Первые двадцать лет после смерти Кьеркегора его идеи почти не находили отклика в датском обществе, в тогдашней богословской мысли пользовались гораздо большим влиянием Грундтвиг, а также Вильгельм Бек[1] (1829-1901). С 1850-х по 1870-е гг. Дания переживала период крайнего национализма: в литературе, искусстве и философии преобладало неумеренное восхваление всего датского. Несмотря на принятие 5 июня 1849 г. либеральной Конституции, провозгласившей свободу вероисповедания (§76), Евангелическая лютеранская Датская церковь определялась в ней как «народная», т.е. подчеркивался не только исключительный статус официальной церкви, но и подразумевалось, что ее вероучительные принципы разделяет вся нация в целом.
И «не под знаком Кьеркегора, а Георга Брандеса и Харальда Хёффдинга фактически должно было пройти культурное развитие Дании во второй половине девятнадцатого столетия»[2].
Георг Брандес (1842-1927), выдающийся литературный критик,
принадлежал к новому поколению датских писателей, испытавших в
молодые годы сильное увлечение философией Кьеркегора, даже
душевный
-------------------------------------------------------109-
кризис, но впоследствии выработавших свое мировидение[3]. Именно Брандес опубликовал первую
книгу о Кьеркегоре («Сёрен Кьеркегор», 1877 г.) и прочитал о его
творчестве первые университетские лекции. Он называл Кьеркегора
«открывателем истин», ценил его философию за учение о Единичном и
ответственности каждой личности, считал, что произведения
Кьеркегора «превосходят глубиной мысли все, что представляет
скандинавская литература»[4]. Брандес «поставил себе целью
произвести переворот в господствовавшем в Дании умственном
направлении»[5], задачу непримиримой
борьбы с любой ортодоксальностью, взяв на вооружение передовые
идеи свободолюбивой Франции и Испании, а также Германии в лице
Ф.Ницше, с которым Брандес был дружен[6]. Будучи доктором философии, Брандес
добился права читать публичные лекции в Копенгагенском
университете, и эти лекции (1871-1877 гг.), а также его сочинения
по истории литературы (прежде всего, его обширный труд «Главные
течения в европейской литературе XIX века») содействовали
укреплению либерального движения в политической и общественной
жизни Дании и перевороту в умах скандинавских писателей. Брандес
призывал своих современников преодолеть косность и консерватизм,
обратившись к наболевшим современным темам, вырваться из оков
старого мироощущения, поэтому идейное течение, вызванное им к
жизни, называют «литературой прорыва». Брандес, как и Кьеркегор,
стремился оказать прямое воздействие на создание новой духовной
жизни в Дании; давая оценку литературным произведениям, он всегда
прослеживал их связь с культурным состоянием эпохи. Его мысль
«Жизнь литературы проявляется в том, что подвергается дебатам
какая-нибудь проблема» стала девизом для нового поколения
скандинавских писателей, когда на смену давно
-------------------------------------------------------110-
господствовавшего в культуре романтизма пришел реализм[7]. В конце жизни Брандес обратился к
исторической критике христианства («Легенда об Иисусе» (1925),
«Петр» (1926) и др.).
Датский психолог Харальд Хёффдинг (1843-1931) еще в юности,
будучи студентом теологии, познакомился с сочинениями Кьеркегора,
и они произвели в нем настоящую революцию: после долгого
внутреннего сопротивления он вынужден был признать, что
кьеркегоровское «строгое понимание христианства гораздо более
основательно, нежели обыкновенное, идиллическое и
гармоничное»[8]. Христианскими должны
быть не только убеждения, но и сам образ жизни, вся жизнь должна
быть построена на христианстве как на основании. Некоторое время
Хёффдинг еще пытался совмещать свое старое воззрение на
христианство с кьеркегоровским, бунтарским, но потом прекратил
эти бесполезные попытки. И хотя постепенно он пришел к
гуманистическо-историческим взглядам, уходящим своими корнями в
греческое мировосприятие и даже критически отозвался в своей
книге о Кьеркегоре, заметив, что Кьеркегору недостает философской
проницательности, Хёффдинг всегда подчеркивал непреходящее
значение Кьеркегора как теолога, причисляя его к великим
религиозным мыслителям. Отдельное исследование Хёффдинг посвятил
юмору[9], в котором использовал идеи
Кьеркегора, в том числе рассуждения последнего о юморе из
«Заключительного ненаучного послесловия». Среди слушателей
Хёффдинга был будущий великий физик Нильс Бор, он занимался у
профессора (который, кроме того, был близким другом его отца,
Христиана Бора) историей философии и логикой и даже одно время
подумывал избрать философию своей основной специальностью (будучи
под впечатлением от книги другого датского мыслителя - Поля
Мартина
-------------------------------------------------------111-
Мёллера). Н.Бор также любил Кьеркегора, но идеи мыслителя не
разделял, скорее, был увлечен его блестящим стилем и остроумием.
