ENG
         
hpsy.ru/

../../Трансцендентальное предчувствие как феномен человеческой субъективности (6) 2.1.

2. Трансцендентальное предчувствие в становлении смыслового бытия

Во этой главе на основании динамичного энергийного понимания смысла предполагается обосновать то, что смысловое бытие, имея своим основанием неопределенность трансцендентального предчувствия, не предзадано в своей определенности. Для этого необходимо дать новое понимание динамичности смысла в процессе его движения от первичной неопределенности к результирующей смысловой определенности.

2.1. Соотношение события и вещи с позиции энергийного понимания смысла

2.1.1. Энергийное понимание смысла

Традиционное учение об энергиях восходит к неоплатонизму и раскрывается в восточно-христианской святоотеческой традиции, в которой догматически закрепляется во время паламитских споров о Фаворском свете и энергиях Божиих. В соответствии с этой традицией энергия есть любое проявление сущности вовне. В энергии сущность присутствует реально: энергии не суть иное по отношению к сущности, это ограниченные конкретными условиями формы проявления сущности, сама же сущность не сводится к собственным энергиям и представляет собой бесконечную потенцию своего энергийного выражения вовне. Так как всякая сущность имеет не чувственную, но умопостигаемую природу, она может быть отождествлена с бытием смысла самого по себе.

Павел Флоренский эту идею разграничения сущности и энергии сформулировал следующим образом: «У бытия есть сторона внутренняя, которою оно обращено к себе самому, в своей неслиянности со всем, что не оно, а есть сторона внешняя, направленная в другому бытию. Две стороны, но они не присоединены одна к другой, а суть в единстве первоначальном; они - одно и то же бытие, хотя и по различным направлениям. Одна сторона служит самоутверждению бытия, другая - его обнаружению, явлению, раскрытию или еще каким угодно назвать именем эту жизнь, связующую бытие с другим бытием. По терминологии древней, эти две стороны бытия называются сущностью или существом, ousia, и деятельностью или энергией, energeia»[1].

Традиционное философское понимание (включая неоплатонизм, святоотеческое богословие и русскую философию) истолковывает сущность (или бытие смысла, эйдос) как исходное онтологическое основание энергий. Однако в непосредственном опыте жизненного становления в первичной данности открыты именно энергии, через которые может усматриваться сущность. Это предполагает изменение самой постановки вопроса: необходимо не энергии обосновывать из сущности, но напротив, сущность из энергий. Проблема в том, как выявить смысл, являющийся определенным и постоянным, в изменчивом потоке, в котором в становлении даны только его энергии.

Если, в соответствии с принципом методического сомнения, отвлечься от всего неочевидного, погрузившись в жизненный поток, в котором нет ничего постоянного, то в просветах (т.е. областях этого потока феноменов) в качестве первичной очевидности открывается присутствие других жизненных миров. Присутствие Другого не только «просвечивает» в феноменальной явленности, но и энергийно действует на остальное содержание жизненного потока.

Присутствие Другого открывается в таком сопереживании, которое наполняет новыми эмоциями, мыслями, приводит к новому видению окружающего и новому переживанию потока ситуаций. Это означает, что присутствие энергийно обнаруживается в самых разных феноменах и ситуациях жизненного потока, наполняя их новым содержанием.

Присутствие Другого притягивает к себе внимание, выступая мотивацией интенции на себя. Благодаря этому происходит реальное взаимообщение человека с присутствующим для него Другим. В этом взаимообщении встречается энергия присутствия Другого и интенция, направленная на присутствующего. Эта встреча становится новым событием феноменального жизненного потока.

Это событие в жизненном мире человека может выступать в двух модусах - в модусе прошлого, ставшего, свершившегося и в модусе настоящего - становящегося.

С одной стороны, факт встречи энергийной интенции на присутствующего и энергии самого присутствия свершился, и в этом смысле он как произошедшее в прошлом является неизменной данностью. Этот факт обнаруживается из прошлого в настоящем не чувственно, но умозрительно, поэтому он имеет умопостигаемый характер. В соответствии с этим фактом человек по-новому осмысляет характер переживаемых феноменов, иначе говоря, по-новому их переинтерпретирует и осмысляет с позиции наличия свершившегося факта, который выступает предзаданным смыслом новой интерпретации. Погружение события взаимообщения человека и присутствующего для него Другого в прошлое позволяет понимать факт этого события как безотносительный к становлению времени. Это обстоятельство побуждало философскую традицию наделять смысл вневременным характером. В действительности же речь должна идти не о вневременности смысла, но о данности смысла в модусе прошлого.

