../../Смысл и гуманитарное знание

Прослеживаются три сюжета: (1) история формирования дискурса смысла в гуманитарном знании; (2) обобщение содержания понятия смысла и роль В.Франкла в таком обобщении; (3) роль идеи смысла в нынешнем сдвиге гуманитарной парадигмы.

Карьера термина

Судьба смысла и близких по содержанию терминов (значение, der Sinn, die Bedeutung, sense, meaning) в рамках языкознания, обыденного дискурса и публицистики долгое время была относительно спокойной. Однако за последние два столетия понятие смысла, широко используемое в самых различных контекстах гуманитарного познания, прошло довольно сложный путь развития, изобилующий схождениями, расхождениями, уточнениями содержания, выявлениями дополнительных коннотаций.

Рассмотрение этой траектории можно начать с философии, а точнее с логики - с введенного Г.Фреге и Д.С.Миллем различения der Sinn (connotation, meaning, sense, смыслового значения) и die Bedeutung (denotation, reference, указания, предметного значения). Это различение, не только уточнившее соотношение содержания и объема понятия, но и позволившее в рамках единого подхода говорить о смысловом и предметном содержании не только понятия, но и суждения (высказывания), рассуждения, - дало мощный импульс философской мысли.

С одной стороны, оно дало толчок возникновению и развитию математической логики и логической семантики в работах Б.Рассела, А.Тарского, Р.Карнапа. Различение экстенсиональных и интенсиональных контекстов логического анализа, семантическое обоснование модальных, неэкстенсиональных логик, в свою очередь, привело к развитию семантики возможных миров и аппарата анализа интенсиональных отношений. Это интенсивнейшее развитие аппарата логического анализа в первой половине ХХ столетия оказало существенное влияние на современную философию: от раннего Л.Виттгенштейна, логического позитивизма (логического эмпиризма, 3-й волны неопозитивизма), логики и методологии науки до позднего Л.Виттгенштейн и аналитической философии. На этой линии развития смысл наполнялся операциональным содержанием, он во все большей степени связывался с контектсом прагматического использования, включая рациональное поведение (Г.-Х.фон Вригт - один из последних непосредственных учеников Л.Виттгенштейна)

С другой стороны, Э.Гуссерлем (учеником и секретарем Г.Фреге) под флагом борьбы с психологизмом в логике была заложена мощная традиция феноменологического анализа, увязывающая смысл как содержание сознания с интенциональностью - направленностью сознания. Феноменология Гуссерля сыграла решающую роль в возникновении экзистенциализма (М.Хайдеггер - ученик и секретарь Э.Гуссерля, Ж.-П.Сартр начинал как феноменолог), дала новую жизнь герменевтике как в работах позднего М.Хайдеггера, так и Г.Г.Шпета (непосредственный ученик Э.Гуссерля), Х.-Г.Гадамера (ученик и секретарь М.Хайдеггера). Эта линия развития обеспечила выход смысла к философемам сознания и личности, культурному контексту и конкретным нормативно-ценностным системам культуры, включая язык, игру, искусство.

Две отмеченные траектории соответствуют двум сложившимся взаимодополнительным традициям европейской философии: «англо-скандинавской» и «континетальной». В первой главной темой является проблема смыслового значения, выявление и усвоение которого связывается с пониманием. Во второй - главной темой является именно понимание, а смысл оказывается тем, что понимается. В конце ХХ столетия кризис логического позитивизма и философии науки, выявивший зависимость научного анализа от социально-культурных и личностных факторов, привел к конвергенции проблем значения и понимания. Это совпало с формированием постмодернистской (постструктуралистской) традиции, в которой смысл предстал как некая программа «сделанности» (В.Б.Шкловский) и «деконструкции» (Ж.Деррида) культурного артефакта, прежде всего - текста.

Другая траектория развития понятия смысла связана с оформлением и выделением из языкознания семиотики - общей теории знаков и знаковых систем, которая во многом конкретизировала общую «озабоченность языком» (Х.-Г.Гадамер) ХХ века. Можно говорить о трех традициях семиотического анализа. Первая восходит к теории отношений Ч.С.Пирса и американскому прагматизму, и основана на различении отношений знака к другим знакам (синтаксис), реальности (семантика) и использованию его людьми (прагматика). Вторая восходит к семиологии Ф.де Соссюра и французскому структурализму. Третья - к немецкой филологии В.Гумбольдта, В.Вундта, А.Фосслера, А.Марти и получила наиболее яркое (хотя и прерванное) представление в работах Г.Г.Шпета, П.А.Флоренского, А.Ф.Лосева, М.М.Бахтина. Эту третью традицию можно назвать «глубокой семиотикой», потому что она вводит в теорию знаков дополнительное - персонологическое измерение и представление о личности как источнике, механизме и результате смыслообразования.

Третьим источником проблемы смысла стала психология. Речь идет как о «понимающей» психологии (В.Дильтей), тесно увязывающей психологию с общей герменевтической традицией, всей социальной психологии, восходящей к М.Веберу), так и о двух мощных психологических традициях ХХ века. Во-первых, это аналитическая психология (психоанализ): от З.Фрейда и К.Юнга до В.Франкла, Э.Берна и Ж.Лакана, Ж.Делеза. Во-вторых, отечественная психологическая школа, заложившая основы деятельностного подхода (Л.С.Выготский, А.Н.Леонтьев и др.). В рамках психологии смысл соотносится с ценностными ориентациями и установками, включая проблему смысла жизни. Тем самым он увязывается с мотивацией, которая выступает не причиной поведения, поступков, а их рациональным объяснением (интерпретацией).