«Этапы на жизненном пути» Кьеркегора Нильс Бор называл (в письме
к брату Харальду, впоследствии известному математику) «одной из
самых прекрасных книг, которые он когда-либо читал»[10]. Харальд и Нильс входили в кружок
молодых ученых «Эклиптика», где обсуждали со своими
друзьями-последователями Хёффдинга философские и научные
проблемы, затронутые в лекциях[11].
Косвенное влияние Кьеркегора прослеживается во всех главнейших движениях духовной жизни Скандинавии конца XIX столетия. Блестящий пример такого непрямого воздействия являет собой творчество великого норвежского писателя и поэта Хенрика Ибсена (1828-1906).
В произведениях Хенрика Ибсена его современники видели
поэтическое выражение идей Кьеркегора, особенно его полемики с
датской официальной церковью («Мгновение», «Упражнение в
Христианстве»). Действительно, в произведениях Ибсена можно найти
немало таких параллелей, особенно в его драме «Бранд» (1866):
устами главного героя, священника Бранда, Ибсен высмеивал образ
«народного» Бога, всегда готового пойти на компромисс, созданный
проповедниками официальной церкви. Философии компромисса Расмуса
Нильсена (господствовавшая несколько лет в Дании, с которой
боролся и Георг Брандес) Ибсен противопоставил требование «всё
или ничего», в своих основных чертах соответствовавшее
кьеркегоровскому принципу «или-или»[12]. И Кьеркегор, и Ибсен
использовали одни и те же образы: рыбы, вытащенной на
сушу[13] - для описания
несопоставимости человеческой и божественной природы, и
-------------------------------------------------------112-
жертвоприношения единственного ребенка (библейский Исаак у
Кьеркегора и дочь Бранда Агнес у Ибсена) - для утверждения
понимания Бога прежде всего как Судии, должного внушать не только
сыновнюю любовь и почтительное благоговение, но и вызывать
сильное душевное потрясение.
Несмотря на это, сам Ибсен отрицал кьеркегоровское влияние на
свои сочинения. Из его писем[14] Георгу Брандесу и Питеру
Ганзену[15] видно желание писателя
опровергнуть это популярное среди датских интерпретаторов его
творчества мнение[16]. Выбор священника
в качестве главного героя пьесы не означал, по Ибсену, заострения
внимания читателей на современной религиозной ситуации - с тем же
успехом писатель мог сделать главным героем Галилея или Георга
Брандеса. Задача Ибсена была намного шире: провозгласить свободу
личности на самоопределение, свободу абсолютную, не ограниченную
никакими церковными догматами или светскими предрассудками, не
идущую ни на какие компромиссы, и даже не столько свободу саму по
себе, сколько право человека на открытую борьбу за нее[17]. Прототипом Бранда для Ибсена
послужил не «кабинетный мыслитель» Кьеркегор, а известный
норвежский вольный пастор Ламмерс, основавший «Свободную
апостольски-христианскую общину верующих», с которым Ибсен был
даже лично знаком. Однако, как справедливо отмечает П. Ганзен, на
Ламмерса в свою очередь повлияла как раз «кабинетная агитация»
Кьеркегора[18]. Кьеркегор был
выразителем бунтарского духа своего времени, и «в его идеях,
которые распространялись по всему Северу, говорил Ибсену сам дух
времени»[19]. П. Ганзен оспаривает
популярное у
-------------------------------------------------------113-
норвежских литературных критиков мнение о совершенной
самобытности «Бранда»[20], опираясь в
