Прежде всего, необходимо оговориться: термин «категория» мы будем
понимать широко, не приписывая ему какого-либо схоластического
значения. Этот термин используется в исследовательской литературе
именно в связи с изучением творчества экзистенциальных
мыслителей, правда, не повсеместно[1]. Пользуется им и сам Кьеркегор
(например, в отношении таких понятий, как «мгновение»,
«повторение» и др.). Мы ни в коей мере не стремимся и к изложению
взглядов Кьеркегора в виде некоей схемы или системы. Наоборот, в
данном исследовании мы подчеркиваем недопустимость такого
схематично-статичного изложения. Однако сама форма научного
исследования вынуждает идти на определенное последовательное
изложение взглядов Кьеркегора. Чтобы максимально адекватно
передать смысл и содержание учения датского мыслителя о
религиозной субъективности, мы попытаемся реконструировать его
религиозную антропологию согласно следующей методологической
установке: каждую экзистенциальную «категорию» мы будем
соотносить с определенным «уровнем»[2] существования. Наша первоочередная
цель - выяснить степень причастности человеческой экзистенции
соответствующей «категории» на каждом жизненном этапе (на каждой
«стадии» существования). Тщательный анализ показывает, что
человеческая субъективность развивается не только
диахронически (проходя три «стадии»
существования), но и синхронически, то есть в
одно и то же время в ней могут сочетаться различные «уровни». При
этом внутренняя
-------------------------------------------------------54-
«структура экзистенции», рассмотренная с этой точки зрения,
оказывается более сложна, чем ее историческое развитие: в ней
наличествуют не только эстетический, этический и религиозный
«уровень», но и изначальная неразличимость, неосознаваемость,
непроявленность - своего рода «нулевой уровень» существования
(присущий, как правило, обыденному сознанию). В зависимости от
того, какой «уровень» господствует в человеческой экзистенции,
можно говорить об «эстетической», «этической» или «религиозной»
экзистенции. Идеальная, с точки зрения кьеркегоровской концепции
человеческого существования, иерархия уровней экзистенции
устанавливается, когда религиозное преобладает. Но полностью
избавиться от проявлений более «низших» уровней очень
трудно[3]: например, человеку нелегко
отрешиться от моральных требований социума (Кьеркегор описывает
экзистенциальные мучения Авраама, который становится «отцом
верующих» в результате непростого внутреннего выбора, который
предполагает нарушение всеобщей этики - убийство собственного
сына).
Выбор именно данных категорий религиозной антропологии Кьеркегора (веры, отчаяния, греха и страха) обусловлен в первую очередь тем, что данные категории освещены Кьеркегором наиболее подробно, он заостряет свое внимание именно на них. Наряду с упомянутыми, Кьеркегор выделяет и другие категории (например, «интерес», «вина», «молчание», «сомнение», «абсурд», «парадокс», «повторение», «свобода», «раскаяние»/«покаяние», «мгновение» и др.), и их мы также затрагиваем в этой работе, но надо отметить, что они требуют более внимательного и вдумчивого осмысления и могут стать темой возможного дальнейшего исследования.
-------------------------------------------------------55-
Первая категория религиозной антропологии Кьеркегора - вера. Именно вера прежде всего отличает религиозного человека. Категория веры в ее подлинном выражении принадлежит исключительно религиозной стадии существования. После того, как человек изведал призрачность эстетического и ограниченность этического способов существования, единственным выходом в подлинную реальность становятся для него «врата веры». Предстояние «перед Богом» без веры невозможно. Вера - это «самое высокое» в человеке.
В «негативных» состояниях, свойственных религиозному существованию, неустойчивость собственного бытия ощущается человеком с особой силой: находясь в «страхе и трепете», человек не может положиться на разум и здравый смысл. Вера вообще не требует размышлений, считает Кьеркегор, так как все размышления происходят «в области всеобщего». Она есть «парадокс[4], который не поддается опосредованию», «обыкновенное чудо».
