../../ПОСТЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ПЕРСОНОЛОГИЯ

ПОСТЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ПЕРСОНОЛОГИЯ - один из главных компонентов нового сдвига гуманитарной парадигмы, выражение опыта постчеловечности. [1]Если границы личности совпадают с границами ее свободы и ответственности, то опыт современной цивилизации придал этим границам весьма интенсивную подвижность и неоднозначность. Они уже не совпадают с границами кожно-волосяного покрова тела. В наши дни тело предстает уже не просто неким скафандром духа, а подобием костюма, который можно менять и выбирать по желанию, как предмет игры - спорта, искусства, моды. В любом случае - не раз и навсегда данным, не однозначным, открытым к иным, не привычным, не человечески обычным, нечеловеческим формам. Если наше тело столь бренно и непостоянно, разве может быть оно критерием идентичности? Как идентифицировать имидж Майкла Джексона? Смена расы - то ли в результате болезни, то ли в результате сознательного экспериментирования. Неоднозначный гендер - по крайней мере, поведение и облик говорят о некоем внегендерном имидже, стилистика которого вызывает вопрос - а человеческий ли это облик вообще?
С точки зрения проблемы идентичности человек предстает неким подобием матрешки, идентификаций, упакованных одна в другую. Человек - это человек и его обстоятельства? Тогда первый слой идентитета образуют именно обстоятельства: место жительства, работа, социальный статус, семья, дом, машина, одежда - все то, во что хорошо или плохо «упакован» конкретный индивид, взятый в его телесности. Но и сама телесность, как оказывается в наши дни, тоже - одна из упаковок, с которой можно манипулировать. И дело не только и не столько в описанных экзотических телесных практиках. Полноценная жизнь инвалидов вроде С.Суворова, С.Хокинга. Успехи современной хирургии: смена пола, донорство не только крови, но и органов и частей тела, их трансплантации. Все более совершенное протезирование - на грани киборгизации - конечностей и внутренних органов. Личность, индивидуальность - не набор неких общих свойств. И даже не уникальная конфигурация таких свойств. Если начать раскрывать матрешек идентичности, доставать их одну за другой, если срывать один за другим листья с кочана личности, то что же останется в конце?
Что или кто есть человек в этой ситуации? Как в наши дни определить понятие человека? Через род и видовые отличия? Какой род и какие видовые отличия? Или посредством конструктивных (генетических, алгоритмических) определений, задающих процедуру порождения? Какую процедуру из упомянутых выбрать?
Человек, тем более - современный, всегда больше суммы своих качеств и свойств. И именно этот остаток, этот «человек без свойств» и есть главное в личности. Фактически, остается традиционный аргумент от двойственности человеческой природы, открытостью человеческого бытия свободе, реальному и трансцендентальному планам бытия. И тогда на первый план выходит личность как носитель самосознания, точка сборки свободы и ответственности, источник смыслообразования и символических форм бытия, манипулятор кодами, субъект неповторимо-уникальной траектории в бытии.
Речь идет, фактически, о проблеме преодоления платонистского дуализма, свойственного европейской философской традиции, преодоление пропасти между трансцендентальным и реальным.
Где и когда Я? Где и когда личность? К концу ХХ столетия эти вопросы звучат весьма нетривиально. Психологи и даже педагоги говорят о пренатальной (внутриутробной) стадии развития личности. Родителям впору как в «Стране водяных» Акутагавы испрашивать у не родившегося плода согласия на его рождение. Небывалой (до политических столкновений) остроты достиг вопрос об абортах, трактуемых не как прерывание физиологического процесса - беременности, а как человекоубийство в полном смысле слова со всеми вытекающими нравственными и правовыми последствиями. Поневоле начинаешь вспоминать соратницу В.И.Ленина О.Лепешинскую, ставшую в советское время известным биологом и занимавшуюся воспитанием зиготы. Вообще, складывается впечатление, что еще немного и можно будет говорить о презиготной стадии развития личности. Современная цивилизация с избытком потенциирует человеческое бытие. Упомянутые достижения генной инженерии и медицинских технологий. Гипертекстуальность циркулирующей в глобальном масштабе информации, нарастающие ее интерактивность и открытость любому пользователю. И одновременно - ее короткоживущий характер: некоторые сайты не живут в Интернете и суток. Мультикультуральность современного общества. Пластичность и динамичность современного менеджмента, требующего перманентного реинжиниринга бизнес-процессов… Все это выводит на первый план проблему Я как точки ответственности во всех этих связях, отношениях и процессах.
Но что такое это Я и как его идентифицировать? Обладает ли оно некоей «твердой десигнацией» подобно первым (индивидным) аристотелевым сущностям или оно - вторая (общая) сущность, которая может фиксироваться в каждом возможном мире заново? Что что определяет: идентичность - множество личностных позиций или множество возможных позиций порождает проблему идентичности? Я отвечаю за все в ситуации мультикультуральности или Я ускользаю и меня надо каждый раз идентифицировать для установления идентичности?
