Все три вынесенные в заголовок темы были в центре моих интересов с самого начала пути в психологии. И "объединились" уже в первой серьезной работе - кандидатской диссертации. Жизнь сложилась так, что по-настоящему продолжить развитие этих тем и идей не получилось. А жаль... Материалы диссертации и сегодня, по-моему, представляют определенный интерес - хотя, конечно, местами уже устарели (все-таки написано это 20 лет назад!), местами мне и самому теперь кажутся излишне упрощенными, даже наивными... Тем не менее, рискну обнародовать (с минимальной редакцией) фрагмент диссертации.
Понимание личности, положенное в основу нашей работы, в той или иной мере ассимилировало представления ряда авторов, прежде всего: М.М.Бахтина, Л.С.Выготского, С.Л.Рубинштейна, Б.Г.Ананьева, В.Н.Мясищева, А.С.Арсеньева, Ф.Т.Михайлова, К.А. Абульхановой-Славской, а также К.Роджерса, С.Джурарда, Р.Бернса и других зарубежных представителей гуманистической и экзистенциальной психологии.
В соответствии о этим пониманием, атрибутами личности является:
<...>
Исходя из такого взгляда на личность, мы рассматривали межличностное общение, реализуя тем самым личностный подход к общению в нашем понимании.
При этом следует подчеркнуть, что личностный подход, как это ни парадоксально на первый взгляд, не утверждает, что всякое общение осуществляется непременно на личностном уровне. Этот подход означает, что человек, личность является автором (точнее соавтором - вместе с другими участниками) общения, в праве которого выбрать и "сценарий" общения, и свою позицию в нем- от личности всамом высоком смысле до безропотно-пассивного "объекта". Естественно, нельзя считать участников общения единственными и полными его "хозяевами" - существует множество других "внеличностных" факторов (исторических, социально-экономических, социально-психологических, конкретно-ситуационных и т.д.). Но действие этих факторов, согласно личностному подходу, "преломляется" через личность - и степень, способ этого преломления зависит от самого человека. "Совершенно ясно, что абсолютная независимость человека от фактически наличных биологических и социальных обстоятельств немыслима. Но должно быть ясным также и то, что человек способен преодолеть инерцию фактически наличных обстоятельств и вести себя относительно независимо от них" /Какабадзе З.М., 1979, с.213/. Можно сказать, что степень развития способности преодолевать "инерцию обстоятельств" - причем, с нравственных, гуманистических позиций - и естьмерило личностного развития человека.
Этопроявляется ивотношении общения - его суть, характер, даже включение тех или иных механизмов, его обслуживающих, в решающей мере зависят от личностного развития его участников. Поэтому, если подходить к общению не с целью выявить единственно-правильную, конкретно-однозначную его "сущность" в стремлении изучать не то, что "должно быть", а то, что есть, - в этом случае общение предстанет как чрезвычайно сложное и неоднородное явление. В том-то и видится нам основной недостаток большинства рассмотренных подходов к межличностному общению (МО), что они пытаются свести его к какой-то единой универсальной схеме. К ним можно применить слова М.М. Бахтина, сказанные в отношении лингвистических концепций: "Нельзя сказать, чтобы эти схемыбыли ложными и не соответствовали определенным моментам действительности, но, когда они выдаются за реальное целое речевого общения, они становятся научной фикцией" /Бахтин М.М., 1979, с.246/.
Поэтому более адекватной, по нашему мнению, выглядит позиция тех авторов, которые предлагают рассматривать общение одновременно с разных сторон как многозначное и неоднородное явление /Андреева Г.М., 1980; Коломинский Я.Л., Ломов Б.Ф., 1984; Панферов В.Н., 1983; Парыгин Б.Д., 1971; и др./. Однако, и проявление каждой из этих сторон общения - неоднозначное и противоречивое. МО может происходить как взаимодействие, но может превратиться и в воздействие; может быть обменом, - а может и обманом, манипуляцией, может разворачиваться в логике деятельности, а может быть и отлично от нее; может реализовывать гуманистические идеалы, а может являть образцы эгоизма, безнравственности и т.д. Создается впечатление, что под названием "общение" объединены разные явления, осуществляющиеся с разными целями и даже по разным законам. С нашей точки зрения, такое утверждение ближе к истине, чем попытка свести МО к жесткой однозначной схеме. Потому что межличностное общение - гетерономно по сути, разные виды его радикально отличаются друг от друга как в целевом, так и в структурно-функциональном и содержательном планах. Подтверждение этой мысли мы находим у многих авторов, например, у Б.Д.Парыгина: "За многообразием смысловых значений понятия "общение" стоит реальная многогранность самого исследуемого феномена" /Парыгин Б.Д., 1971, с.178/.
Может возникнуть вопрос: почему именно общение столь многогранно и вариативно и не обладает такой нормативной заданностью и структурной инвариантностью, как, например, предметная деятельность? Очевидно, здесь целый комплекс причин, но важнейшая, по нашему мнению, в особенностях взаимодействующих сторон.
Деятельность поддается унификации иалгоритмизации в силу определенности и заданности своего предмета - уникальность субъекта в деятельности в значительной мере "снимается" стандартностью объекта, подчиняющегося действию объективных и неизменных "надиндивидуальных" законов. (Вспомним пример А.Н.Леонтьева: "Допустим, что человек выполняет действие пиления. Чем детерминируется его выполнение? Да прежде всего самой реальной пилой иобъективными свойствами распиливаемого материала. Они-то иопределяют, так сказать, логику пиления, конфигуративность этого процесса" /Леонтьев А.Н., 1979, с.I4/) Естественно, степень подобной "объектной детерминации" различна; творческая деятельность, например, в наименьшей степени зависит от предмета и в наибольшей от субъекта (в этом смысле приближаясь к "общенческой" схеме), но именно поэтому наименее всего поддается алгоритмизации.
В общении же человеку "противостоит" человек - и оба со своими целями, мотивами, ценностями, индивидуальными особенностями. Но и здесь творческий момент выражен в разной степени. Если это "функционирование", "субъект-объектное" (или даже "объект-объектное") общение, то и алгоритм его может быть достаточно четким, однозначным и мало зависящим от особенностей самих людей. Если же общение поднимается на межличностный уровень, то уникальность одной личности "умножается" на уникальность противостоящей ей личности же. "И здесь уже не столь принципиально, относится ли общение к сфере делового или личного, а важны те общие мировоззренческие, этические принципы, на основе которых данная личность осуществляет любые виды и типы общения" /Абульханова-Славская К.А., 1981, с. 224/. Конечно, и в этом случае общение испытывает определенные "унифицирующие воздействия" ситуации, но решающее слово остается за самими участниками МО - будь то решение полностью "подчиниться" требованиям ситуации или, к примеру, стремление вести общение по "деятельностной схеме", пытаясь отождествить партнера с "объектом" (который, в свою очередь, будет решать - в какой мере соответствовать таким попыткам. Но иособенностями каждого из общающихся в отдельности не может быть до конца предопределен характер их общения. Важно еще и то, каким образом особенности собеседников будут сочетаться в данном конкретном акте взаимодействия, "сплавляясь" в единый, сложный и противоречивый процесс межличностного общения. Именно поэтому общение на личностном уровне - всегда творчество, сотворчество общающихся личностей, именно поэтому оно столь разнообразно и многопланово - нельзя дважды войти в одно и то же межличностное общение. Именно поэтому истинно личностное общение "задыхается в любой замкнутой атмосфере, в любых конечных, заранее установленных пределах ... Ему нужен климат развития..." /Батищев Г. С., 1984, с.204/.