Вера - это тот интерес к подлинному существованию,
который может удержать в одной точке моменты экзистенции.
Кьеркегор называет веру «великой страстью» (а как мы помним,
именно страсть служит олицетворением интереса). Подлинным
воплощением этой «великой страсти», согласно Кьеркегору, является
ветхозаветный Авраам. Он стоит выше всеобщего (как homo
religiosus он уже вышел из этических, - а тем более эстетических,
- «пеленок»), «оправдан перед всеобщим, не подчинен ему, но
превосходит его»[5]. Теперь-то индивид и
становится поистине «Единственным», «единичным» (den Enkelte), и
в качестве такового стоит в абсолютном отношении к Абсолюту.
Удержание диалектических моментов существования - предстояние
вечности в лице Бога и одновременное
-------------------------------------------------------56-
осознание себя смертным существом - возможно только в крайней
степени напряжения экзистенции (i Existentsens Yderste; im
Äußersten der Existenz). С точки зрения Кьеркегора, происходящее
здесь, на религиозном уровне экзистенции, не может быть
опосредовано, объективировано. Ведь для этого необходимо не
только знание о вечности и Абсолюте (что есть противоречие:
смертный субъект не может мыслить sub specie aeternitatis), но и
представление о самом себе, а знать свою экзистенцию означает
превращать ее в объект, что суть также противоречие, поскольку
прекратить экзистировать невозможно. Положение рыцаря веры не
может быть системным образом объяснено (так как любое
опосредование совершается силой всеобщего), и навсегда останется
парадоксом, непостижимым для мышления. И все же Кьеркегор
пытается осмыслить этот парадокс, посвящая ему многие страницы
своих произведений…
Итак, Авраам поставил единичное выше всеобщего. Он отказался от опосредованной связи с Богом через нравственный, всеобщий закон и возжаждал непосредственного, личного, живого разговора с Ним один на один. В этой попытке предстояния перед Богом он оказался очень одинок, радикально одинок - до такой степени, что не смог об этом никому рассказать.
Это «молчание Авраама»[6] сопутствует
каждому, кто добирается до религиозной фазы существования. То,
что ощущает человек, не может найти себе адекватного словесного
описания или выражения. «И если бы даже мы были способны
заключить все содержание веры в форму понятия, отсюда бы еще не
следовало, что мы постигли веру, постигли, как мы входим в веру
или как вера входит в нас»[7]. Вероятно, сущность подлинной веры
можно увидеть, узрев ее отблеск на конкретном человеке -
и уразуметь сердцем, что это именно то, что ты так долго и
безуспешно искал. К сожалению, Кьеркегору не было суждено обрести
то, о чем он так мечтал (как-то раз он
-------------------------------------------------------57-
даже обмолвился насчет движения веры: «Если бы мне самому
когда-либо удалось осуществить такое движение, я после этого
ездил бы уж только в упряжке четверкой»[8]), и он на всю жизнь остался вечным
странником, даже не найдя успокоения в «бесконечном
самоотречении, которое предшествует движению веры»[9]. А поскольку «экзистенциональный
характер его философии выражается в том, что, о ком бы он не
писал, - он пишет о самом себе»[10], философия Кьеркегора пребывает
как бы в «состоянии прыжка».
Знаменитое «молчание Авраама» - это пример попытки Кьеркегора «обратить внимание людей на самих себя». Ведь главная цель Кьеркегора - привести читателя в состояние экзистенциальной тревоги, создать в душе воспринимающего «тихий кризис»[11], чтобы человек познал не на словах, а на деле, что способ существования homo religiosus является единственным подлинным способом существования человеческой экзистенции.
Тему молчания на религиозной стадии существования Кьеркегор
разовьет позднее в своей проповеди 1849 года «Полевая лилия и
птица небесная». Кьеркегор предлагает читателям уподобиться
евангельским птице и лилии, которые «ни сеют, ни жнут, ни
трудятся, ни прядут» (Мф. VI, 26, 28), то есть совершенно не
заботятся о завтрашнем дне, возложив надежду и упование на Бога.