своем обосновании непрямого влияния полемики Кьеркегора с датской
церковью на мировоззрение Ибсена на воспоминания его современника
Вальдемара Веделя[21], который полагает
одной из основных идей Кьеркегора идею борьбы человека за
внутреннюю правду, цельность личности. Требование «внутренней
правды» означает призыв Кьеркегора к осуществлению каждым
человеком своего божественного предназначения, выбор самого себя,
обязанность во всем доходить «до оснований, до корней, до
сердцевины» (Пастернак), «додумывать любую мысль до конца»
(«Страх и трепет»). Долг человека - сохранять верность самому
себе. Согласно Ибсену, указанное требование предполагает
предельную искренность: «будь чем хочешь ты, но будь вполне». Ты
должен поступать так, как того требует твоя внутренняя
убежденность, ты должен решиться «именно на то, чего ты
безусловно должен хотеть потому, что ты таков, а не иной, и
потому, что иначе поступить не можешь. Все иное ведет только ко
лжи» - писал Ибсен[22] Лауре
Петерсен, начинающей писательнице.
Поэтому для Ибсена несущественно, что главный вопрос, ставящийся
в драме - религиозный. Для Кьеркегора же это было определяющим
моментом - какая именно «внутренняя правда» осуществляется:
эстетическая, этическая или религиозная, какой способ
существования является подлинным. Действительно, на начальном
этапе становления экзистенции должен произойти некий выбор
«самого себя», но идеальной целью Кьеркегор полагал религиозный
способ существования, и в этом отношении настоящей цельной
личностью можно назвать только такую экзистенцию, в которой
выстроено правильное соотношение, динамическое
равновесие уровней, где «вершиной» является религиозный
способ существования. Созидание своего «я» как абсолюта, новой,
преображенной
-------------------------------------------------------114-
личности осуществляется силой веры, силой абсурда, путем
максимального напряжения всех душевных способностей (прежде всего
- актом сознательного и полного отчаяния), что под силу далеко не
каждому, а лишь тому, кто добровольно отваживается на
мученичество в этом дольнем мире. Воля гармонизирует силы духа,
приводит их в соответствие с божественным планом о человеке.
Такие люди «чувствуют, что вечное значение личности познается не
в благоденствии, а в страданиях»[23]. Умереть душой за Христа могут
только мужественные люди. Несмотря на это, стать подлинно
религиозной личностью - долг каждого человека, и в глубине души
каждого есть к тому задатки - «таланты». И все же создается
впечатление, что Кьеркегор упускал из виду то обстоятельство, что
количество и достоинство этих «талантов», мера у всех
разные. Впрочем, по верному замечанию П. Ганзена, спасает,
согласно Кьеркегору, «не самое подвижничество или мученичество,
но то, что человек по доброй воле решается на него, превращает
венец терновый в венец жизни вечной»[24]. Тайна спасения - в
направленности воли.
Здесь же можно видеть принципиальное отличие Кьеркегора от Н. Грундтвига: если второй провозглашал ставшее знаменитым положение «Сначала человек, а потом христианин» ("Menneske først og Kristen saa"), то для первого все обстояло скорее наоборот, для него быть христианином - задача более первичная, нежели быть гражданином и семьянином, поэтому Авраам «выше всеобщего» - вне представлений общества о должном, о добре и зле.