Не следует забывать и об интенсивном оперировании понятием смысла в широком круге теорий и практик, связанных с анализом и трактовкой произведений искусства, в первую очередь литературы. Интерес к проблеме смысла в искусствоведении, литературной и музыкальной критике резко возрос в ХХ столетии в связи возникновением авангарда, а затем и постмодернизма.

Отсутствие единой однозначной теории смысла обусловлено тем, что установление или задание смысловых связей (понимание) всегда требует выхода в out, в позицию «вненаходимости» (М.М.Бахтин), в некий контекст. (Смысл слова - из фразы, смысл фразы - из текста, смысл текста - из контекста, смысл жизни - за ее пределами). Теория смысла, таким образом, проявляет зависимость от широкого познавательного, деятельностного и коммуникативного контекста. И этот комплекс детерминаций смыслообразования нуждается в систематизации, уточнении их роли, порядка действия.

Обобщение - смысловое содержание социального опыта

Смысл - понятие не какой-то специальной науки, а понятие принципиально междисциплинарное, выражающее содержание социального опыта. Под смыслом понимается и идеальное содержание, идея, ценность чего-либо (смысл жизни, смысл поступка, смысл истории и т.п.); и целостное содержание, не сводимое к значению его частей, а наоборот - само определяющее эти значения (смысл текста, смысл художественного произведения). Смысл толкуется и как объективное содержание явления, текста и т.д., независимое от субъекта, и как приписываемые субъектом характеристики. В любом из этих аспектов смысл связан с попытками конечного существа, каковым является человек, постичь бесконечное - с неизбежностью это может быть реализовано только с какой-то позиции, с какой-то точки зрения, в каком-то отношении - в каком-то смысле.

Речь идет не просто об объективных качествах, свойствах, закономерностях. Само бытие явлений в человеческом мире связано с их смыслом. Окружающая человека действительность воспринимается им не сама по себе, а осмысленно - в меру освоенности предметов и процессов реальности. Человеческая действительность предстает как "смысловая сеть явлений". Явления, выпадающие из этой целостной сети, оказываются «бессмысленными», оставаясь загадочной "вещью в себе". Смысл не извлекается из вещей, но и не приписывается им. Он выражает объективность практики, организующей определенные взаимосвязи вещей и социального субъекта в определенных формах жизнедеятельности.

В окружающих нас "естественных" предметах заключена социально-практическая деятельность - они сделаны, выращены, куплены, подарены и т.д., т.е. погружены в социальные связи и имеют в них определенное назначение. Последнее выступает как бы внутренним предикатом вещи и указывает на отношения в которых она реализуется, т.е. на связанную с нею программу социально-практической деятельность. Если значения вещи утратились с гибелью определенной культуры, перед исследователем встает вопрос не столько о том, из чего и как сделана данная вещь, сколько - ради чего и с какой целью она использовалась. Так историка интересует не просто восстановление предметов прошлого, а прежде всего - восстановление видов и форм деятельности с ними связанных. Нередко воссоздание смысловой структуры опыта позволяет восстановить и саму вещь по ее остаткам - факт хорошо известный археологам и реставраторам. Не обладая специальными знаниями и умениями, можно разобрать неисправные часы, забраться внутрь механизма как угодно "глубоко", рассматривать его как угодно "пристально", но так и не постигнуть причины неисправности. Мастер же починит часы, ибо он знает его "скрытый схематизм", замысел, сделанность, как закон функционирования.

Знание - не чистая ноэма объекта гуссерлианской феноменологии и не кантовская идея-ноумен, а в конечном счете - конкретное осмысление. Последнее не может быть ни простой постановкой субъектом себя на место познаваемого объекта, вчувствованием в него, ни полной элиминацией субъекта, выявлением "чистого" объекта. Осмысление это процесс и результат деятельности - рационально-культурно упорядоченной, когда не только объект познания, но и само знание берутся не сами по себе, а в связи с конкретными целями и задачами.

Осмысление тем шире, глубже и богаче, чем с более отдаленными целями практики оно связано, в том числе - целями явными и неявными, сложно опосредованными. Многообразие преследуемых целей определяет обилие смысловых связей и ассоциаций: чем отдаленнее цели, тем большее количество взаимосвязей приходится учитывать, тем адекватнее должно быть познание, глубже проникновение в сущность.

В ряде предыдущих работ был экстрактирован инвариант идей Г. Фреге, Б. Паскаля, Ф. де Соссюра, В. Гумбольдта, Г.Г. Шпе­та, П.А. Флоренского, А.Н. Леонтьева и других относительно содержания смысловой структуры и уровней осмысления.1

Исходным является различение в любом элементе культуры, рассматриваемом как знак, двух сторон: означаемого (содержания той деятельности, того опыта, с которым связан и к которому отсылает данный знак) и означающего - собственно материальной формы знака, с помощью которой он выполняет свою знаковую функцию. Такой формой может быть материал, из которого изготовлен предмет, пятна краски, звук, телодвижения, электромагнитная запись и т.п.

В структуре означаемого, в свою очередь, можно вычленить два основных компонента: во-первых, социальное значение - собственно социально-культурную программу, некий культурный инвариант, и, во-вторых, личностный смысл, значение этого социального значения для конкретной личности.

В социальном значении можно вычленить также два аспекта: предметное значение - предметное содержание опыта, и функциональное социальное значение - собственно технологическое содержание программы деятельности. В общем случае, предметное социальное значение может быть собственным, отсылать к материальной форме знака (например, стол имеет самого себя в качестве предметного значения), и несобственным (например, слово «стол»). Языковые знаки в своем обычном употреблении имеют несобственные предметные значения.