Они знают, что получат необходимое в свое время. Лилия и птица
терпят все невзгоды и лишения в молчании, они не ропщут, так как
имеют истинную веру в Создателя. Так и человек, если он хочет
наследовать Царствие Божие, должен научиться молчанию. Молчание
здесь не означает просто отсутствие речи или каких-либо звуков,
молчание - это внутреннее осознание своего перманентного
предстояния перед Творцом. Стать безмолвным для Кьеркегора значит
ощутить великий страх и трепет перед Богом, ибо только великий
страх и трепет приводит к тому,
-------------------------------------------------------58-
что человек осознает свою ничтожность, свою нищету духа,
тщетность своих попыток выразить свои чаяния в речи и смиряется
перед Богом. Молчанию в высшем, религиозном смысле нужно учиться,
это настоящее искусство, подчеркивает Кьеркегор[12]. Становление молчаливым в своем
предстоянии перед Богом - это «это начало страха Божиего, ибо как
страх Божий есть начало мудрости[13], так молчание - это начало страха
Божиего. И как страх Божий есть нечто большее, чем начало
мудрости, есть сама мудрость, так и молчание есть нечто большее,
чем начало страха Божиего, есть сам страх Божий»[14]. Истинное молчание возможно
только в великом страхе и трепете перед Богом, это и есть
подлинная молитва. Так как молиться - это не значит просто
произносить слова и даже не просто пассивно молчать, но и
слушать. Слушать что? Слушать, как Бог говорит с тобой с помощью
Своего Слова - Евангелия, которое велит нам отложить все дела и
заботы и «прежде искать Царствия Божия». Молчание также
подразумевает серьезность восприятия всех евангельских притч, в
данном случае - притчи о лилии на поле и птице небесной. Призыв
взять пример с лилии и птицы необходимо понимать совершенно
серьезно, прямо, а не иносказательно, с оттенком иронии. Вместо
того, чтобы мечтательно приговаривать «ах, если бы я был, как
птица или как лилия», вместо того, чтобы «дурно и бессмысленно
впутывать молчание в речь, делая молчание темой для разговора,
так что от молчания ничего не остается, но напротив, возникает
речь»[15], нужно оставить все
рассуждения и забыть обо всем: забыть себя, свое имя, свои
грандиозные планы по переустройству мира
-------------------------------------------------------59-
(или маленькие планы на завтрашний день), свою волю и свой нрав,
чтобы в молчании молиться Богу: «Да святится имя Твое!
Да приидет Царствие Твое! Да будет воля
Твоя!»[16].
Но вернемся к Аврааму. Необходимо подчеркнуть, что хотя Кьеркегор и приписывал библейскому Аврааму экзистенциальные переживания, о которых сама Библия ничего не говорит (ее рассказ «эпически спокоен»), он отнюдь не считал, что то движение, которое он пытается «облечь в понятие», присуще только рафинированным интеллектуалам. Во-первых, сфера религиозного выше сферы интеллектуального: научиться молиться с подлинной страстью сложнее, нежели написать 166 фолиантов всемирно-исторического рассмотрения действительности, труднее, чем хорошо сыграть Гамлета. Во-вторых, у Кьеркегора есть различие между «простым религиозным» человеком (den eenfoldige Religieuse) и «простым религиозным знающим» человеком (den eenfoldige religieuse Vidende)[17], или «мудрым» человеком: то, что первый делает прямо и непосредственно (ligefrem), то второй делает посредством юмора[18] (буквально: «сквозь юмор»), то есть через двойную рефлексию. «Между знанием простого человека и знанием мудрого о простом есть только до смешного маленькая разница - что простой знает это, о чем мудрый знает, что он это знает, или знает о том, что он этого не знает»[19]. Простой религиозный мудрец прошел через сферу интеллектуального, возвысился над ней в акте самоотречения и стал экзистировать в парадоксе.