В ряду мыслителей, оказавших определенное влияние на творчество
такого маститого шведского писателя, как Август Стриндберг
(1849-1912), был и Кьеркегор. Стриндберг был одним из многих
писателей, которые в художественной форме транслировали идеи
одинокого датского мыслителя
-------------------------------------------------------115-
на широкую аудиторию. И хотя гораздо большее воздействие на
Стриндберга произвели учения Сведенборга, французских
позитивистов, того же Г.Брандеса, Шопенгауэра, Ницше,
Достоевского и др., этот самобытный писатель, так остро и живо
откликавшийся на явления окружающей его действительности,
переживший несколько серьезных психологических драм, в том числе
религиозное обращение, не мог не осмыслить наиболее известные
взгляды Кьеркегора на человеческое существование. Например,
главный герой комедии Стриндберга «Преступление и преступление»
(1899) молодой писатель Морис воплощает собой эстетический способ
отношения к действительности, о котором много писал Кьеркегор:
для него руководством к действию является сиюминутный порыв. Его
единственное правило поведения - убеждение в превосходстве
собственной воли над обстоятельствами и любыми нравственными
требованиями, и его «преступление» состоит в отсутствии твердых
моральных принципов. Другой герой комедии, Адольф, также
находится на эстетическом уровне существования: он считает, что
добро невозможно творить, не перешагнув однажды через зло, через
преступление. Ни Морис, ни Адольф не верят в Бога и не стремятся
к религиозной стадии существования, возомнив себя избранными, за
что также подвергаются осуждению Стриндбергом.
В романе «Слово безумца в свою защиту» (1887) Стриндберг подвергает тщательному психологическому анализу отношения между мужчиной и женщиной - тему, которая пунктиром проходит и через писательскую деятельность Кьеркегора. В более широком смысле «словом безумца в свою защиту» Стриндберг называл свое отторжение внешней, ложной духовности, мещанства и узости общественных предрассудков.
По общей направленности художественного творчества Стриндберга
относят к той новой формации писателей, появившейся в конце XIX
века, которую М.Фуко называл «основателями дискурсивности». И
Кьеркегор, и Стриндберг пользовались косвенной манерой изложения
своих взглядов - в
-------------------------------------------------------116-
противоположность традиционному систематическому методу
философствования, в их произведениях можно увидеть различные
иносказания, притчи, метафоры, постоянный диалог автора с самим
собой, со своим внутренним «двойником», бесконечную
саморефлексию, а также наблюдать нераздельное единство жизни и
проповедуемых идей. Герои их произведений - «носители трагедии
несчастного, разорванного сознания, покинутого, постороннего,
неустойчивого, мятущегося индивида»[25]. Но если для Стриндберга
преобладающей тенденцией была попытка показать враждебность
общественной среды по отношению к уникальной личности, коллизию
столкновения индивида с внешним миром, в том числе с другими
людьми, то для Кьеркегора на первом плане была все-таки война
индивида с самим собой, со своими страстями и внутренними
противоречиями.
Таким образом, определенные мысли Кьеркегора, понятые прежде всего в секулярном смысле, оказались созвучны передовым направлениям скандинавской культуры: прежде всего, это тезис об индивидуальном решении, созидающем истину в недрах экзистенции в каждый момент процесса экзистирования, воля к борьбе с любым застоем и догматизмом, невозможность отделить идейные убеждения от образа жизни (вплоть до жертвы самым дорогим ради истины), а также запрет на компромисс совести с действительностью, не отвечающей внутренним идеалам. Что касается влияния Кьеркегора на область христианской теологии, то оно проявилось в полной мере только в первой трети следующего столетия, когда трагические события Первой мировой войны заставили мировое интеллектуальное сообщество по-новому осмыслить центральные предпосылки современной культуры.
-------------------------------------------------------117-
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 |
[1] Вильгельм Бек был руководителем
«Союза внутренней миссии», который оказывал особенно сильное
влияние на датское общество в последних десятилетиях XIX века.
Благодаря его организаторскому таланту удалось предотвратить
угрозу отделения «Внутренней миссии» от Народной
церкви.
[2] Bohlin T.
Sören Kierkegaard und das religiöse Denken der Gegenwart.
München-Leipzig, 1923. S. 11.
[3] На мировоззрение Брандеса также
повлияли идеи гегелевской философии, Фейербах, Сент-Бёв, Дж.Ст.
Милль и И.Тэн.
[4] Брандес Г. Русские впечатления.
М.: ОГИ, 2002. С. 316.
[5] Брандес Г. Автобиографический
очерк // Брандес Г. Новые веяния. Литературные портреты и
критические очерки. СПб.: журнал «Пантеон литературы», 1889. С.
5.