Отсюда, однако, не следует невозможность выделения сущностных характеристик МО и построения его типологии. Отсюда следует, что это нельзя сделать без учета личностного аспекта общения. Единственная возможность сохранения адекватности и концептуальной целостности при анализе МО - исходить из того общего (но не одинакового!), что всегда имеет место при межличностном общении, то есть - из самих его участников. Только так нам удастся не только зафиксировать и описать, но объяснить и понять многообразие и кажущуюся противоречивость всех сторон и проявлений общения. Еще более важно (в контексте нашей работы), что такимпутем мы сможем определить взаимосвязи между отдельными компонентами МО (а соответственно - и компонентами коммуникативной компетентности), выявить среди них ведущие, определяющие и тем самым - наметить главные точки "приложения сил" при их развитии, чтобы влиять на причины, а не на следствия. Поэтому, с нашей точки зрения, ближе всех к пониманиюсущности МО подошли те авторы, которые видят в общении прежде всего "личностные процессы" /Семенов В.Е., 1979, с. 193/, "способ бытия человека во взаимосвязях о другими людьми", который "включает всю сознаваемую глубинувзаимной сопричастности людей" /Философский словарь, 1986, с. 330/, "не только установление тождества, согласование, взаимопонимание, сотрудничество и т.д., но и основу самоутверждения субъектов, пространство актуального обнаружения их специфичности, самобытности, неповторимости" /Иванов В.П., 1977, с. 167/.
Таким образом, в наиболее общей форме мы донимаем общение как со-бытие индивидов, являющееся в то же время условием, фактором и способом бытия и развития каждого из них. Каков уровень личностного развития, способность быть субъектом своей жизнедеятельности каждого из общающихся людей, какими мировоззренческими,нравственными принципами руководствуется каждый из них, какие цели преследует икакие средства (в том числе коммуникативные) при этом использует, - от этого будет зависеть и способ бытия в общении каждого из них, и сам процесс общения (его смысл, тип, содержание, структурно-функциональные характеристики, феноменология, результаты и т.д.), и характер обратного влияния МО на его участников, личностно-формирующий потенциал этого общения. Именно личностное начало в первую очередь предопределяет многообразие форм общения - от "безличного", предельно формализованного "взаимодействия" коммуникативных "объектов" до вершин равноправного сотворчества и соразвития личностей.
Для того, чтобы предложенное понимание общения могло быть использовано с целью изучения и формирования коммуникативной компетентности (КК), необходимо прежде всего определить основные его составляющие и соотношение между ними, так как структура КК должна быть изоморфна структуре МО.
Следуя личностному подходу, мы при анализе структуры МО (а соответственно и КК) должны прежде всего определить место и содержание личностного компонента (ЛК).
При обзоре работ, посвященных КК, удалось выделить ЛК как ее составляющую (правда, это выделение сделано как наш вывод из обзора - большинство упомянутых нами исследователей такого компонента в структуре КК специально не выделяет /впрочем, многие ж вовсе не рассматривают структуру КК/, и мы объединили под этим названием группу качеств, которые, с нашей точки зрения, относятся к ЛК). Но исходя из работ, в которых рассматривается именно структура МО, этого сделать не удается. То есть роль в общении мотивов, ценностей, смыслов и т.д., вроде бы, никем не отрицается, наоборот, особо подчеркивается /Бодалев А.А., 1983; Ломов Б.Ф., 1984 и др./. Но переходя к рассмотрению структуры МО и конкретным исследованиям, большинство авторов почему-то именно эту сторону общения оставляет "за скобками" анализа (исключение составляют работы М.И.Лисиной, А.В.Мудрика и некоторых других, где специально исследуются некоторые аспекты мотивации общения).
Большинство исследователей общения, определяя его структуру, исходят из широко распространенной "триадной парадигмы", то есть выделяют три главных компонента (стороны, составляющие и т.п.) МО. Названия этих компонентов предлагаются различные -
Но при этом их смысл и основное содержание почти совпадают, не отличаясь существенно от триады функций "языкового сообщения", предложенной еще в 30-е годы К.Бюлером: экспрессивная (выражение переживания говорящего), импрессивная (воздействие на адресата), познавательная. (Хотя и Бюллер вряд ли был первопроходцем - например, по мнению Н.Н.Обозова "трехкомпонентная парадигма" ведет свою историю еще от древнеиндийской и античной философии /Обозов Н.Н., 1979/.) Нет сомнений, что поведенческий, эмоциональный и познавательный компоненты играют важную роль в МО. Но исчерпывается ли оно ими, позволяют ли они понять общение с личностных позиций?
Если исходить из характеристики личности, данной нами, выше (согласно которой ее атрибутами являются социальность, субъектность, нравственность, трансцендентность и неповторимость), то на этот вопрос, очевидно, следует дать отрицательный ответ.
Как справедливо отмечает Г.С.Батищев, редукция общения, по сути, означает редукцию "самих тех субъектов, чье общение подвергается редукции" /Батищев Г. С., 1984, с.195/. Поэтому, говоря о меж-личностном общении, мы не можем игнорировать важнейшие свойства личности и ограничиться лишь упомянутой триадой. Особо следует сказать о нравственности, об этической, ценностно-смысловой стороне общения, которой явно не повезло в психологических исследованиях МО. Это тем более удивительно, что именно в общении нравственные принципы личности проявляются наиболее ярко и именно тут они прежде все-то формируются. С другой стороны, уровень нравственного развитая участников МО оказывает самое существенное влияние на все стороны процесса общения. Без анализа общения о точки зрения этики нельзя до конца понять его природу и механизм, так как вне поля зрения оказывается целый пласт ключевых проблем взаимоотношений человека с другими людьми и с самим собой, важнейший источник движущих сил поведения личности; "...этическое отношение человека к человеку... есть не что иное, как детерминация бытия через сознательную его регуляцию, которая выступает как специфический способ существования человека" /Рубинштейн С.Л., 1976,с.328/. Говоря об этической характеристике общения, обычно подчеркивают один из полюсов общения - то, "каким образом другой включается в общение - как субъект... или как объект..." /Абульханова-Славская К.А., 1981, с.221/(подчеркнуто нами - С.Б.). При этом имплицитно предполагается, что к себе человек всегда относится как к субъекту, личности. Очевидно, это так далеко не всегда и всесторонний этический анализ МО должен включать обе стороны отношений - и к себе, и к другому.
Сказанное позволяет, с нашей точки зрения, сделать вывод о необходимости выделить в общении наряду с познавательным, эмоциональным и поведенческим компонентами также личностный компонент (ЛК), в котором находят свое выражение потребностно-мотивационная и ценностно-смысловая (прежде всего - нравственная) сферы данного человека. Покажем отличительные особенности этого компонента в сопоставлении его с компонентами традиционной "триады".