В личностном смысле также можно вычленить два аспекта: оценочное отношение личности к данному значению и переживание этого отношения, непосредственный опыт ощущений и восприятий.

Эту систематизацию можно представить в виде структуры, прохождение которой от материальной формы к переживанию демонстрирует процесс усвоения социального опыта, его субъективацию (распредме­чи­вание, понимание). Прохождение же этого ряда в обратном порядке - объективацию (опредмечивание, воплощение) опыта. Ком­поненты смысловой структуры предстают также уровнями осмысления: идентификацией, ре­ференцией, интерпретацией, оценкой и эмпатией (сопереживанием, вчувствованием).

Выделенные аспекты, фактически, подчеркивают единую деятельностную природу смыслового содержания опыта: предмет деятельности (предметное значение), способ деятельности (функциональное смысловое значение), отношение к этой деятельности (оценка) и ее переживание. «Повторяются, возвращаются не смысловые аспекты в их предметности (т.е. отвлеченные от личностной активности), а моменты живого ощущения деятельности, активности. Деятельность не теряет себя в предмете, а снова и снова чувствует единство в себе самой, в напряжении души и тела».2 Такое единство есть единство личностного переживания деятельности. Причем, особую роль в сохранении и возврате чувства единства деятельности играет ритм. На этом основана роль ритма в организации трудового процесса, поэтической речи, в изобразительном, пластическом искусстве. Очевидно, можно говорить о фундаментальной смыслообразующей функции ритма.

Систематизация смысловых компонентов может быть представлена в различных моделях - в зависимости от целей анализа. С позиций анализа уровней опредмечивания и распредмечивания социального опыта достаточна упомянутая модель. С позиций теоретико-познавательного и логико-семантического анализа центральным звеном является предметное значение, на которое наслаиваются смысловое значение и компоненты личностного смысла. С позиций психологического анализа центральным моментом становятся феномены и диспозиции сознания - компоненты личностного смысла, рассмотрение которых приводит к выявлению в них деятельностно-предметного содержания.

Очевидны и источники трудностей некоторых концепций и подходов, связанные с абсолютизацией акцента на отдельных компонентах смысловой структуры. Если общесемиотические и аналитические построения связаны с акцентированием материальной формы и предметных значений, то феноменология и герменевтика в духе философии жизни акцентируют роль неповторимых феноменов индивидуального сознания.

Смыслообразование и нормативно-ценностные системы культуры

Центральную роль в смысловой структуре и в осмыслении играет надындивидуальный социальный опыт, знание о реальности, общее для всех членов данного общества. Оно хранится не в особом мире значений, а исключительно в формах общественной практики, фиксируемых индивидуальным сознанием членов общества, носителей данной культуры. Именно культура выступает механизмом порождения, сохранения и трансляции социального опыта - как в рамках одного поколения, так и между поколениями.

Поэтому социальные значения не сводимы ни к собственно предмету или обозначаемому другому предмету, ни к ментальному образу этого предмета. Они - характеристики способов деятельности с данной вещью, система связей и функций предмета, свойственных конкретной культуре. Эта система и воссоздается в процессе и в результате осмысления.

Формирование и закрепление социальных значений обеспечиваются, конкретными нормативно-ценностными системами (НЦС) деятельности - подсистемами культуры, которые определяются, во-первых, ценностным компонентом, который складывается из предмета, целей и средств деятельности; во-вторых, нормативным компонентом (правилами, регулирующими осуществление деятельности); в-третьих, поскольку речь идет о системах социальной практической деятельности, способом организации коллективной деятельности.3

Каждый из видов нормативно-ценност­ных систем задает соответствующие блоки осмысления (интерпре­та­ции). Один и тот же элемент культуры может иметь функционально инвариантные характеристики (например, топор должен состоять из топорища и топора с лезвием и обухом), может иметь различные конструктивные исполнения (топор может быть металлический, каменный и т. д.), выполняться в различном стиле и иметь различные символические характеристики (например, обусловленные использованием в ритуалах).

Понятие НЦС позволяет раскрыть механизм осмысления как системы внебиологического наследования опыта и информации. Именно НЦС выступают в качестве "социальной памяти, "исторической коллективной памяти", "надындивидуальной системой информации" и т.д. В процессе жизнедеятельности человек участвует в самых различных НЦС - этим путем осуществляется социализация личности как усвоение ею соответствующих социальных значений. Практически вся социально-практическая деятельность может быть представлена как совокупность НЦС в сфере производства, быта, отдыха, науки и т.д.

Специфической НЦС является язык, реализующийся в целях обслуживания других НЦС, в том числе и самого себя. Поэтому язык оказывается как бы путеводителем по совокупной системе НЦС, по миру определенной культуры. Язык - суть социальная деятельность по поводу общения, отнюдь не только в целях адекватной передачи мысли, но и сокрытия, а то и искажения.4

Понятие НЦС как определителя социального значения - центрального момента смысловой структуры - является фактически развитием и обобщением фундаментальной идеи Г.Фреге, рассматривавшего смысл как "способ данности" предмета.5 Каждый из таких способов данности задается осмыслением предмета (выступающего в этой связи предметным значением) в определенных НЦС. Он реализуется в соответствии с определенными целесообразными критериями, т.е. рационально. Это обстоятельство сближает виды осмысления (способы данности) предмета с проблемой видов (типов) рациональности.