Определенный смысл - это свершившаяся встреча энергий, встреча в прошлом. Но это понимание вовсе еще не исчерпывает глубину смысла, который может также раскрывать себя в становлении настоящего. Смысл - это не только предзаданная умопостигаемая определенность, но и бесконечная потенция новых смысловых энергий, которые вплетаются в становление настоящего, наполняя собой содержание непосредственно переживаемых феноменов.

Это можно понять по аналогии с тактильным двойным схватыванием. В жизненном потоке можно выделить тактильные интенции, обнаруживающие осязаемое. Наряду с этим можно выделить двойное схватывание как факт встречи тактильных интенций, конституирующий телесность. Собственная телесность может восприниматься как заданная определенность, если понимается в соответствии с тактильным двойным схватыванием именно как со свершившимся фактом встречи тактильных интенций, фактом в модусе прошлого.

Но вовсе не обязательно, чтобы собственная телесность сводилась к заданной определенности, ведь в становлении настоящего она всегда выражаться по-новому. Человек воспринимает по-разному свое тело, когда встает с постели, когда умывается, когда идет на работу, когда разговаривает с коллегами и т.д., но все это проявление целостной телесности.

Собственное тело не только конституируется в соответствии с двойным схватыванием, но и понимается в соответствии с ним. Иначе говоря, двойное схватывание, понятое как умопостигаемый факт, становится смыслом телесности. Но этот смысл может выступать в аспекте прошлого как заданная определенность, а может наполнять своими энергиями самые разные переживания телесности в становлении настоящего.

Как показывает Л.В.Подшибякина, смысл как встреча энергии присутствия другого и интенции на него аналогичен двойному схватыванию: это тоже встреча интенций, которая становится принципом осмысления и может быть выражена и в модусе прошлого как заданная определенность, и в модусе настоящего как бесконечное самораскрытие своих энергий в становлении[2].

Возможность понимания смысла через идею энергийного взаимодействия была заложена в философии имени П.А. Флоренского и А.Ф. Лосева. Флоренский ввел понятие «срастворения энергий»: «Символ - это нечто являющее собою то, что не есть он сам, большее его, и однако существенно чрез него объявляющееся. Раскрываем это формальное определение: символ есть такая сущность, энергия которой, сращенная или, точнее, срастворенная с энергией некоторой другой, более ценной в данном отношении сущности, несет, таким образом, в себе эту последнюю. Но, неся сущность в занимающем нас отношении более ценную, символ, хотя и имеет свое собственное наименование, однако, с правом может именоваться также именованием той, высшей ценности, а в занимающем нас отношении и должен именоваться этим последним»[3]. Лосев сделал следующий шаг, истолковав имя как рожденную этим энергийным срастворением новой энергии - энергии взаимопонимания: «Имя вещи есть потенциальная энергия взаимопонимания вещи с ее окружающим независимо от самого окружающего. Другими словами, имя вещи есть осмысление себя как объективно-определенной и в повелительном откровении и самовыявлении данной личности»[4].

Общим моментом у Флоренского и Лосева является синергийное понимание смысла имени, т.е. истолкования его как соединения разных энергий. Это соединение можно истолковать как событие в модусе настоящего и как вещь в модусе прошлого. При разграничении понятий события и вещи я здесь опираюсь на анализ, проделанный А.Н. Книгиным, который обосновал что интеллигибельный объект в разных отношениях может быть понят и как событие и как вещь. Книгин показывает, что если событие всегда во времени, нечто случившееся, то есть выражающее переход от одного обстояния дел к другому, то превращения этого события мыслимую вещь исключает, что с ней что-либо может случиться. Она становится безотносительно ко времени. Именно эти свойства прибредает смысл в модусе прошлого, когда рассматривается не как синергия, но как заданная определенность[5].