[6] См. эссе 1889
года «Аристократический радикализм». По философии Ницше Брандес
читал в Копенгагенском университете курс лекций, который
пользовался большой популярностью не только среди датчан, но и
среди иностранцев.
[7] Будучи яркой страницей культурной
жизни Дании, ведущие позиции «литература прорыва» занимала
относительно недолго: уже в конце 1880-х гг. заявили о себе
неоромантические тенденции.
[8] Höffding H. Sören Kierkegaard als
Philosoph. Übers. von A. Domer u. Chr. Schrempf. 2-e Aufl.
Stuttgart: Fr. Frommans Verlag, 1902. S. 9.
[9] Høffding H. Den store Humor.
Copenhagen: Gyldendahl, 1916.
[10] Нильс Бор. Жизнь и творчество.
Сб. статей. М.: Наука, 1967. С. 138. (Цитата из сб. "Niels
Bohr. Hans liv og virke...". København,
1964).
[11] См.: Мур
Р. Нильс Бор - человек и ученый. М.: Мир, 1969. С.
43.
[12] «Всё или
ничего» - одна из наиболее распространенных трактовок
кьеркегоровского принципа «или-или». Более глубокой, является, на
наш взгляд, иная его интерпретация, позволяющая шире раскрыть
смысл учения Кьеркегора о человеческом существовании, -
«выбор-отказ от выбора».
[13] См.: Sören Kierkegaards Angriff
auf die Christenheit. Von A. Dorner u. Chr. Schrempf. Bd. 1:
Sören Kierkegaards agitatorische Schriften und Aufsätze.
1851-1855. Stuttgart: Fr. Frommann's Verlag, 1896. S.
16.
[14] См.: Ибсен Г.
Полное собрание сочинений в 8 т. СПб.: Знание, 1910. Т. 8. С.
205; 227.
[15] О
переводческой деятельности Петра Готфридовича Ганзена и его жены
Анны Васильевны см.: Жаров Б.С. Переводческий подвиг А. и П.
Ганзенов // Скандинавские чтения 2000 года. Этнографические и
культурно-исторические аспекты. СПб.: Наука, 2002. С.
545-551.
[16] См.
также: Бредсдорф Э. Л. Литература и общество в Скандинавии. М.:
Прогресс, 1971. С. 162, 164.
[17] Ибсен в письме Георгу Брандесу
от 20 декабря 1870 г.: «Единственное, что я ценю в свободе - это
борьбу за нее; обладание же ею меня не интересует». (Ибсен Г.
Полное собрание сочинений в 8 т. СПб.: Знание, 1910. Т. 8. С.
232).
[18] О том, что на
Ламмерса повлиял Кьеркегор, говорил и сам Ибсен Георгу Брандесу:
см. Брандес Г. Новые веяния. Литературные портреты и критические
очерки. СПб.: журнал «Пантеон литературы», 1889. С.
376.
[19] Ганзен П.
Предисловие к драме «Бранд» // Ибсен Г. Полное собрание сочинений
в 8 т. СПб.: Знание, 1910. Т. 3. С. 281.
[20] Так, норвежский критик Иегер
утверждает, что Ибсен прочел от силы 4-5 листов из огромного
наследия датского мыслителя. Но в то самое время, возражает
Ганзен, когда Ибсена занимала тема «Бранда»!
[21] Ибсен Г. Полное собрание
сочинений в 8 т. СПб.: Знание, 1910. Т. 1. С.
306-337.
[22] Ибсен Г.
Полное собрание сочинений в 8 т. СПб.: Знание, 1910. Т. 8. С.
221.
[23] Кьеркегор С.
Гармоническое развитие в человеческой личности эстетических и
этических начал // Кьеркегор С. Наслаждение и долг.
Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. С. 267.
[24] Ганзен П. Предисловие к драме
«Бранд» // Ибсен Г. Полное собрание сочинений в 8 т. СПб.:
Знание, 1910. Т. 3. С. 282.
[25] Колесников А.С. Проблема
субъекта в творчестве Августа Стриндберга // Август Стриндберг и
мировая культура. Материалы Межвуз. науч. конф. СПб.: Левша,
1999. С. 100-101.