Поведенческий компонент, в который обычно объединяют элементы "коммуникативного поведения", доступные наблюдению действия, осуществляемые в ходе МО (мимику, жесты, пантомимику, локомоции), речь и паралингвистическое оформление, а также наборы паттернов, тактик поведения в различных ситуациях и т.п. /Емельянов Ю.Н., 1985; Ковалев Г.А., 1980; Миккин Г.А., 1983; Обозов Н.Н., 1981; Argyle M., 1985 и многие др./, явно и существенно отличается от ЛК. Более того, поведенческий компонент зависит от ЛК - ведь "человек сам создает связи ипути для своего реагирования ... подчиняет своей власти ... процессы собственного поведения" /Выготский Л.С., 1983, т. З, с. 118/. Не отрицая важности поведенческого компонента, мы считаем, что многие психологи придают ему слишком большое значение. Именно потому, что в общении участвуют не "технические системы", а люди, роль "технической" стороны общения все же вторична. Причем - не только при изучении общения, но и при его развитии. Мы согласны о мнением А.А.Кидрона, что "лицо, самоотверженно стремящееся к коммуникативной цели (например, к взаимному сотрудничеству), может достигнуть полного успеха, несмотря на сравнительно небольшие навыки общения и недостатки (например, маловыразительность, дефект речи, стеснительность)" /Кидрон А.А., 1981, с.31/.
Эмоциональный компонент. Тесная связь эмоций с отношениями и другими глубинными личностными феноменами дает основание некоторым психологам сводить, например, "отношения личности" к "аффективному компоненту" общения. Однако, сам по себе "знак" (модус) исила отношения человека к кому-либо (чему-либо), характер оценки, а тем более переживание удовлетворенности-неудовлетворенности (а именно эти показатели обычно используют при анализе аффективного компонента - см., напр., /Новикова Е.В., Смехов В.А., 1983/), не раскрывают главного - смысла и содержания этого отношения, его роли в процессе общения. То же можно сказать и о способности к сопереживанию, эмпатии, относимых многими авторами к эмоциональному компоненту /Бодалев А.А., 1983; Ковалев Г.А., 1980; Миккин Г.А., 1983/. Уровень развития этих способностей сам по себе не определяет характера их использования - это зависит от мотивов иконкретных целей субъекта, его коммуникативных стратегий, опирающихся, в конечном итоге, на мировоззренческие и нравственные принципы. Таким образом, ЛКне только отличается от эмоционального компонента, но во многом оказывает на последний определяющее воздействие (естественно, связь между этими компонентами не является однозначно-прямолинейной).
Наиболее сложной оказывается связь личностного компонента с когнитивным, поэтому мы остановимся на нем подробнее. В отношении содержания когнитивного компонента исследователи высказывает различные точки зрения. Можно условно выделить понимание когнитивного компонента в узком смысле - как совокупность процессов восприятия ипонимания /39; 103/ или даже еще уже "как осознание субъектом объекта" /155, с.81/, и в широком смысле, когда в него включается наряду с перцептивными процессами также "свобода от стереотипов в оценке других людей", "осознание нравственных аспектов общения", рефлексивные способности /143/ и другие характеристики.
В определенной степени эти разногласия отражают положение в самой психологии когнитивных процессов. Благодаря работам авторов "нового взгляда" ("New look") на природу имеханизмы познания Д.Брунера и Л.Постмена /Postman L., Bruner J.S., 1948/ иих последователей, были получены многочисленные подтверждения существенного влияния "личностных факторов" (прежде всего - мотивации, ценностей и т.п.) на когнитивные процессы. В дальнейшем, однако, исследовательская парадигма когнитивной психологии претерпела ряд трансформаций, иакцент переместился на анализ противоположного направления связи - влияния когнитивных процессов на личность и ее поведение (что нашло выражение и в изменении значения термина "социальная перцепция": если Д.Брунер с его помощью подчеркивал социальную детерминацию восприятия, то в дальнейшем этим термином стали обозначать "восприятие социальных объектов"/ Андреева Г.М., Богомолова Н.Н., Петровская Л.А., 1978, 294/). Наиболее ярко это выражено в концепции когнитивных стилей Г.Виткина и его последователей (получившей в последнее десятилетке признание и среди советских психологов - см., напр., /Когнитивные стили. 1986/).Интересующий нас вопрос многие сторонники этого подхода решают довольно однозначно: "определяющим фактором являются особенности когнитивной сферы личности, приводящие к формированию соответствующей иерархии мотивов, которая, в свою очередь, детерминирует стиль общения" /Шкуратова И.П., Кукина И.В., 1984,с. 165/.
Однако есть серьезные основания для сомнения в столь категоричном выводе. Так, в исследовании А.С.Кочаряна /Кочарян А. С., 1986/показано, например, что такая важная "особенность когнитивной сферы" как когнитивная сложность однозначно не определяет поведение человека. Еще показательнее в этом смысле данные И.И.Скрипюка, который убедительно продемонстрировал "доминирующее влияние" направленности личности, ее ценностных ориентации на процессы социальной перцепции, - например, человек с "высоким самомнением и самодостаточностью" не только "не нуждается (по его субъективному мнению) в информации о взаимоотношениях окружающих его людей, но такая информация даже будет мешать достижению внутреннего равновесия" /Скрипюк И.И., 1986, с.68/.
В результате когнитивная психология (прежде всего ее социально-психологическое крыло) оказалась в парадоксальной ситуации: о одной стороны, ею провозглашается модель "человека разумного" /Трусов В.П., 1980, с.9/, с другой стороны, большинство исследователей фактически в своих экспериментах исходят из модели "наивного испытуемого" и чуть ли не "бездумного" /там же, с.11, 19-20, 104-105/. Эта подмена ведет к своеобразному варианту фундаментальной ошибки атрибуции, допускаемой самими психологами, когда они ответственность за поведение человека приписывают особенностям его "когнитивной организации", отказывая ему в авторстве в отношении своих собственных мыслей ипоступков, а в конечном итоге к тому, что методическая парадигма "наивного испытуемого" вольно или невольно перерастает в методологическую парадигму "наивной личности", которую (личность) оказывается возможным изучать даже "путем измерения умения установить стержень в вертикальное положение в темной комнате" /Когнитивные стили. 1986, с. 32/, а по сути - в "психологию без личности". Ведь при этом игнорируется главное - "проблема активности личности, хотя формально термин "активность" и присутствует" /Андреева Г.М., Богомолова Н.Н., Петровская Л.А., 1978, с. 151/. Не становятся ли в этом случае сами психологи наивными исследователями, похожими на"Экспериментатора" из известного "Письма Испытуемого к Экспериментатору" Сиднея Джурарда /Jourard S., 1968, c.9-I2. см. перевод - От диагноза к диалогу...,1998/ ?!
В нашей работе мы исходим из того, что, как подчеркивал Б.Г. Ананьев, "именно личностная характеристика коммуникации и дает возможность понять условие, при котором коммуникация... детерминирует наиболее глубокие динамики личности» ее структуру и механизм развития" /Ананьев Б.Г., 1977, с. 167/. Поэтому мы выделили ЛК как особую составляющую МО, несводимую к когнитивному, аффективному и поведенческому компонентам.
Введение личностного компонента в схему анализа МО (а соответственно - и КК), с нашей точки зрения, позволяет решить несколько важных задач.
