой мышления, обслуживающего образуемые деятельностью идеальные субзистирующие сущности, что предполагает использовать способность человека быть открытым своему и иному существованию лишь в пределе бессодержательности этой открытости. Такая бессодержательность, составляющая необходимый компонент идеально-операциональной сферы сознания человека, обеспечивает возможность включить способность понимать существование в функционирование научных абстракций, форм оперирования информацией и т.д., но тем самым эта способность становится считаемой, учитываемой и оформленной в качестве ресурса развития глобальной деятельности, ресурса наряду с техникой, технологиями, искусственными языками и другими компонентами, возникающими как раз из эксплуатации этого ресурса. Ради требований этого предела бессодержательности к способности человеческого существования быть открытым себе и всему существующему человеческое существование, если оно остается в пределах естественных изменений, собственной онтологической центрированности во внутреннем принципе таких изменений, оказывается охвачено целостным превращением, - превращением, впускающим в существование нечто, ничтожащее его, то есть то иное, которое ведет существование в инобытие, характеризующееся экзистированием, все более замыкающимся от себя в субзистирующие сущности деятельного самопонимания.

В конечном счете деятельно-эссенциальное понимание мира и человека, технологии его реализации в научных, технических, информационных подсистемах глобальной деятельности эксплуатируют экзистенциальную природу человека, сводя открытость отдельного человеческого существования к способности констатации «есть» относительно эмпирических явлений или абстракций и деформируя субъективность самопонимания в технологическую субъективность точки целесообразной активности.

Примечания

[1] Мамардашвили М.К., Пятигорский А.М. Символ и сознание. М., 1984. С.183.
[2] Мамардашвили М.К., Пятигорский А.М. Символ и сознание. М., 1984. С.101.
[3] Швырев В.С. Проблемы разработки понятия деятельность как философской категории // Деятельность: теория, методология, проблемы. М., 1990. С.13.
[4] Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С.207.
[5] Там же. С.225.
[6] Хайдеггер М. Время и бытие. М., 1993. С.223.

Поросёнков С.В.,