Динамика любых НЦС - в искусстве, политике, религии, деловой активности (бизнесе), науке - предстает развитием от осмысления на уровне личностного смысла (или личностных смыслов - на уровне когерентного понимания) к формированию социального значения вплоть до полной институционализации программы социальной деятельности, лежащей в ее основе. С этой точки зрения каждое научное понятие, например, это интеллектуальный зародыш научно-исследовательского института или лаборатории, а последние - суть институционализированные понятия. Речь идет, таким образом, о выявлении соотношения индивидуально-личностного и социального, их взаимообусловленности и взаимопроникновении.

Однако нельзя не признать очевидного факта: источником, средством, «механизмом» динамики осмысления и смыслообразования, выступает личность - именно она то поле, на котором развертывается эта динамика и именно ее энергетика порождает эту динамику, потенциируя бытие.

Смысл как идея: синтез необходимого, истинного и реализуемого

Нет проблемы выбора между интуитивизмом, растворяющим смысл и осмысление в индивидуальной психике, и трансцендентализмом, превращающим смысл в самодовлеющую сущность. Конкретное живое осмысление предполагает актуализацию полной смысловой структуры опыта. Скорее имеются два полюса - предметно-вещный и индивидуально-феноменологический, между которыми реализуется процесс осмысления и смыслообразования как опредмечивания социального опыта.

Осмысление - не только установление адекватных описаний действительности, но и соответствие конкретным целям социальной деятельности, возможностям ее реализации. Поэтому в логико-гносеологическом плане оно предстает как единство фактов, оценки и нормативного предписания, т.е. как идея.

Идеи - первичные формы осмысления. Человек вообще познает мир именно в идеях. Так, ребенок постигает окружающие его вещи именно как идеи: стул для него это и вот эта реальная вещь, и ее предназначенность, и программа действий (игры) с ним. Выраженный в идеях синтез представлений об истинном, должном и возможном может быть как синкретично-целостным, так и теоретически отрефлектированным, вплоть до аналитического вычленения каждого из модусов.7 Так идея либерализма (коммунизма) - это и конкретное теоретическое представление о социальной реальности, и представления о целях общественного развития, и представления о путях и способах достижения этих целей (программе преобразования реальности для достижения целей на основе имеющихся знаний об этой реальности). Идеи квантовой механики - это и научные теории, и нормативно-ценностное содержание соответствующей парадигмы (норм, образцов, программ научной деятельности). В принципе, аналогично содержание не только политических, научных, экономических или технических идей. Таково содержание также и художественных, религиозных и т.д. идей - как форм осмысления действительности.

Логико-семантическая природа осмысленного знания в идее заключается в «стереометрическом» совмещении, как минимум, трех видов семантического соответствия: (1) адекватности целям, как соответствие описанию желаемого результата, нормативного образа (нормативно-ценностная оценка); (2) адекватность реальности, как истинность или ложность описания (истинностная оценка); (3) адекватность имеющимся средствам и возможностям (оценка на реализуемость).8 Синтез этих трех оценок-соответствий позволяет говорить об идее как не просто об истинном знании, а о знании осмысленном, берущемся в единстве модусов (абстракций) потенциальной осуществимости, практической целесообразности и фактической реализуемости.

Каждый из семантических аспектов (соответствий) идеи может быть связан со стадиями ее зрелости и воплощения: (1) формирование цели как образа желаемого результата, этап осознания потребности и формирования представления о должном необходимом, которое может быть и принципиально (или пока) не осуществимым (сказочные образы); (2) установление принципиальной (потенциальной) осуществимости цели на основе объективного истинного знания, которое может быть еще нереализуемым, поскольку средства его воплощения еще не созданы (научная гипотеза, художественный замысел и т.п.); (3) установление путей и средств реализации идеи.

Предложенная модель перекликается с видами эффективности целенаправленной деятельности как отношений: 1) выбираемых целей к потребностям (ценностным нормам); 2) результата к целям; 3) результата к затратам ресурсов.9 Перекличка понятий не случайна. Она свидетельствует о глубокой фундаментальной общности управленческих и познавательных процессов, выражающейся в их обусловленности практической деятельностью.

Идея как трансцендирвание в иное

Каковы источники идей? В истории философии можно найти широкий спектр ответов на этот вопрос. Согласно Платону, идеи принадлежат особому миру, а поскольку мир реальный - суть мир теней от истинного мира идей (эйдосов), то наши представления - «припоминания» о мире чистых эйдетических сущностей. Модификацией платоновской «теории припоминания», фактически, является попперовская концепция «третьего мира», которому принадлежат теоретические сущности.10 Однако тот же Платон уподоблял знание оттиску на восковой дощечке души.11 Эта метафора впоследствие легла в основу трактовки человеческого сознания как tabula rasa, заполняемой результатами опыта.

Р.Декарту принадлежит концепция врожденности идей сознанию. О возможности синтетического априорного знания говорил И.Кант. Согласно французским материалистам XVIII столетия и марксистско-ленинской философии идеи суть формы отражения сознанием объективной реальности, а согласно В.В.Налимову, идеи (смыслы) - результат спонтанной «распаковки» смыслового континуума.12

Очевидно, что большинство их восходит к двум основным платоновским моделям: либо идеи доопытны (врожденной, припоминания о мире чистых сущностей), либо они - результат опыта. Но в обоих случаях главным оказывается взаимосвязь мира духовного и эмпирического. Иначе говоря, идеи связаны с прорывами в иное, опытом трансценденции.