Во-первых, предметом специального исследования становятся такие важные интенциональные составляющие реального процесса МО как идейно-нравственные установки личности в сфере взаимодействия с людьми, личностные смыслы, мотивы и т.д.
Во-вторых, оказывается возможным значительно упорядочить "состав" остальных компонентов общения. Так, ничем другим, как необходимостью остаться в рамках "прокрустова ложа" познавательно-эмоционально-поведенческой триады, нельзя, очевидно, объяснить то, что, например, в поведенческий компонент "попадают" такие характеристики как ответственность, самоуважение /Степанова И.Я., 1986, с.78/, в когнитивный - диалогичность /Общение и формирование личности школьника. 1987, с.111/, в аффективный - отношения /Бодалев А.А., 1983; Ковалев Г.А., 1980 и др./ (причем, в последнем случае - со ссылкой на В.Н.Мясищева, в то время, как в работах последнего категория психическое отношение имела значительно более глубокий смысл, нежели только "характер эмоционального отклика", как считает, к примеру, А.А.Бодалев /Бодалев А.А., 1983, с.33/, и определялась как "целостная система индивидуальных,избирательных, сознательных связей личности с различными сторонами объективной действительности" /Мясищев В.Н., 1960, с.210/).
При этом, конечно, надо иметь в виду, что выделение ЛК не означает его противопоставление остальным компонентам - соотношение их не дизъюнктивное; наоборот, вое компоненты существуют лишь в единстве и во взаимосвязи. Однако с теоретической, исследовательской точки зрения такое выделение личностных характеристик в отдельный компонент, по нашему мнению, оправдано. Показательно в этом смысле, что "выход" на интенциональную, "личностную составляющую" осуществлен в последнее время и в других сферах психологических исследований: И.Н.Семенов с сотрудниками выделили "личностный компонент мышления" и экспериментально показали, что он является "ведущим при решении творческих задач" /Семенов И.Н., Степанов С.Ю., 1979, с. 113/; Д.А.Леонтьев при анализе стилей деятельности акцентирует внимание на необходимости различать операциональные компоненты и интенциональные (к которым он относит мотивы, ценности и смысловые установки субъекта), причем, по его мнению, первые определяются вторыми /Леонтьев Д.А., 1986/.
В-третьих, в результате введения ЛК из триадного "набора" мы получаем четырехкомпонентную структуру, в которой роль системообразующего фактора призван играть именно личностный компонент, определяющий и направляющий всю коммуникативную "систему". Это не означает, что человек не может находиться "в плену" своих эмоций, различных предубеждений, стереотипов и т.д. Но эта ситуация не правило, а исключение. Во всяком случае - должно стать исключением.
В-четвертых, выделяя ЛК, мы подчеркиваем и специфику его генезиса по сравнению с остальными компонентами, а, следовательно, - фиксируем необходимость особых условий его формирования и развития. "Смыслу не учат, - писал А.Н.Леонтьев, - смысл воспитывается" /Леонтьев А.Н., 1983, т.1, с.369/. Тоесть для развития ЛК необходимы иные психолого-педагогические средства, в центре которых - не просто тренировка, упражнения и т.п. (которые, возможно, ипозволят развивать компоненты "триады"), а особые межличностные отношения.
Таким образом, в нашей работе мы исходили из четырехкомпонентной модели МО. Соответственно и в структуре КК мы выделили аналогичные, четыре компонента :
В определенном смысле, можно считать первый компонент интенциональной составляющей КК, а остальные три - операциональной.
Исходя из того, что ЛК призван играть в общении определяющую роль, мы считали, что при формировании КК этому компоненту должно быть уделено особое, первостепенное внимание - прежде всего необходимо развивать интенциональную, нравственную сторону КК, а затем уже операциональную. (При этом мы солидарны с М.Аргайлом /Argyle M., 1985, с.282/ в том,что подобного рода обучение вполне может на отдельных этапах фокусироваться на определенных сторонах, а не на "социальной компетенции вообще".) Более того, мы предположили, что изменение ЛК уже само по себе должно служить толчком к самостоятельной работе личности по перестройке всей структуры КК, по приведению в соответствие интенциональной и операциональной сторон. Эмпирическая проверка этой гипотезы - одна из задач нашего исследования.
Выше было определено наше понимание сущности межличностного общения, из которого мы исходили при разработке проблемы КК, былаописана структура МО и КК. Следующая задача - содержательная характеристика МО и его компонентов и типология общения, которые должны стать основой для создания, с одной стороны, конкретной программы развития КК, а с другой - диагностических средств для измерения уровня развития КК и определения результатов обучения.
Среди многочисленных подходов к раскрытию содержательной стороны МО и его типологии необходимо выбрать такой, который
С нашей точки зрения, в наибольшей степени указанным требованиям отвечает концепция диалога М. М. Бахтина.
В творчестве М.M.Бахтина (печатавшегося в 20-30-е годы также под фамилиями В.Н.Волошинов и П.Н.Медведев), выдающегося советского философа и филолога, проблема диалога занимает особое место. Какими бы вопросами ни занимался ученый - разработкой методологии гуманитарных наук или анализом творчества Ф.М.Достоевского, изучением "философии языка" или теоретическими проблемами эстетики, описанием "карнавальной культуры" или литературными жанрами - буквально все его работы пронизаны идеей и"духом" диалога, он возвращается к диалогу вновь и вновь, рассматривая его с новых сторон, раскрывая новые грани. И это не просто проявление личного пристрастия автора - это следствие его теоретической позиции, согласно которой "диалогические отношения -... почти универсальное явление, пронизывающее... все отношения и проявления человеческой жизни, вообще все, что имеет смысл и значение" /Бахтин М.М., 1963, с.56/. М.М.Бахтиным проанализированы различные (но взаимосвязанные) уровни и формы проявления этого "универсального явления", которые можно условно обозначить как:
Игнорирование многогранности и многоплановости явлений диалога и уровней его изучения не позволяет адекватно понять концепцию М.М.Бахтина, приводит к путанице при сопоставлении позиций разных авторов, опирающихся на его работы, но обозначающих термином "диалог" различные реальности (ср., напр., понимание диалога B.C. Библером, И.И.Васильевой, Г.М.Кучинским, Ю.М.Лотманом, Л.А.Радзиховским, А.У.Харашем и др.). Нас будет интересовать прежде всего личностный, высший уровень диалога (хотя для его понимания иногда будем "опускаться" на другие уровни), который, чтобы отличить его от остальных, в дальнейшем будем обозначать термином межличностный диалог (МД). Кроме того, мы будем использовать ряд производных понятий:
В концепции М.М.Бахтина диалогу противостоит понятие "монолог"; для его описания (на высшем уровне) мы будем использовать соответственно понятия межличностный монолог (ММ) (логическая противоречивость данного термина соответствует онтологической противоречивости обозначаемого им явления, что будет показано ниже), монологичность, монологизм, монологист.
Как же характеризует М.М.Бахтин основные черты межличностного диалога и монолога?