Таким образом, в жизненном потоке обнаруживаются как минимум три типа энергий - энергии собственной воли, энергии присутствия Другого и смысловые энергии, раскрывающие факт встречи энергии присутствия и интенции на него. Смысл как факт встречи с Другим, с одной стороны, становится понятен из более первичных очевидностей жизненного потока, а с другой стороны, является самостоятельной сущностью в этом жизненном потоке. Эта самостоятельность определяется его бесконечной потенцией выражаться в новых смысловых энергиях.

2.1.2. Смыслы личностного бытия и определенности суррогатного мира

Жизненный поток раскрывается в самосознании, которое было выявлено ранее как двойное схватывание ноэзиса и ноэмы. На этом умопостигаемом двойном схватывании основывается опыт присутствия себя как самоприсутствие. В основе самосознания, так же как и в основе телесности, лежит факт встречи интенций, который может быть дан как в модусе прошлого, так и в модусе настоящего. Этот факт встречи, лежащий в основе самосознания как первичный принцип осмысления всего переживаемого содержания, является смыслом личности.

Личность открывается в самосознании и самоприсутствии как единство переживаемого жизненного мира. Это единство обнаруживается благодаря наполнению переживаемых феноменов новым содержанием - энергиями смысла личности: все, что человек чувствует, воспринимает, помнит, ожидает и на что надеется, он обнаруживает как самопроявление; во всем этом он самосознает себя. Это присутствие позволяет обнаруживать в переживаемом феноменальном мире новое содержание - энергии собственной личности, по-новому оформляющие жизненный поток, стягивающие его в личностное единство. В соответствии с этим энергийным наполнением переживаемый жизненный мир становится личностно оформленным бытием.

Личностно оформленное бытие не следует отождествлять с личностью. Личность содержит в себе бесконечную потенцию своих энергий, в то время как личностно оформленное бытие - это сфера воплощения конкретных энергий личности. В личностно оформленное бытие входят предметы быта, одежда, результаты творческой деятельности, все то, в чем мы обнаруживаем выражение личности. Но личность выражается в них лишь в своей частной энергии. Если личность обнаруживает и потенцию энергий, и их реальную актуализацию, то личностно оформленная вещь являет в себе только лишь конкретную актуализированную энергию личности, но не ее потенцию.

Это разграничение личности и личностно оформленного бытия обосновано в книге А.Ф.Лосева «Диалектика мифа». А.Ф.Лосев, истолковывая миф как личностное бытия, вместе с тем, отличает его от личности. Миф - это энергийное утверждение личности в своих частных аспектах, и потому содержание его бытия приобретает личностный характер лишь по причастности бытию личности, но не само по себе. Так, например, А.Ф.Лосев пишет: «магическая сила всякого амулета или талисмана возможна только потому, что имеется в виду их воздействие на чье-либо живое сознание или на неодушевленные предметы, но с косвенным воздействием на чье-либо сознание. Это значит, что всякий амулет и талисман оформлен как личностное или принципиально-личностное бытие, сам по себе вовсе не будучи личностью, ни просто одушевленным предметом»[6]. Личность же является личностью сама по себе в силу своей субстанциальной, а не энергийной утвержденности.

Личностно оформленное бытие не однородно и также смысловым образом структурировано. Выражение личности в разных проявлениях жизненного мира различное: это может быть и телесное присутствие, и творческая деятельность, и знаковая соотнесенность, и частнособственническое отношение и т.д. Каждый феномен переживаемого мира по-разному выражает личность, в соответствии с чем выявляется различное личностное оформление явлений.

Энергия личности, наполняя своим содержанием феномены переживаемого мира, придает им личностную уникальность и отличность от всех других феноменов, в силу чего личность может выражаться в многообразии своих проявлений каждый раз по-разному. Для того, чтобы явить собственную уникальность, феномен должен действовать, обнаруживаться как энергия. Встреча энергии личности с энергией личностно оформленного феномена порождает новое событие жизненного мира, способное раскрываться в новых смысловых энергиях и тем самым обнаруживающее в себе новый смысл. В соответствии с этим смыслом из феноменального потока переживаний вычленяются конкретные вещи. Смысл этого нового события становится сущностью вещи, обладающей бесконечной потенцией проявляться в своих энергиях как телесных, так и смысловых. Телесная энергия вещи в своей основе та же, что и смысловая. Ее специфика заключается в том, что, воплощаясь в конкретных феноменах переживаемого мира, она полагает их как «плоть» этой вещи, тем самым представляя ее как вещественно наполненную (при этом телесность вещи принципиально отлична от телесности личности, в основе которой лежит тактильная интенция).