В самом общем виде развитие осмысленного знания может реализовываться трояким образом: 1) «внутриконцептуально», как погружение в смысловую структуру познаваемого предмета и прослеживание внутренней логики его развития; 2) «надконцептуально», как реконструкция смысловой структуры из «внешней» позиции; 3) «межконцептуально», как прослеживание связей смысловых структур, в том числе «своей» и «иной». Однако первые два подхода являются крайними выражениями более общего - третьего, «межконцептуального». Во всех трех случаях речь идет о взаимодействии смысловых структур. Это взаимодействие и выступает основной, базовой процедурой. Поэтому при рассмотрении механизма порождения осмысленного знания особенно важное значение имеет метафора - столкновение смысловых структур, их диалогическое «взаимооплотнение».13

Диалогичность является фундаментальной чертой человеческого мышления, выражающейся в первичности бинарных - двуэлементных, но нерасчлененных структур и отношений (суждение, вопрос-ответная природа понятия и т.д.). Принцип диалогичности эволюционно закреплен в парности пространственно разнесенных органов чувств, функциональной специализации полушарий головного мозга. Идея диалогического, вопрос-ответного характера осмысления и познания в целом в различных вариациях неоднократно высказывалась в истории человеческой мысли (Сократ, Р.Декарт, Ф.Бэкон, М.М.Бахтин, М.Бубер, Э.Левинас и др.).

Следует выделить два основных его аспекта механизма диалогового взаимодействия: «негативный» (разрушающий, отрицающий) и «позитивный» (созидающий, конструктивный). Первый связан с переносом осмысляемого в иной контекст осмысления, рассмотрением его в иной, несобственной нормативно-ценностной системе, с расшатыванием привычных представлений и деструкцией старой смысловой структуры. Второй - с построением нового смыслового ряда, формированием новой системы знания. «Негативный» аспект осмысления обусловлен тем, что возникновение нового знания затруднено действующими стереотипами. Поэтому формирование новых идей предполагает выведение опыта из автоматизма его привычного восприятия и понимания, способность увидеть известное заново, сделав привычное необычным, странным. Эту сторону смыслообразования В.Б.Шкловский удачно называл «остранением», а вслед за ним Д.Барлоу - дистанцированием, Б.Брехт - очуждением, а Ж.Деррида - деконструкцией.

Остраняющая способность свойственна любому творческому сознанию - в науке, искусстве, политике и т.д. Однако, остранение не может быть самоцелью. В качестве таковой оно выступает, пожалуй, только в нонсенсе и абсурде, где остранение становится не средством, а содержанием, предметом творчества. Но даже в нонсенсе остранение, тем не менее, предполагает конструктивную деятельность сознания по выстраиванию из остраненных смыслов новых конструкций. Загадка, метафора, аллегория, пародия, критический анализ не ограничиваются игрой смысла, а дополняются позитивным переосмыслением в новой композиции, в определенной системе практики. С этой точки зрения всякое осмысление есть переосмысление, выстраивание новых смысловых конструкций из остраненных смыслов.

Новые идеи, новое осмысление - это не просто разрушение привычного смыслового ряда, это и его пересоздание: для художника это новое композиционное решение; для ученого - новое сравнение и построение новой теоретической модели; для инженера - новое конструктивное или технологическое решение, для рабочего или спортсмена - новая последовательность операций и движений. За всем этим стоит одно - новая конструктивная фиксация смыслового содержания социального опыта, его новое программирование. Процесс этот подобен ковке металла, когда его разогрев до состояния полной пластичности, когда ему можно придать практически любую форму, дополняется остужением, фиксацией нужной формы. Таков, в принципе, путь формирования научной терминологии. У этимологических истоков любого научного термина всегда стоит метафора, одно из значений которой однозначно фиксируется с помощью определений.

Динамика осмысления предстает, таким образом, как систематический нормативно-ценностный сдвиг. Зачастую благодаря этому сдвигу, нечто, представляющееся несущественным и побочным, приобретает фундаментальное значение. Например, в материальном производстве железо и стекло первоначально рассматривались как шлак в медеплавильном и гончарном деле. Рожь и конопля довольно долго рассматривались как сорняки.

Общая динамика опыта и осмысления заключается в постоянной диффузии и специализации форм деятельности и смысловых структур, с ним связанных. Любая самоорганизующаяся система в своем развитии реализует равновесие организации и дезорганизации, синтеза новой информации за счет разложения старой. Доминирование первой из этих сторон (тенденций) ведет к окостенению, заорганизованности, второй - к распаду системы. Для второй характерны нормативно-ценнностной сдвиг, остранение, отрицание традиционных ценностей. Поиски новых идей порождают обилие доктрин, теоретических концепций, привлекают внимание к альтернативным поискам дилетантов и «еретиков», высмеиваемых ранее.

Персонологическая природа осмысления: смысл и свобода

Социальный опыт реализуется только при условии освоения его личностью. Именно индивидуальное сознание личности является тем полем, в котором происходит изначальный смысловой сдвиг, остранение и попытки выстроить новое видение реальности. Это выражается в самом процессе организации жизнедеятельности личности, выдвижении на передний план одних ситуаций, отодвигании на дальний план других, преодолении третьих, короче говоря, в проведении личностью своей жизненной линии, обусловливающей неповторимость осмысления действительности ею. Личность - подвижная, способная к самоорганизации и саморазвитию открытая система, различные элементы которой стимулируют, взаимопровоцируют, обогащают, нейтрализуют или подавляют друг друга, порождая новые идеи и осмысление.

В порождении идей участвуют все пласты личностного смысла. При этом происходит как бы «растворение» устойчивых инвариантных и общезначимых социальных значений с последующей «кристаллизацией» новой смысловой структуры, из которой в дальнейшем, особенно в процессе коммуникации, происходит все большее «испарение растворителя» - личностного смысла. Так ученый фиксирует улавливаемые только им смысловые обертоны в сравнениях и аналогиях, художник и поэт - в образах. Через сознание творца проходят улавливаемые только им связи реальности, новая гармония мира, которые он, фиксируя, делает достоянием общества.