МД, го М.М.Бахтину, отличается прежде всего особого рода отношениями между личностями в процессе их взаимодействия - отношениями, которые "не могут быть сведены ни к чисто логическим (хотя бы и диалектическим), ни к чисто лингвистическим", ни к психологическим /Бахтин М.М., 1979, с.296,303/. Диалогические отношения - это отношения между "равноправными и равнозначными сознаниями",тогда как монолог отроится на "отрицании равноправности" /там же, с. 309/. То есть в основе деления общения на МД и ММ - способ взаимной ориентации общающихся относительно друг друга, соотношение ценностно-смысловых позиций вступающих в общение личностей. В основе этих позиций лежат этические, шире - мировоззренческие принципы, которые, в свою очередь, "определяются отношением к другому сознанию" /там же, с. 311/. К "диалогической позиции" ведет "диалогическая установка", важнейшей характеристикой которой является установка на равноправие в общении; к монологической позиции - монологическая установка, отрицающая это равноправие; при встрече диалогических позиций (диалогистов) будет иметь место полноценный МД, при "встрече" монологических позиций - ММ.
Особо отметим, что равноправие здесь не следует понимать как одинаковость, тождественность "я" и "другого". Наоборот, М.М.Бахтин всячески подчеркивал существенную, даже сущностную противоположность переживания своей субъективности ("я-для-себя") и субъективности другого ("другой-для-меня") (см.: /там же, С.22-121/). Более того, "другой" имеет возможность осуществлять функции, принципиально недоступные "я" - в силу изначальной социальности бытия психического, именно "другой", его взгляд (оценка, мнение) "извне" придает моему "я" объективность, дополняет личность "до целого". Себя самого я могу непосредственно наблюдать только "изнутри"; "извне" же себя первоначально возможно увидеть лишь опосредованно - глазами другого (здесь, кстати, М.М.Бахтин развивает известные идеи К.Маркса о Петре и Павле в роли "зеркала" /Маркс К., Энгельс Ф., т.23, с.62/). Но ив дальнейшем, уже после становления самосознания человека и формирования его "я", роль "другого" оказывается исключительно важной и незаменимой: от "владения" информацией о мире из своего, недоступного мне хронотопа до возможности подтверждения моей самости и ценности, - что "только другой со своего единственного места вне меня может осуществить" /Бахтин М.М., 1979, с. 47/.
Иными словами, вся жизнь личности, все социальное бытие человека оказывается в принципе диалогичным. Однако, это - "в принципе", теоретически. В реальности же, для того, чтобы Павел смог стать "зеркалом" для Петра, последний должен как минимум смотреться в него и стремиться увидеть его, Павла, точку зрения. Чтобы "другой" мог выполнить свою роль, он должен занять для меня, в моем сознании "авторитетную ценностную позицию вне меня..., я должен стать ценностно вне своей жизни и воспринять себя как другого среди других", - то есть я должен "подвести себя под общую с другим норму (в морали, в праве) /там же, с.54/. Идея М.М.Бахтина заключается в том, что именно потому, что "другой" радикально отличен от "я" и принципиально неустраним из социального бытия, - именно поэтому необходимо признать равные права "я" и "другого" в отношении к истине, признать его точку зрения как "равнодостойную" своей и существенно ее дополняющую. Так и поступает диалогист, занимая в общении равноправную позицию, и, с одной стороны, получает тем самымвозможность для полноценного бытия, для самоподтверждения и саморазвития, с другой стороны, - сам становится "другим" для собеседника, условием его бытия и развития.
Монологист же стремится обойтись без "другого" как иного, отличного от него бытия (взгляда, точки зрения и т.д.). Но совсем обойтись без "другого" нельзя (даже, когда я смотрюсь в настоящее зеркало, я вижу себя "своими и чужими глазами одновременно" /там же, с.314/) - и монологист (часто сам того не замечая) ставит на место "другого"... самого себя, свою точку зрения (точнее - ту, с которой он согласен), считая ее единственно возможной, верной и достаточной, либо вовсе лишает "другого" какой-либо содержательной наполненности, редуцируя к предельно выхолощенной, безответной абстракции, - и "...другой всецело остается только объектом сознания, а не другимсознанием" /там же, с. 318/. Таким образом, монологист не только не выполняет функцию "другого" по отношению к собеседнику, но и сам лишается его живительного влияния: "отрыв, отъединение, замыкание в себя как основная причина потери себя самого" /там же, с. 311/. Диалогист открыт для разнообразной, сложной и противоречивой "множественности равноправных сознаний с их мирами"; монологист замкнут в скорлупе лишь своего, "монологически воспринятого и понятого мира" /Бахтин М.М., 1963,с.8/.
Концепция М.М. Бахтина отличается высоким нравственным пафосом, стремлением следовать принципам гуманизма, уважением к человеку и верой в него. Отсюда и постоянный протест против любых форм унижения и отрицания "человеческого в человеке", любых проявлений неравенства. Однако, для М.М.Бахтина требование равноправности, "равнодостойности" общающихся сторон - не просто абстрактный этический императив, это требование опирается не только на принципы гуманизма, но и на понимание "несамодостаточности, невозможности существования одного сознания", понимание того, что человек становится самим собой, лишь "раскрывая себя для другого, через другого и с помощью другого" /там же, с.311/, а также того, что исам этот человек выполняет ту же функцию в отношении "другого".
Ноесть еще одна, не менее важная причина, почему конституирующей характеристикой МД является именно равноправность и симметричность позиций вступающих в общение людей. Это - принципиальная невозможность достижения иным путем истинно личностного уровня общения: личность нельзя "подсмотреть, определить и предсказать" помимо ее воли, "заочно", "подлинная жизнь личности доступна только диалогическому проникновению в нее, которому она сама ответно и свободно раскрывает себя" /там же, с.79/. Монолог, хотя и может происходить "в присутствии" другого человека, никогда не поднимется до действительно личностного уровня общения именно потому, что строится на неравенстве позиций, асимметричности отношений. Монологист строит МО, исходя из себя, игнорируя другого как равноправного и равноценного себе партнера, отрицает право другого на свою точку зрения, "свою правду", существенно деформируя процесс общения, характер со-бытия его участников. В этом и состоит противоестественность "межличностного" (по сути - меж-индивидного) монолога, в котором именно личности и нет места.
Однако равноправностью диалогическая позиция не исчерпывается. Не менее существенно содержательное наполнение этой позиции. По М.М.Бахтину, важнейшей содержательной характеристикой диалогической направленности выступает отношение к личности (и к себе, и к другому) как становящемуся бытию. Нельзя, считает Бахтин, под живым человеком "подводить черту", отказывать ему в возможности развития, изменения, пересмотра своих позиций, - ведь "человек никогда не совпадает о самим собой. К нему нельзя применить формулу тождества: А есть А.... подлинная жизнь личности совершается как бы в точке этого несовпадения человека с самим собой, в точке выхода его за пределы всего, что он есть как вещное бытие" /там же, с.79/. Именно диалогические отношения, по мысли М.М.Бахтина, оказываются "единственной формой отношения к человеку-личности, сохраняющей его свободу и незавершимость" /Бахтин М.М., 1979, с.317/. За счет чего это оказывается возможным в диалоге? Почему личность оказывается недоступной монологу? Суть - опять в исходных позициях вступающих в МО людей.
Диалогическая позиция "утверждает самостоятельность, внутреннююсвободу, незавершенность и нерешенность" личности /Бахтин М.М., 1963, с. 84/. И это не пассивность, граничащая с безразличием или вседозволенностью. Диалогическая позиция реализуется через активность, но активность "особого, диалогического характера", активность "в отношении чужого живого и полноправного сознания" /Бахтин М.М., 1979, с.310/.