Из этого можно сделать вывод, что в основе всех вещей мира лежат смыслы, являющиеся ступенями личностного оформления бытия.

Личностный смысл может быть абстрагирован от своих энергийных проявлений в становлении жизненного мира. В этом случае он теряет свой личностный характер, превращаясь в абстрактный смысл, то есть в заданную определенность. Осмысление становления жизненного мира в соответствии с абстрактным смыслом есть проекция этого смысла в модусе прошлого на становление настоящего, что определяет редукцию переживаемого содержания к заданной определенности.

Также и любой смысл вещи может быть абстрагирован от своего энергийного становления и понят как заданная определенность в модусе прошлого. Система абстрактных смыслов, спроецированная на жизненный поток, редуцирует из него все становящееся содержание, все уникальное, личностное, воздвигая на месте этого суррогатную реальность, содержание которой формируется заданными определенностями.

Происходит подмена подлинного переживаемого мира суррогатным миром, который является результатом проекции прошлого на настоящее. Определенности в модусе прошлого присутствуют в настоящем идеально, но эти идеальные определенности воплощаются в жизненном становлении, превращая его в свою плоть. Становление как таковое исчезает, превращаясь в вещественную наполненость спроецированных из прошлого заданных определенностей. Так возникает мир как совокупность вещей с заданными свойствами, подчиненными заданным закономерностям. И закономерности, и свойства вещей - свершившиеся факты, результат замещающей проекции прошлого на настоящее. При этом суррогатный характер мира придают не сами по себе имеющие место определенности (подобные точки остановки мысли необходимы, чтобы обозреть сам процесс становления мысли), а редукция к определенностям становящегося жизненного содержания.

Всякое становление принципиально неописуемо принципами суррогатного мира и не укладывается в его систему, взламывает ее, открывая подлинность бытия.

2.1.3. Вещь и событие

В интуиции присутствия Другой открывается как свободная самореализующаяся личность. Его свобода выявляется как способность бесконечно разнообразно выражать себя. В интуиции присутствия обнаруживается бесконечная потенция всех возможных его самопроявлений - энергий. Эта бесконечная потенция составляет содержание сущности Другого. Таким образом, сущность - это содержательная наполненость свободы воли. Оставаясь потенцией воли, сущность не актуализируется как чувственное переживание, тем не менее оно постигается умозрительно в качестве ноэмы. Ноэма - это одна из энергий сущности; с одной стороны, она онтологически едина с ней, с другой стороны, она не выражает всю ее бесконечность, остающуюся сокрытой как потенциальность. Сущность раскрывается в свободе воли, но ее потенциальная содержательность остается неисчерпаемой - сущность всегда может выразиться по-иному, бесконечно многообразно. Воля содержательна, но эта содержательность не носит предзаданный характер, это «самоопределяющаяся содержательность», она реализуется в волевых актах, но не сводима к ним и не исчерпывается ими. Любой волевой акт уже предполагает нечто, что в нем реализуется, именно поэтому содержательность воли превосходит все то, что реализуется в конкретных волевых актах. Если волевой акт выявляет определенный момент, заложенный в содержательности свободной воли, то сама эта содержательность как таковая принципиально не может быть схватываема никакой определенностью. Именно это и заставляло восточно-христианских богословов говорить о непостижимости сущности[7].

Каждый волевой акт, приводящий к определенности содержательный момент свободы воли, должен выверяться на соответствие изначальному содержанию. Это предполагает самосознание воли, в котором обнаруживается соответствие или несоответствие волевого акта содержательности воли или поступка человека - его сущности. Совесть является интуитивной способностью этого соизмерения, неотъемлемой частью волевого самосознания.