Осмысление человеком действительности направленно. Оно не только путь познания, путь истины, но и путь добра, стремления человека к благу и счастью. детерминаций идей. Чувства человека, его эмоциональное отношение к действительности - не только сопровождают осмысление, но и являются мощным фактором осмысления и формирования нового знания, поскольку выражают отношение человека к реальности.

Помимо ценностной позиции, важным фактором новых идей, нового знания и осмысления является другой компонент личностного смысла - переживание (как осознанное, так и бессознательное, невербализуемое). В практике организации научных экспериментов, пуска и наладки новой техники - нередки ситуации, когда специалисты не в состоянии выразить явным образом свои знания и передать их другим. Оказываются необходимыми личные контакты и совместная деятельность, в ходе которых осуществляется передача скрытого (неявного) знания. Имеется в виду передача того опыта, который наладчики и художники называют «знанием в кончиках пальцев», той формы знания и осмысления, которая связана с переживанием индивидом определенной деятельности, вплоть до телесной моторики.14

Новые идеи, новое осмысленное знание не могут возникнуть с самого начала как общее. Во всех сферах человеческой деятельности новые творческие приобретения начинаются с личных инициатив, как проявление личностной свободы и ответственности. Лишь затем, приобретая общее социальное значение, они могут становиться нормами.

Человек, как конечное существо, обречен на постижение бесконечного мира только «в каком-то смысле», с какой-то ограниченной в пространстве и времени позиции. Смысл - порождение конечной системы, пытающейся понять бесконечное. Но тогда условием осмысления является «выход в контекст» своего бытия. Таким образомосмысление и смыслообразование оказывается укоренным в самоопределении личности, оборотной стороной чего является ответственность. У человека нет «алиби в бытии» (М.М.Бахтин), а разум сознание - вторичны по отношеннию к изначальной ответственности, служат мерой ее глубины. Свобода - сугубо человеческое измерение бытия - есть не только исходный импульс, но и критерий и гарант осуществления этого смысла в социальном со-бытии.

Если воспользоваться известной моделью диспозиционной структуры личности,15 то осмысление, как прорыв к трансцендентному, оказывается всегда связанным с динамикой саморганизации личности, направленной к базовым ценностным установкам, к центру собирания личности, ее самосознания. Остранению, как элиминации и расшатыванию привычных представлений, характеристик и ориентиров, могут способствовать критические, экзистенциально пограничные для личности ситуации, ставящие ее на грань существования: тяжелая болезнь, война, смысложизненная утрата, крах и т.п. Может этому служить также и широкий арсенал средств, которыми располагает культура: многообразные ритуалы, карнавал и маскарад, музыка, пение, поэзия, стилистика нонсенса и абсурда, смех и сексуальные опыты, медитация и психоделический опыт. Все они способны вести к деструктуризации личности, порождению чувству сопричастности универсуму в целом, предельного единства с миром, фактического растворения в нем.16 Подобный духовный опыт представлен во многих религиозных и духовных практиках.

Таким образом, действие личностного фактора в формировании и динамике идей проявляется в трех основных сферах. Во-первых, это сам факт откровения истины, полем которого является личность. Истина производна от метафизики свободы, которую нельзя доказать, а можно только показать в истине, т.е. открывшемся мире, как опыт принятия, а значит и вменения, мира. Свобода определяет истину сразу и целиком. Дело логики и другой познавательной техники описывать открывшуюся свободно целостность. Онтологические допущения и предположения любого знания суть онтологический импульс «Да будет!», метафизический акт свободы. Открыть мир значит принять его, а принять - значит взять на себя ответственность. В том, что мир открылся мне, нет моей заслуги, но открылся мир мне. Носителем свободы является именно субъект самосознания. Тем самым самосознание - эта, с гносеологической точки зрения, «слепая точка», необъективируемая субъективность - оказывается в центре формирования и развития идей, главным источником нового знания и осмысления.

Во-вторых, динамика осмысления и смыслообразования предполагает взаимодействие, как минимум, двух семиотических систем: дискретной (дискурсивной) и континуальной (целостно-образной). Систематическое отождествление нетождественного, порождение аналитически истинных метафор имеет своим полем именно личностное сознание. Интуиция, факты биографии, жизненного пути и опыта служат материалом порождения новых смысловых структур идей.

В-третьих, сама динамика перехода от нового осмысления (идеи) к научным теориям и формам институционализации знания, опять-таки, предполагает личностные усилия. Общение с другими порождает общее понимание, систематическое общение по поводу идеи - коллективы единомышленников и профессиональные коллективы.

И на каждом из этих уровней - метафизическом, психологическом и социальном (коммуникативно-организационном) - решающим оказывается именно личностный фактор. В анализе формирования и развития идей метафизический и эпистемологический анализ, психологическое и социологическое рассмотрение фокусируются именно на личностном факторе. Знание формируется и развивается усилием прорастания бытия в сердце души человека, усилием ума и души.

Таким образом, смысл - выражение попыток конечного существа постигнуть бесконечное. Это возможно только с какой-то позиции, точки зрения - в каком-то целевом контексте, в каком-то смысле.

Дискурс смысла, «смысловой контекст смысла» задают такие концепты и идеи как: личность и культура, сознание, интенции (намерения, стремления), ценности, ценностные установки, ориентации, возможность выбора, самоопределения.