Принципиальным является также еще одно различие Кьеркегора -
между двумя типами религиозности. Кьеркегор находит признаки
неподлинности не только в каждом отдельном человеке, но и в
современных ему религиозных институтах (которые он именует
Kristenhed -
-------------------------------------------------------60-
официальным христианством, в пику Kristendom - истинному,
изначальному Христианству) - прежде всего, в Евангелической
лютеранской Церкви Дании. Соответственным является и разделение
религиозности на два типа: тип А - несобственная религиозность в
рамках официальной доктрины и тип В - собственная, подлинная
религиозность[20].
Несобственная религиозность присуща обыкновенным прихожанам
Датской церкви. В силу традиции прихожанин считает себя «добрым
христианином», точно так же, как и «законопослушным гражданином»,
«верным другом», «хорошим соседом» и «добропорядочным
семьянином». Он не подозревает о том, что христианином «не
рождаются, но становятся». Для Кьеркегора важно личное усилие.
Чувство удовлетворения состоянием своей экзистенции для него -
это знак мнимого бытия. И философия - это не абстрактная
категория, но индивидуальное устремление. Если христианство
оценивать с точки зрения абстракции, это приведет к его
обезличиванию, в конечном итоге - к его обессмысливанию[21]. Христианство - это Жизнь
экзистенции, и в этом смысле существование предшествует сущности,
т.е. абстракции безличного мышления. «Экзистирующий
"субъект" предшествует науке и не может быть превращен
в научный объект»[22]. Экзистенция не
может быть схвачена в мышлении, особенно - когда она религиозна.
В «Дневниках» Кьеркегор писал о том, что если науке вздумается
заняться изучением человеческого духа, это будет ничем иным, как
кощунством, которое способно только ослабить религиозное чувство.
То есть, должна оставаться некая завеса тайны, иначе содержание
религиозной веры профанируется.
-------------------------------------------------------61-
Итак, даже краткий анализ первой из рассматриваемых категорий
религиозной антропологии Кьеркегора позволяет утверждать: чтобы
быть признаком homo religiosus, вера должна быть подобна страсти
(которая всегда парадоксальна), и не просто страсти, а страсти к
абсолютному, т.е. быть настолько парадоксальной, чтобы повергать
в «священный ужас». Она является тем мостиком, который соединяет
в человеке конечное и бесконечное, время и вечность, но чтобы
построить этот «мостик», человек должен отважиться на мучительный
выбор между привычной опорой на здравый смысл и «прыжком в
абсурд»[23].
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 |
[1] Например, его использовали в
своих работах о Кьеркегоре С.А. Исаев и Н.М.
Эфендиева.
[2] Сам термин
«уровень» в сочинениях датского мыслителя нам не встречался, и
введение его в научный оборот в связи с учением Кьеркегора
является определенной инновацией, однако таким образом мы всего
лишь упорядочиваем данное Кьеркегором описание человеческой
субъективности, не вводя содержание учения Кьеркегора в
противоречие с таким изложением его взглядов, но наоборот, делая
это изложение более динамичным и позволяющим учесть различные
нюансы. Заметим, что этот метод различения четырех уровней
экзистенции может быть применен и на более широком, чем
антропология Кьеркегора, материале.
[3] Возможно, этим обстоятельством
вызвана трактовка религиозной «стадии» в философии Кьеркегора как
возвращения к эстетическому идеалу - иронии. Очевидно также, что
не следует отождествлять уровень подлинной религиозности с
религиозным сознанием самого Кьеркегора, в котором отдельные
феномены эстетической стадии существования могли вступать в
противоречие с религиозными установками.
[4] Подробнее о парадоксе и отличие
его от абсурда у Кьеркегора см.: Лавренцова Е.В. Проблема абсурда
в философии Серена Кьеркегора. Дисс. канд. филос. н. М.,
1999.
[5] Кьеркегор С.