Цель этой активности - его участники как личности и сам диалог как высший уровень сосуществования уникальных и неповторимых личностей, который, тем не менее, может вести как к противостоянию, так и к согласию.
Диалогическое противостояние не есть просто спор, полемика - это "благожелательное размежевание" с последующим кооперированием и "без драк на меже" /там же, с. 340-341/. В МД собеседники не преследуют цель опровергнуть, уничтожить чужую позицию, своеобразие иной точки зрения. Наоборот, "диалогическая взаимоориентация" подчеркивает индивидуальные особенности каждой личности, выявляет их своеобразие. Совсем иначе происходит противостояние в "монологическом мире": здесь мысль, точка зрения "либо утверждается, либо отрицается"; в последнем случае "отрицаемая чужая мысль не размыкает монологического контекста, наоборот, он еще резче и упорнее замыкается в своих границах. Отрицаемая чужая мысль не способна создать рядом с одним сознанием полноправное чужое сознание..." /Бахтин М.М., 1963, с. 105-106/.
Различен в МД и ММ и характер согласия. Согласие в диалоге - есть единство, но "единство не как природное одно-единственное, а как диалогическое согласие неслиянных двоих или нескольких", которое достигается путем взаимного "раскрытия относительной (частичной) истинности своих положений и своей точки зрения..." /Бахтин М.М., 1979, с.314, 340/. Диалог основан на взаимном уважении, на уважении к мнению другого, его праву на непохожесть на меня. Поскольку каждая точка зрения в диалоге персонифицирована, представлена как точка зрения данной конкретной личности, постольку здесь "и согласие сохраняет свой диалогический характер, то есть никогда не приводит к слиянию голосов и правд в единую безличнуюправду, как это происходит в монологическом мире" /Бахтин М.М., 1963, с. 127/. В сущности, "согласие" в монологе принципиально не отличается от монологического противостояния - и то, и другое направлено на достижение "единообразия".
Однако и равноправие, и уважение в диалоге рискуют оказаться формальными, иллюзорными, если не опираются на взаимопонимание. Понимание выступает в качестве главного средства осуществления диалога. Поэтому проблема понимания занимает в концепции диалога М.М.Бахтина не менее важное место, чем проблема "я и другой".
Понимание, о точки зрения М.М.Бахтина, является важнейшей чертой именно межличностного общения. Когда имеет место взаимодействие человека с объектом, с "безгласной вещью", речь идет не о понимании, а об объяснении. Хотя человек "может быть воспринят и познан как вещь", но в этом случае могут быть познаны лишь его "вещные" характеристики. Как личность, как субъект он "не может восприниматься и изучаться как вещь, ибо как субъект ; он не может, оставаясь субъектом, стать безгласным" /Бахтин М.М., 1979, с.363/. Субъективная сторона сознания объективна, "но не объектна, не вещна" /там же, с.316/. Другой как личность может раскрыться только в равноправном диалоге, в процессе взаимного понимания, в котором "активность познающего сочетается с активностью открывающегося" /Бахтин М.М., 1975, с.205/.
М.М.Бахтин характеризует понимание прежде всего как активное, творческое и ответное /Бахтин М.М., 1979, с.91, 245-247, 300-305/. Он подчеркивает, что имеющее место в науке отведение "другому" роли слушателя, который лишь пассивно понимает говорящего, - это научная фикция, дающая "совершенно искаженное представление о сложном и многосторонне-активном процессе речевого общения" /там же, с.245-246/. Активность понимающего прежде всего в том, что он должен уяснить точку зрения собеседника для себя, "воссоздать" его смысл в контексте своего бытия и при этом преодолеть "чуждость чужого без превращения его в чисто свое (подмены всякого рода...)" /там же, с.371/. Активность понимающего и в том, что он "персонифицирует всякое высказывание" /Бахтин М.М., 1963, с.246/, то есть стремится увидеть за словом личность. В силу этого понимание - всегда творчество, встреча сознаний, смысловых позиций, похожая не на механический контакт, а на химическое соединение, рождающее в результате "взаимного диалогизирующего влияния" /Бахтин М.М., 1975а, с. 152-153/ нечто новое. И это новое - включающее новый смысл и встречную оценку понимающим понимаемого (без чего понимание, как считает М.М.Бахтин, невозможно), - находит свое выражение в ответе, в ответной активности понимающего (непосредственной или отсроченной).
Данная характеристика в полной мере соответствует пониманию, происходящему в рамках МД, диалогическому пониманию. В монологе жe понимание если и происходит, то в существенно редуцированном виде. Если воспользоваться разделением М.М.Бахтина "ориентаций реплик" в речевом общении на "внутреннюю политику" (ориентация относительно своих собственных высказываний) и "внешнюю политику" (относительно высказываний партнера) /там же,с.97/, то можно сказать, что понимание монологиста в основном подчинено "внутренней политике", а иногда только ее рамками и ограничивается. Если же он и ставит задачу понимания партнера, то ограничивается лишьанализом "предметного смысла", "предметных вершков", в то время как диалогист ищет еще и "корешки" в человеке" /Бахтин М.М., 1963, с. 127/ - личностные смыслы, личностную позицию.
Чрезвычайно важной для вас оказывается мысль М.М.Бахтина о том, что диалог, диалогическое понимание есть основа не только общения между людьми в реальной действительности, но также - один из важнейшихпринципов и обязательных этапов в изучении, человека как личности и личностных форм общения - в этом случае исследователь "сам становится участником диалога, хотя и на особомуровне (в зависимости от направления понимания или исследования" /Бахтин М.М., 1979, с.305/.
До сих пор мы описывали концепцию М.М.Бахтина через оппозицию "диалог - монолог", рассматривая последние как принципиально различные взаимоисключающие и противоположно оцениваемые уровни межличностного общения. Однако следует подчеркнуть, что М.М. Бахтина не абсолютизирует и не идеализирует диалог, диалектически решая вопрос о его соотношении с монологом.
Во-первых, диалог и монолог представлены у М.М.Бахтина не столько как альтернативы, сколько как полюса, между которыми располагается все многообразие реальных форм взаимодействия человека с миром. Более того, "абсолютный диалог" как отношение к личности и "абсолютный монолог" как отношение к вещи - лишь теоретические абстракции, недостижимые в реальности: "одни наши акты (познавательные и моральные) стремятся к пределу овеществления, никогда его не достигая, другие акты - к пределу персонификации, до конца его не достигая" /Бахтин М.М., 1975, с.209/. В то же время М.М.Бахтин подчеркивает, что в общении с личностью необходимо стремиться прежде всего к диалогу.
Во-вторых, монолог неадекватен не "вообще" - а именно на личностном уровне МО, в процессе взаимодействия личностей, их смысловых позиций. В рамках же одного сознания монологизация является очень важным, даже необходимым момент, позволяющий личности встать на определенную, свою точку зрения, приобрести "твердый монологический голос" (правда -лишь для того, чтобы "затем монологизированное сознание как одно и единое целое вступило в новый диалог" /Бахтин М.М., 1979, с. 187, 366/). Таким образом, монолог - это важный момент процесса диалога.