Волевой акт, приводящий содержательность воли к определенности, имеет свой предел (если бы не было предела, не было бы и определенности). Благодаря этому пределу он может быть увиден, понят и осознан Другим, может быть включен в качестве элемента мироописания и подвергнут оценке. Благодаря этому можно говорить о горизонте, в пределах которого могут актуализироваться волевые действия. Этот горизонт, задавая конкретную границу возможных актуализаций, позволяет постигать непостижимое содержание воли в определенности. В соответствии с этим его следует назвать горизонтом смысловой определенности. Он не предрешает волевого самоопределения, не раскрывает внутренней содержательности свободы воли, но полагает предел всех возможных актов воли. Этот горизонт вместе со своим содержанием, суть которого - сведенная к определенности содержательность свободы воли, представляет собой сущностный смысл, то есть смысл, в котором умозрится сущность Другого как свободного существа. Таким образом, смысл - это горизонт определенности, в котором раскрывается бесконечность возможных самопроявлений Другого.

Восточно-христианское богословие развило учение о непостижимости сущности, проявляющейся в своих энергиях, в том числе и смысловых энергиях, позволяющих ее умозреть. Так, например, Характеризуя позицию Василия Великого, Г.В. Флоровский пишет: «анализ всегда предполагает созерцание, вживание или погружение в предмет, - и вместе с тем никогда созерцания не исчерпывает. Всегда остается некий «иррациональный» остаток, неразлагаемый и неразложимый на признаки, - это и означает непостижимость вещей в их последней «сущности». Отсюда Василий Великий переходит к проблеме Богопознания»[8].

Несмотря на непостижимость сущности, в ней признается определенный и незыблемый центр - сущее, которое становится вторым принципом определенности наряду с горизонтом энергийных проявлений. Признание этого центра может толковаться по-разному и очень часто - неправильно, когда полагается некая предзаданность, которая заложена в основании свободы воли. При этом воля ошибочно сводится лишь к способности реализовывать предзаданное содержание. Примером сведения этой позиции к абсурду явился кальвинизм, согласно которому призвание человека (как смысловая предзаданность) означает и его предопределение[9].

В действительности же сущее как центр свободной воли человека следует понимать не статично, как предзаданную определенность, но динамично, как причастность Божеству. Этот центр носит диалогичный характер, благодаря которому в основе воли обнаруживается не предзаданная определенность, но самоопределяющаяся содержательность.

Но если сущность Другого усматривается благодаря его свободной воле, то каким образом можно говорить о сущности неодушевленных вещей, сущности событий и сущности слов? Наивно полагать, что космос расчленен на предметы именно так, как это свойственно нашему родному языку. Это означает, что вещи не предзаданы событиям, но должны выводиться из них.

Реальность жизненного мира определяется присутствием в нем Других. Процесс жизни - это процесс взаимообщения, поэтому неодушевленные вещи не могут присутствовать сами по себе, их присутствие обнаруживается в жизненном становлении процесса взаимообщения. В первоначальной своей открытости вещи не выделены из самого жизненного становления и поэтому являются собственно еще не вещами, но событиями. Поэтому философской задачей должен быть анализ перехода события в вещь.

Различие между вещью и событием в том, что вещь самотождествена себе в разные моменты времени. Эта самотождественность определяет вневременный характер сущности вещи, обнаруживающейся как одна и та же в любые моменты времени. «Событие - это не то же, что вещь, и не то же, что свойство. Свойство пребывает в вещи как момент, сторона интенционального единства, каким является вещь. Событие не пребывает в вещи, а случатся, происходит с ней»[10]. Событие всегда протекает во времени, оно не может оставаться тем же самым событием в другом моменте времени. Если вещь предполагает сущностную предзаданность течению времени, то событие - нет[11].

Событие предполагает присутствие участвующих в нем, его смысл усматривается не как предзаданная определенность, но как раскрытие интуиции присутствия участвующих. В связи с этим М. Бубер пишет: «Отдельное Ты обречено, по завершении события-отношения, превратиться в Оно. Отдельное Оно может, через вхождение в событие-отношение, превратиться в Ты»[12]. Событие становится событием лишь тогда, когда в эмпирической данности обнаруживается объединяющий смысл, но этот смысл не может быть предзадан, он является лишь ступенью конкретизации интуиции присутствия.