Страх и трепет // Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Терра -
Книжный клуб, Республика, 1998. С. 54.
[6] «Авраам... не может быть
опосредован, что может быть выражено словами: он не может
говорить». (Там же. С. 58). Смысл религиозного - за пределами
языка, скажет потом Витгенштейн. А Бахтин увидит в молчании
Авраама сходство с молчанием Христа в притче о Великом
инквизиторе Достоевского.
[7] Там же. С.
16.
[8] Там же. С.
50.
[9] См.: Там же. С.
46.
[10] Гайденко П.
П. Прорыв к трансцендентному. М.: Республика, 1997. С.
199.
[11] См.: Исаев
С.А. К вопросу о «косвенной» форме изложения в произведениях
Серена Кьеркегора // Человек, сознание, мировоззрение. М.: Изд-во
Московского университета, 1979. С. 30.
[12] Несмотря на утверждение
Кьеркегора о важности такого экзистенциального акта, как
молчание, самого мыслителя можно упрекнуть в явной
многоречивости, учитывая количество томов его дневников и
теоретических сочинений, а также в излишней степени затянутости
изложения своих взглядов и частом повторении одних и тех же
аргументов разными словами в пределах одного произведения.
Известно, что идеи, высказываемые каким-либо мыслителем, далеко
не всегда соответствуют их реальному воплощению в его собственной
жизни. Кьеркегора часто упрекают в том, что он так и не избавился
от влияния философии немецкого идеализма. Несмотря на это
наблюдение, все-таки нужно признать, что Кьеркегор стремился к
осуществлению своих теоретических положений в своем образе жизни,
как мало кто из предшествующих и последующих представителей
философской мысли.
[13] Притч. 1,
7.
[14] Kierkegaard
S. Lilien paa Marken og Fuglen under Himlen. Tre gudelige Taler
// Kierkegaard S. Samlede Værker. Udgivet af A.B. Drachmann, J.L.
Heiberg og H.O. Lange. København: Gyldendal, 1982. Bd. XIV, s.
135-136.
[15] Ibid.,
s. 141.
[16] Ibid.,
s. 142-143.
[17] См.:
Kierkegaard S. Abschließende unwissenschaftliche Nachschrift zu
den philosophischen Brosamen // Ibid. S.
318.
[18] Как уже
упоминалось, юмор (особого рода) является «перевалочным пунктом»
между этическим и религиозным уровнем экзистенции, а точнее -
границей между ними. О юморе Кьеркегор много пишет в
«Заключительном ненаучном послесловии». См. например: Ibid. S.
614-723.
[19] Ibid. S.
321.
[20] Подробнее о
двух типах религиозности см.: Хасая З.М. Критический анализ
философии Киркегора. Дисс. канд. филос. н. Тбилиси,
1976.
[21] Вообще, такая
опасность возникает каждый раз, когда к чему-либо «существующему»
применяют метод абстракции, так как «существование - всегда
чье-то (эту принадлежность Кьеркегор выделяет курсивом: hans). Мы
действительно не видим существования как некую реальность, но не
потому, что, осматривая камень [пример Кьеркегора - Е.Л.], мы
нигде не обнаруживаем его "есть", а потому, что камень,
по Кьеркегору, и есть существование, потому что - вот он. Не надо
доказывать то, что бросается в глаза (поэтому Кьеркегор
предпочитает говорить не Væren, а Tilværelse, или, с определенным
артиклем, Tilværelsen (Dasein)». (Лунгина Д.А. Проблема
экзистенциальной диалектики в учении С.Кьеркегора о
существовании, 1843-46 гг. Дисс. канд. филос. н. М., 1998. С.
143). Абстрактное мышление недопустимо еще и потому, что
неизбежно имеет дело с типизацией.
[22] Пассмор Дж. Сто лет философии.
М.: Прогресс-Традиция, 1998. С. 364.
[23] При этом абсурд понимается не
как отсутствие смысла, а в значении непостижимости для
рассудочного мышления.