Именно поэтому, в-третьих, и сам диалог для М.М.Бахтина не абсолютно положительное явление. В тех случаях, когда диалогические отношения к человеку заменяют и отменяют все иные, М.М.Бахтин говорит о "дурной бесконечности диалога" и даже о "диалогическом разложении сознания" /Бахтин М.М., 1963, с.298, 309/.
Мы так подробно (хотя далеко не исчерпывающе) описали концепцию диалога М.М.Бахтина потому, что использовали ее в качестве теоретической основы нашей работы. Однако концепция М.М.Бахтина - не психологическая, и для того, чтобы ее можно было непосредственно использовать в психолого-педагогических исследованиях, необходимо проделать работу по "переводу" в соответствующие плоскости. Можно назвать ряд авторов, которые с различных сторон подходили к этой работе.
Одна из первых в отечественной науке и наиболее плодотворных попыток психологического приложения концепции диалога М.М.Бахтина принадлежит А.У.Харашу. В его работах, с одной стороны, дана убедительная критика "манипулятивного" (монологического) подхода к анализу общения, с другой стороны, - разработаны теоретические основы интерсубъектного (диалогического) подхода /Хараш А.У., 1977; 1978; 1979;1983; 1986/.
Анализируя "манипулятивный подход" в изучении МО, А.У.Хараш показывает, что это редукционистское представление о МО складывается из ряда "частных редукций" (редукции коммуникатора к социальной роли, сообщения - к тексту, реакции "реципиента" - к согласию-несогласию) и допущений (допущении о пассивном (конформном) реципиенте, о диффузной аудитории). В то же время, А.У. Хараш справедливо отмечает, что это не есть лишь ошибочная точка зрения в науке: манипулятивное (шире - монологическое) общение существует в действительности, и ошибка этого подхода в абсолютизации, "в том, что он сосредоточился на одной только той грани реальности, где "заблуждается" она сама, где заблуждение существует как доступный наблюдению упрямый факт" /Хараш А.У., 1979,с.25/. Для реализации альтернативного - интерсубъектного - подхода автором предложена система понятий: "личностное включение", "текстовое перевоплощение", "сообщение", "текст" и другие.
А.У.Хараш подчеркивает, что главным воздействующим фактором в МО является не "текст" и даже не "сообщение", а само общение, характер "динамического отношения между коммуникатором и реципиентом" /Хараш А.У., 1983, с.22/. Для анализа механизмов "воздействия общения" автором предложены понятия авторитарное воздействие ("включение коммуникатора в сферу жизнедеятельности реципиента, при котором из нее выключаются (вытесняются) ее собственные содержания") и диалогическое воздействие ("утверждение позиции коммуникатора в жизнедеятельности и сознании реципиента, при котором собственная позиция реципиента полностью сохраняет свою силу и содержание") /там же, с.22/, а также выделены три типа "сообщений" - диалогическое, авторитарное и конформное /там же/. В последующих работах А.У.Хараш рассматривает проблему развития личности, подчеркивая особую роль "другого" в развитии "я" и стремясь "воссоздать в теории весь спектр отношений и взаимодействий в системе "я - другой"..." /Хараш А.У., 1986, с.36/. Важным для нас является вывод автора о большей эффективности групповой дискуссии, осуществляемой в "интерактивной группе", где действительно происходит обсуждение, диалог, по сравнению с "коактивной" (псевдодискуссионной), "в которой "активное" меньшинство оценивает поступающую информацию и навязывает свои оценки "пассивному" (неактивному) большинству" /Хараш А.У., 1975, с.23/.
Аналогичные проблемы - и тоже опираясь на идеи М.М.Бахтина - рассматриваются в работах Е.А.Родионовой /Родионова Е.А., 1981 и др./. Автор приходит к выводу о том, что важнейшим условием развития личности выступает "способ понимания другого человека и определения собственного ценностного отношения к другому", и что именно диалог, отстаивание собственной точки зрения в равноправном взаимодействии с иными взглядами является "толчком к внутренней работе личности по переосмыслению себя, своей позиции в мире" /там же, с.183, 190/.
Экспериментальное изучение диалога в мышлении при совместном и индивидуальном решении задач выполнено Г.М.Кучинским /Кучинский Г.М., 1983/. Автором разработан понятийный аппарат для анализа речевого общения, получен богатейший эмпирический материал. Г.М.Кучинский видит суть диалога во взаимодействии "смысловых позиций" и выделяет "внешний диалог" (когда эти смысловые позиции принадлежат различным собеседникам) и "внутренний" (когда обе позиции сопоставляются одним субъектом); для описания динамики взаимодействия смысловых позиций автор использует понятия диалогизация (расхождение позиций) и монологизация (их сближение) /там же, с.19-20/. По нашему мнению, если говорить о межличностном общении, то эту схему необходимо дополнить анализом личностных позиций и отношений общающихся сторон не только в плоскости логики, мышления и речи, но и с социально-психологической и этической точек зрения. Иначе к "диалогу" будут отнесены авторитарные, манипулятивные и тому подобные формы "взаимодействия позиций".
В рамках общепсихологического подхода выполнены и работы И.И. Васильевой /Васильева И.И., 1984; 1985 и др./. "Диалогом в полном смысле слова" И.И.Васильева считает "такое взаимодействие личностей, которое характеризуется особым отношением между партнерами: установкой на взаимное понимание друг друга, интересом к личности партнера, доброжелательным стремлением пойти навстречу в понимании, отношением коммуникативного сотрудничества, которое может не исключать при этом противоположность личных позиций партнеров" /Васильева И.И., 1984, с.57-58/. В частности, заслуживает внимания использование при анализе диалога понятия "коммуникативное сотрудничество". Коммуникативное сотрудничество, первоначально сформулированное как один из принципов общения еще в прагматике /см., напр., Арутюнова Н.Д., 1980; Падучева Е.В., 1982/, означает, что, поскольку партнеры по общению объединены общей целью - достичь взаимопонимания, - то каждый из них "обязан стремиться понять именно тот смысл, который имеет в виду его коммуникативный партнер, стремиться учесть и удовлетворить его информационные потребности, помочь партнеру в формулировке сообщений и т.д." /Васильева И.И., 1984, с.47/. Эта готовность "правильно понять" - чрезвычайно важная особенность диалога, без которой не могут быть реализованы такие атрибутивные свойства МД как открытость партнеров и взаимное доверие.
В педагогике и педагогической психологии А.М.Матюшкиным /Матюшкин А.М., 1977 и др./, С.Ю.Кургановым, В.Ф.Литовским, И.М.Соломадиным /Курганов С.Ю., Соломадин И.М., 1986/ и другими разрабатываются программы обучения на основе принципов "учебного диалога".
Широкое распространение идеи диалога получили в последнее время в области психологического консультирования - в нашей стране это прежде всего работы А.Ф.Копьева /1981 и др./, Е.В.Новиковой, В.А.Смехова /1983/, Л.А.Петровской, А.С.Спиваковской /1983/, А.У.Хараша и других. Здесь диалог рассматривается как ведущий, наиболее эффективный тип общения психолога-консультанта и наделяется следующими характеристиками: взаимность воздействия участников общения, стремление встать на позиции друг друга, взаимное уважение и доверие, способность видеть, понимать и активно использовать широкий и разнообразный спектр коммуникативных умений.