Ничто не мешает предположить, что сужение конуса, достигшее "точки" (индивида), может быть продолжено последующим расхождением "по ту сторону точки". В этом вновь расширяющемся конусе вменяемым субъектом могут выступать уже части психофизиологической целостности (тела, организма), отдельные социальные роли, "стихии", образующие личность.
Но это уже не будет ситуация классовой, национальной или какой-либо иной "коллективной" невменяемости. Субстанция свободы и ответственности станет виртуальной, уподобится иррациональным числам и станет недоступной здравому смыслу и обыденной практике.
Скорее Я станет "точкой ответственности" в стихиях, стоящих за видимым миром", странником" по этим стихиям, "точкой сборки" самосознающего Я, которое не столько отделено от бытия, сколько вплетено в его ткань. Именно на это обращал внимание Г.Г.Шпет, когда писал, что «Я не отрезано и не отвешано по объему, а включено в целое мира». [3] Если воспользоваться метафорой, предложенной Г.В.Флоровским, согласно которому «тварь можно уподобить геометрической связке лучей или полупрямых, от начала или некоего радианта простирающихся в бесконечность» [2], то Я представимо в качестве подобной лучевой структуры - то ли оначаленной, но неоконеченной, то ли оконеченной, но неоначаленной, то ли неоначаленной и неоконеченной, как пучок стихий. Именно такой образ имел в виду Г.Зиммель, когда писал, что «Я - пучок линий, развитий по различным направлениям, совершенствований, но дело не в них в отдельности, а в значении их для развития личностного единства».
Но человек не застревает на таких частичных «совершенствованиях», на сопричастностях, идентичностях, замыкающих его в своих единствах, превращающихся в ловушку das Man, когда сопричастность превращается в представительство. Полноценная личность не только и не столько представительствует от имени идеи, но и способна «иметь идеи», «рождать», формулировать их. Поэтому Я, скорее, не «пучок стихий», нитей, вплетающихся в ткани бытия, прорастающих в нем, сколько странник в них, челнок, плетущий неповторимый узор - то ли войлок, то ли ковер. С Я буквально «связывается» нить судьбы, в которую свиваются стихии, миры и возможности. Вплетаясь в нее, они и задают ее текстуру и узор.
Прядение нитей человеческих судеб - хорошо известный мифологический сюжет. В античной мифологии богини судьбы - мойры - именно этим и занимались: Лахесис вынимала жребий, Клото пряла нить, Атропос ее обрывала. Так же пряли нити человеческих судеб и древнеримские парки, скандинавские норны. Пряха по роду занятий и Баба-Яга из русских сказок.
Можно предложить и другую, более современную математическую метафору, если уподобить Я - всюду негладкой ("ёжистой") функции вроде функции Дирихле. Или, может быть, Я подобно волновой функции? Но тогда границы свобода и ответственности, как и границы личности, утрачивают четкость Нового и новейшего времени. Границы свободы в XIX-XX веках есть границы собственности (доля, кусок, объем). Если же в XX-XXI веках свобода приобретает пучкообразный вид или вид волны - и где тогда ее границы? Она везде, где точка-Я, осознающего свою ответственность. Современный процесс дезинтеграции личности лишь заостренно подает этот непреложный факт: Я внеположено любому рассуждению и любому определению. Оно одновременно и главное действующее лицо и неуловимо для характеризации.
Похоже, что Я как точка сборки ответственности, как волновая функция свободы, как странник в возможных мирах и есть грядущие метаморфозы и открытия нравственности, предвестником которых является постмодернизм. Если я обречен смотреться в зеркало рациональных схематизаций, то я остаюсь в кругу невменяемости. Если Я - конструкт этих схематизаций, то меня собственно и нету. Но Я - не продукт, не результат, а путь. В целом мире. И познание возможно только через сопричастность этому целому. Истинное знание достигается не размышлением, оно - тот путь, тот сюжет, та траектория бытия, которые открылись вменяемому человеческому осмыслению.
Человек - это маленькое существо, окруженное, поддерживаемое и приводимое в движение целой иерархией миров. Человеку остается от него самого и мало и много - возможность путешествия в этих мирах. Человек - странник миров, исследователь этих миров. «Странник, вечный странник, и везде только странник», - писал В.В.Розанов.
Найти себя можно только в мире. Открыть и вверить себя безгранично открытому динамизму творческих перемен мира. Не самоотречение как неволенье духа, а самоотдача великому единству. Самоосмысление возможно только на путях выхода из себя, как странничество в мирах и проекциях. Как ответственность за свой путь, за себя как иного, чем другие. Как собственное иночество, как инаковость, как возможность находить уникальные смыслы.

1. Тульчинский Г.Л. Постчеловеческая персонология. Новые перспективы рациональности и свободы. СПб, 2002.
2. Флоровский Г.В. Тварность // Православная мысль. Пгд, 1928, № 1. С.178.
3. Шпет Г.Г. Сознание и его собственник // Георгию Ивановичу Челпанову от учеников его семинариев в Киеве и Москве 1891-1916. Статьи по философии и психологии. М., 1916.

Тульчинский Г.Л.,