Присутствие сообщает целостность, когда все разрозненные в эмпирической данности феномены указывают на присутствующее, составляя тем самым единство в пределах охваченной интуицией присутствия области феноменального потока. Однако присутствующий-Другой всегда запределен эмпирически постигаемому потоку феноменов, благодаря чему новое единство, которое образует эмпирическая данность в области присутствия Другого, выходит за границы региона эмпирического бытия, становится несамотождественной и превосходит себя. Эта целостность в силу своей несамотождественности не ограничена своими частными энергийными проявлениями. Иначе говоря, она обладает собственной потенций энергийных полаганий вовне, что позволят характеризовать ее как сущность события.

Событийность раскрывается как в самоприсутствии, так и в соприсутствии с Другим - взаимообщении. В поле самоприсутствия феноменальный поток структурируется в события, центрами которых являются волевые акты присутствующего. Объединяя разрозненные феномены в собственном акте воли, человек обнаруживает их как осмысленные целостности.

В общении происходит реальное взаимодействие энергийно-волевых полаганий участников события, а всё эмпирически данное феноменальное разнообразие, объединенное их присутствием, выражает в себе факт общения. В общении не просто дано самоприсутствие и присутствие Другого, но со-присутствие, в области выраженности которого происходит реальное волевое взаимодействие.

В событийности человек впервые осваивает мир, обнаруживает конкретное содержание жизни, которое расчленяет в виде вещей. Феноменальная целостность события переходит в вещь тогда, когда энергийная реализация потенции соприсутствия как области энергийно-волевого взаимодействия участников события преодолевает ограниченность времени и выходит за пределы непосредственно данного потока эмпирических явлений. Проще говоря, событие становится вещью тогда, когда выходит за пределы конкретного момента времени и начинает обнаруживать себя в других моментах.

Вещь есть объединенная в интуиции присутствия вневременная целостность. Время - ограничение, фильтрующее феноменальное проявление и выправляющее жизнь в виде последовательности переживаний. Невозможность воплощения в одном моменте ведет к распределению содержания вневременной целостности в длительности времени. При этом вневременная целостность и временная длительность соотносятся как смысл и телесность вещи. Событие переходит в вещь только при обнаружении вневременной целостности, энергийное проявление которой не ограничено течением времени.

Хотя событие не может оставаться тем же самым в другом моменте времени, понимание события может оставаться неизменным. Смысл события усматривается независимо от момента времени как самотождественный. Именно поэтому любое эмпирическое событие является также и умопостигаемой вещью.

Содержание смысла события не сводится ни к содержанию смысла волевых поступков участников события, ни к их субъективному пониманию этого события. Человек, вступая в общение с Другим, понимает смысл каждого своего волевого действия и по-своему понимает ответные действия Другого. Однако реальное взаимодействие участников события есть нечто иное, чем действие каждого из них, соответственно и смысл взаимодействия не сводится к смыслам действий каждого из участников. Этот смысл по-разному раскрывается как для каждого из участвующих, так и для сторонних наблюдателей, более того, он имеет в себе потенцию иных своих смысловых выражений, которые могут быть так и не восприняты никем.

Иначе говоря, событие как таковое содержит бесконечную потенцию своих смысловыражений, а понимаемые отдельными людьми смыслы этого события - лишь граница определенности, очерчивающая горизонт смыслополаганий. Событие возникает не тогда, когда происходит эмпирический контакт, но тогда, когда взаимообщение как онтологически самостоятельное явление обнаруживает собственную сущность. В умопостигании эта сущность уже является вещью. Эмпирически событие связано лишь с конкретным моментом времени и не является вещью. Вещью событие может стать лишь в том случае, если его сущность сможет существовать в разных моментах времени, оставаясь безотносительной к его течению.

Возьмем встречу двух человек. Это событие едино, но происходит оно с двумя людьми, каждый из которых воспринимает его по-своему. Событие объединяет разрозненные явления, сопровождающие действия встретившихся, в единое целое. Пока мы обнаруживаем реальное взаимодействие в событии только в определенном моменте времени, оно остается событием и не переходит в вещь. Но каждый из участников события продолжает и в дальнейшем обращаться к нему по памяти и в этом обращении заново претерпевает его влияние. Событие не только может непосредственно воздействовать на его участников в конкретном моменте времени, оно продолжает опосредованно через память и дальше воздействовать на них.