В этой связи нельзя не отметить роль В.Франкла, пожалуй, наиболее удачно совместившего: рациональные подход и применение проблемы смысла (логотерапия), связанные с попытками выхода в жизненные контексты отдельного существования; доступность и даже художественность формы изложения; религиозные искания высших ценностей, персонологизм и глубоко пережитый личностный опыт. Синтез этого смыслового комплекса был раскрыт В.Франклом как сугубо человеческое измерение бытия, каковым является свобода.

Содержание гуманитарности и новый сдвиг гуманитарной парадигмы

Раскрытие проблемы смысла в контексте философии свободы и ответственности позволяет выявить не только подлинно междисциплинарное содержание, но и фундаментальную роль идеи смысла в гуманитарном знании и гуманитарных науках.

Что такое гуманитарность сегодня? Что определяет ее содержание, направленность? Ответ на эти вопросы чрезвычайно актуален. Проблема усугубляется спецификой гуманитарного знания. Насколько вообще совместимы понятия гуманитарности и знания? Неспроста ведь в английском языке отсутствует понятие «гуманитарные науки». Вместо него используется понятие humanities - широкая сфера проявлений человеческого духовного опыта. Результатам этой деятельности характерны уникальность, неповторимо личностный характер, оценочность, эмоциональная окрашенность. В этом случае можно говорить не столько о знании и познании, сколько о смыслопорождении и осмыслении (понимании). Этой сфере, с ее смысловой неоднозначностью, противостоит наука, science, под которой понимается деятельность, связанная с получением знания в результате расчета и эксперимента, т.е. преимущественно - естествознание и математизированные науки.

Проведенное рассмотрение позволяет проследить в содержании гуманитарности несколько слоев (уровней), с каждым из которых связаны соответствующие уровни смыслопорождения и осмысления действительности:

(I) «Социологический» (собственно социологический + политэкономический + экономико-географический) уровень знаний о социальной, политической, экономической, отчасти - природной среде, обеспечивающей сохранение и развитие общества. Речь в данном случае идет о внешнем слое (уровне) инфраструктуры культур - среды, условий (гарантий) существования и развития конкретных культур: от кормящего ландшафта и экономики до политики и права. Поэтому экономикоцентризм, политикоцентризм чреваты серьезными, если не катастрофическими издержками. Последние российские реформы - убедительный тому пример.

(II) «Культурологический» уровень - не менее опасен «культуроцентризмом». Можно только приветствовать попытки типа разработки «Декларации прав культуры», инициированной в середине 1990-х академиком Д.С.Лихачевым. Каждый народ и каждый этнос должен иметь право на реализацию базовых ценностей культуры, с которой он себя идентифицирует, на доступ к культурно-историческому наследию. В современном мире развитие культур предполагает их сосуществование, вынуждает к этому. Следует подчеркнуть фундаментальную, определяющую роль культурной идентичности, консолидирующей общество по отношению к реализации природных, экономических, политических и прочих ресурсов. Однако не следует и забывать, что самодостаточность отдельных культур очень часто оборачивается в лучшем случае - изоляционизмом, а чаще нетерпимостью к иным культурам и их носителям, а то и шовинизмом. И хорошо известно, что национализм чаще всего выпестовывается в среде гуманитарной интеллигенции. Важно помнить, что сами культуры - суть инфраструктуры, обеспечивающие формирование и развитие (социализацию и индивидуализацию) конкретных типов личности.

(III) «Антропологический» уровень - рассмотрение условий существования человека как психосоматической целостности. Этому уровню характерна менее очевидная, а значит - нетривиальная и важная ограниченность «человекоцентризма». Человек - это не всегда хорошо и не всегда самоценно. Это убедительно показал XX век. Лозунгом «Все во имя человека, все для блага человека!» могут оправдываться самые страшные злодеяния и самозванство - делание других счастливыми помимо и вопреки их воле. Кроме того, современные телесные практики в науке, медицине, искусстве, игра с телом в обыденном опыте открывают несущественность антропоморфности.

(IV) Еще глубже «персонологический» подход - выявление форм, условий и гарантий формирования, развития и сосуществования личностей, в том числе - носителей различных идентичностей, их самореализации, творчества. Смыслообразование персонологично, является результатом глубоко личностного опыта, проявлением человеческой свободы и ответственности. Но персоноцентризм также ограничен, чреват эгоцентрическим индивидуализмом. Сама личность - как психосоматическая целостность - тоже оказывается лишь инфраструктурой - свободы.

(V) Наконец, самый глубокий «метафизический» уровень, уровень проявления свободы как бытия в возможности (дюнамис Аристотеля). Именно он оказывается главным, стержневым, на который наслаиваются все другие. Свобода - «дыра в бытии», как называл ее Ж.-П.Сартр - оказывается центрообразующим фактором, на который наслаиваются различные слои гуманитарного знания. Подобно ступице в колесе, без которой невозможно движение колеса, система гуманитарности формируется вокруг свободы как источника открытия новой реальности. Игнорирование этого уровня обессмысливает все остальные.

Абсолютизация каждого из отмеченных слоев чревата серьезными проблемами. Поэтому различные «центризмы» (социоцентризм, экономикоцентризм, культуроцентризм и т.п., даже - логоцентризм) оказываются недостаточными и несостоятельными в раскрытии смысла гуманитарности, в центре которой оказывается свобода, последовательными инфраструктурами проявления которой выступают остальные уровни. Ограничение одним или только несколькими другими уровнями, без рассмотрения условий и гарантий реализации свободы не только несостоятельна, но и опасна. За человеком - существом, в общем-то, амбивалентным, надо видеть главное, носителем чего он довольно часто выступает - свободу. И покушение на свободу всегда, так или иначе, оказывается покушением на бытие, ничтожит его.