Большое влияние идеи М.М.Бахтина оказали на развитие семиотики. Отметим работы ученых Тартуского университета. В одной из них дается, в частности, перечень условий, необходимых для того, чтобы диалог состоялся: 1) наличие определенных различий между участниками диалога при изоморфности третьему элементу более высокого уровня, в систему которого они входят; 2) взаимность и обоюдность в обмене ; 3) дискретность выдачи информации; 4) "транслируемый текст должен, упреждая ответ, содержать в себе элемент перехода на чужой язык" /Структура диалога..., 1984, с. 14-16/.
Можно было бы также назвать большое число работ по философии, логике, психолингвистике, эстетике и т.д., в той или иной мере испытавших влияние концепции диалога М.М.Бахтина. Однако такая "популярность" безусловно прогрессивных идей имеет не только позитивные моменты. С одной стороны, множится число "толкований", происходит "эрозия" понятия "диалог", и его сторонники рискуют оказаться в положении строителей Вавилонской башни. С другой стороны, наметилась тенденция к абсолютизации диалога, к приданию ему статуса "сверхидеи", с помощью которой можно объяснить буквально все (см., напр., /Буш Г.Я., 1985/). В свое время еще Л.С.Выготский показал, что подобное "раздувание идеи" заканчивается для нее летальным исходом /Выготский Л.С., 1965, т.1, с. 302-305/. К тому же, при попытках придать идее диалога универсальный характер иногда происходит "абстрагирование" от важнейших его моментов. И прежде всего это касается нравственного пафоса концепции М.М.Бахтина, его "нравственной философии", которая им самим "была задумана не как одна из "прикладных" частей более всеобъемлющего философского построения, а как первая философия" /Давыдов Ю.Н., 1986, с. 170/, как первооснова. Именно последовательный гуманизм, приобретающий для М.М. Бахтина методологическую значимость и, тем самым, принципиально отличающий его концепцию от предшествующих и современных ему теорий представителей "философии жизни", "персонологии" и т.п., "не замечается" многими психологами, остающимися верными естественно-научной парадигме. Так, например, в "системном подходе" к диалогу И.И.Васильевой этическим его аспектам места, к сожалению, не нашлось. Нам хотелось бы избежать подобных крайностей и упрощений.
Изложим кратко суть нашего понимания межличностного общения, при формировании которого мы опирались на концепцию М.М.Бахтина и учитывали ее психологическую конкретизацию другими исследователями.
МО может происходить принципиально различными способами - по типу межличностного диалога и по типу межличностного монолога.
Основание для деления МО на МД и ММ - не число участников и не формальные характеристики процесса общения, а личностные позиции общающихся, та "внутренняя устремленность личности", в основе которой - ценностно-смысловые "установки сознания, нравственно значимые и ответно активные" (Бахтин). То есть основанием для типологии служат те характеристики МО, которые мы обозначили как личностный компонент общения.
Главной из этих установок является установка, определяющая ориентацию личности в координатах "я" и "другой": МД предполагает взаимные установки на равноправие, ММ исходит из приоритета одной позиции (или только "я" - или только "другой") и подчиненной, редуцированной роли второй.
Отношение к "другому" в МО находит выражение в "концепции собеседника". Диалогу соответствует концепция собеседника как личности (самостоятельной, внутренне свободной и незавершенной, конкретной и неповторимой), утверждающая его полноправность, ориентированная на развитие; причем, эта концепция "симметрична", то есть применима и к себе, к собственному "я", которое также осознается как свободное и полноправное "становящееся бытие". Монологу соответствует концепция собеседника как объекта воздействия - предельно абстрактного, недифференцированного, "овеществленного" "другого".
В основе МД - отношения взаимного уважения, доверия, естественности и открытости; в основе ММ - игнорирование собеседника, недоверие, замкнутость (открытость - только как непреднамеренная случайность) или, наоборот, демонстративность, самолюбование.
Основное средство взаимосвязи в МД - диалогическое взаимопонимание как способ взаимораскрытия, взаимоутверждения и взаиморазвития; в ММ - сведение двух (или нескольких) позиций, точек зрения в одну, единственную и "бесспорную" за счет либо уничтожения отличающихся точек зрения, либо усреднения их в одну "общую", деперсонифицированную.
Взаимопознание (когнитивный компонент МО): в МД - это активный, творческий процесс преодоления "прерывности" общения, взаимного проникновения во внутренний мир друг друга, свободный от стереотипов и предубеждений, с опорой на рефлексию; в ММ - схематичное, поверхностное "подведение под известное", категоричность и стереотипность.
Эмоциональный компонент МД - сочувствие, доброжелательность и терпимость, ровность и адекватность оценок и самооценок; эмоциональный компонент ММ - холодная недоброжелательность и безразличие к другому (легко переходящие в агрессию), неспособность в сочувствию, полярность оценок, неадекватность самооценок.
В МД - ориентация на поведение в общении (поведенческий компонент) на основе сотрудничества и равноправного взаимодействия. Поведение в ММ - или соперничество, конфликт, или безразличие, игнорирование партнера.
Способы бытия и со-бытия личностей, условия для их развития в рамках МД и ММ принципиально различны. В МД "я" обоих собеседников, будучи открыты друг для друга, опираясь на взаимное утверждение себя как личности, устанавливая этически равноправные отношения, смотрясь друг в друга "как в зеркало", получают тем самым неограниченные возможности для всестороннего взаимного развития и совершенствования, с одной стороны, и для значительно более глубокой (за счет взаимодополняющих точек зрения) ориентации в ситуации общения и кооперации при выполнении задач совместной деятельности, с другой стороны. Отстраненность собеседников друг от друга в ММ, однонаправленный, часто деструктивный характер коммуникативного взаимодействия резко снижают его эффективность, существенно обедняют и деформируют бытие каждого из партнеров, служат препятствием их личностному росту. Напряженное, но конструктивное противостояние "я" и "другого" является источником противоречий в общении и, тем самим, служит условием взаимного развития его участников. Элиминирование "другого" и соответствующих проблем в монологе выступает лимитирующим личностное развитие фактором для обеих сторон.
Если общение мы определяем как со-бытие индивидов, то диалог - со-бытие равноправных личностей. Монолог жe "выпячивает" бытие одного из участников общения за счет другого, оттесняя его на периферию общения, лишает общение "личностности", переводя его в ранг функциональных и тому подобных отношений.
Диалог и монолог - абстрактные, теоретически выделенные полюса в пространстве реального многообразия МО. Дальнейшая, более детальная типология МО может быть построена на основе соотношения основных составляющих личностного компонента - установок на равноправие, на развитие и творчество, на взаимопонимание.
Таким образом, исходя из того, что межличностный диалог является высшим, собственно личностным уровнем общения, создающим наиболее благоприятные условия для проявления и развития личности и являющимся одним из важнейших средств этого развития, именно готовность и способность к диалогу мы считали высшим уровнем развития коммуникативной компетентности. Основным содержанием личностного компонента на этом уровне является направленность на диалогическое общение - что и было принято нами в качестве главной цели подготовки к общению.
Братченко С.Л. Развитие у студентов направленности на диалогическое общение в условиях групповой формы обучения. Диссертация на соискание ученой степени кандидата психологических наук. - Ленинград, 1987, с. 14, 55-90.