Благодаря этому событие не тождественно своему феноменальному срезу в отдельном моменте времени. Горизонт энергийного воплощения события не ограничен ни отдельным моментом, ни последовательностью течения времени. Благодаря этому можно говорить о потенции энергийного воплощения события, образующего вневременную целостность, это есть обретение событием новой сущности, превращающей его в вещь.

Если бы не было свободного обращения к событию по памяти, то его воздействие не простиралось бы дальше непосредственной длительности. В этом случае событие осталось бы только событием и не переходило бы в вещь. Это означает, что событие становится вещью только в случае волевой обращенности к нему свободных субъектов. Вне этой волевой обращенности все неодушевленные вещи вновь сольются в едином становлении событийного потока жизни (как это представлено в понятии «сантана» в абхидхарме буддизма[13]).

Энергийное взаимообщение воли человека и энергий события порождает сущность неодушевленной вещи. Энергийность событий и неодушевленных вещей первична, а их сущности - вторичны. Первичный слой вещей мира человек обнаруживает в самоприсутствии как собственные орудия. Будучи орудиями, они производны от событий деятельности человека.

Человек обнаруживает собственное присутствие в любых событиях своей жизни, например, в событии, когда он пишет за столом. В этом событии феноменальное разнообразие он объединяет в целостность, которая способна выражать себя в новых энергийных полаганиях. Здесь волевое действие человека направлено на смысл того, о чем он пишет, а также на орудия, которые делают возможным воплощать этот смысл на бумаге. Каждая направленность на орудие порождает свой собственный горизонт энергийных выражений события, и одним из таких горизонтов является конкретный элемент события - стол как орудие для письма.

При этом человек может вычленить тот же самый горизонт смыслополаганий и в других событиях, обнаруживая тем самым в них один и тот же стол. Сущность стола составляет потенция энергийно выражаться в разных ситуациях в пределах полагаемого человеком горизонта определенности энергийных выражений. Эта сущность определяет самотождественность вещи в разных событиях.

Поскольку сущности вещей обнаруживаются благодаря волевой направленности человека, взаимодействующего с энергиями событий, то способов расчленения мира на вещи может быть бесконечно много, и каждая культура предлагает свой вариант. В соответствии с этим мир расслаивается на множество мироописаний, каждое из которых образует целостный космос.



[1] Флоренский П.А. Имеславие как философская предпосылка // Флоренский П.А. У водоразделов мысли. - М.: Правда, 1990. - С. 285.

[2] Подшибякина Л.В. Феноменологическое присутствие смысла // Г.Г.Шпет / Comprehensio. Четвертые шпетовские чтения. - Томск: ТГУ, 2003. - С. 247.

[3] Флоренский П.А. Имеславие как философская предпосылка // Флоренский П.А. У водоразделов мысли. - М.: Правда, 1990. - С. 287.

[4] Лосев А.Ф. Вещь и имя // Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. - М.: Мысль, 1993. - С. 834.

[5] Книгин А.Н. Учение о категориях. - Томск: Изд-во ТГУ, 2002. - С. 80-81.

[6] Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Миф. Число. Сущность. - М.: Мысль, 1994. - С.76

[7] Лосский В.Н. Очерк мистического богословия восточной Церкви. Догматическое богословие. - М.: СЭИ, 1991. - С. 20-36.

[8] Флоровский Г.В. Восточные отцы IV века. - М.: Паимс, 1992. - С. 73.

[9] Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избранные произведения. - М.: Прогресс, 1990. - С.140.

[10] Книгин А.Н. Учение о категориях. - Томск: Изд-во ТГУ, 2002. - С. 81.

[11] Книгин А.Н. Учение о категориях. - Томск: Изд-во ТГУ, 2002. - С. 81.

[12] Бубер М. Я и ТЫ // Квинтэссенция: философский альманах, 1991. - М.: Политиздат, 1992. - С. 315.

[13] Розенберг О.О. Проблемы буддистской философии // Розенберг О.О. Труды по буддизму. - М.: Наука, 1991. -С. 167.

| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 |

Карпицкий Н.Н.,

См. также