Единственный пока носитель свободы - личность, существо, наделенное способностью к трансцендированию в иное. Проявлением этой способности и является сознание, разум, все то, что связывается с интеллектуальной, духовной деятельностью. Не случайно по-немецки гуманитарные науки называются die Geistwissenschaften - науки о духе.

В этой связи показательна главная тенденция философствования последних двух столетий: от онтологии к гносеологии и далее через аксиологию и культурологию к персонологии. Два основных ответа на вопрос о природе бытия (идеализм и реализм) на «онтологической» стадии философии, по сути дела, есть два объяснения двойственной природы человеческого бытия, делающие акцент либо на духовной, либо на телесной его стороне. «Гносеологическая» стадия, разводящая субъект и объект, делает акцент на их соотношении, с неизбежностью выводя (с осознанием проблемы трансцендентального субъекта) на первый план проблему свободы и личности. «Аксиологический» этап - от феноменологии к экзистенциализму и одновременно - к герменевтике, нормативно-ценностной культурологии и постструктурализму - выражает стадии созревания уже собственно персонологической доминанты.

Философия личности прошла сложный путь: трансцендентальный субъект (Р.Декарт), его схематизм (И.Кант, В.Фихте), интенциональность сознания и символические формы бытия (Э.Кассирер, Э.Гуссерль), сознание как оплотняющий диалог с Другим, в том числе - бессознательным (М.Бубер, М.Бахтин, Э.Левинас, фрейдизм), человек как совокупность общественных отношений (марксизм), как «человек и его обстоятельства» (Х.Ортега-и-Гассет), как символическое тело (постструктурализм). Великий гуманистический проект Возрождения и рационализма Просвещения, превративший человека в самоцель и высшую ценность на наших глазах исчерпал свой исторический потенциал. Какие перспективы открывает преодоление «человеческого, слишком человеческого»? После личности - творящая осмысление добытийность. Внебытийная точка сборки свободы. Открывающаяся постчеловеческая персонология. Что это - конец проекта рационализма Просвещения? Начало нового проекта?

Серьезной заслугой постмодернизма является демонстрация несостоятельности и тупика культуроцентризма, а также самодостаточности творчества. Раскультуривание современной культуры, перенасыщенной культурой, в которой сама культура становится предметом игрового манипулирования, развенчивает амбиции культроцентризма. Но в тупик ведет и самоценность человека. Современная хаптика, телесные практики в науке, медицине, искусстве, игра с телом в обыденном опыте открывают несущественность антропоморфности, человеческого. Можно сказать, что современная культура расчеловечивает. Причем, в буквальном смысле. Это расчеловечивание, так пугающее иных записных гуманистов, в высшей степени плодотворно, открывает важность постчеловечности,19 позволяет за тремя соснами увидеть лес и путь в нем, перспективу нового гуманизма, новой гомодицеи.

Речь идет именно о, похоже, необратимой динамике развития правовой и нравственной культуры. От экономики, политики право в мировом масштабе шагнуло в обеспечение гарантий национально-этнической культуры. В мировой правовой системе произошел сдвиг, может быть - самый значительный за всю историю, суть которого в том, что неотъемлемые права человека приобретают наднациональную юридическую значимость. Яркий пример тому - запреты или моратории на применение смертной казни. То есть, право закрепилось уже и на уровне гарантий существования отдельной личности. Тем не менее, назревает следующий шаг - к сердцевине гуманитарности. Речь идет уже и о свободе доличностного уровня. Яркий пример - проблемы абортов и использования генной инженерии, клонирования и т.п. Все они связаны с правовой защитой еще не сформированной личности, некоей возможности личности.

Похоже, настала пора четкого различения понятий гуманизма и гуманитарности, включая в последнюю и постчеловеческую персонологию. Гуманизму, похоже, место рядом с экономизмом и национализмом - формами ограниченной гуманитарности. Гуманитарность же предстает персонологией свободного духа. Перспектива - постчеловеческая персонология. И если гуманитаристика - наука, то это Geistwissenschaften. В буквальном смысле.

Одно соображение, представляющееся важным. Проявления духовного универсальны и едины - в силу своей постчеловечности. В этой перспективе несколько неожиданно открывается возможность гуманитарных наук. Условием science является единство природы, дающее основание универсальности открываемых научных законов. Возможность гуманитарного знания основано на единстве и универсальности духа. Другой разговор, что единый и универсальный дух проявляется через конкретную личность, занимающую конкретную и уникальную позицию в мире. Но, впрочем, и в science единый и целостный мир открывается в каких-то приближениях, с каких-то позиций исследования, экспериментирования, средств наблюдения, измерения и т.д. Постижение человеком мира - попытки конечного существа понять бесконечное. Поэтому оно всегда герменевтично, всегда интерпретация, всегда осуществляется с какой-то позиции, точки зрения. Гуманитарность неизбывна с точки зрения личностной, базовых ценностей какой-то культуры или субкультуры и т.д.

Поэтому тем более оказывается важным согласование (гармонизация, оптимизация) различных позиций и критериев осмысления и оценки. А это, в свою очередь, возможно, только при условии признания абсолютного и внебытийного критерия - свободы и условий ее реализации. Свобода - инорациональность ответственности в гармоничном целом мира. И грош цена знаниям, экономическим и политическим идеям и проектам, медицине, если, владея ими человек не видит в другом человеке личность - столь же свободную, как и он сам.

Источник осмысленности единого мира (единого в своем разнообразии и разнообразного в своем единстве) коренится в сердце души каждой уникальной личности. И в этих глубинах бытия нет зла.

Тульчинский Г.Л.,