Религиозно-ориентированная психотерапия (далее - РОП-терапия) является особой модальностью психологической помощи, направлением психотерапии, способом поддержки и оказания помощи людям, находящимся в ситуации страдания, болезни, кризиса и/или испытывающим потребность в более глубоком понимании значимости событий, происходящих с ними в процессе жизненного пути.
Соотносительно с другими модальностями, РОП-терапия предусматривает раздвижение смысло-образующих рамок контента психотерапевтического процесса, под которым мы подразумеваем условное «расширение терапевтического поля» как по горизонтали, так и по вертикали. «Горизонтальная» динамика простирается до рассмотрения возможностей взаимодействия нашего клиента с «миром невидимого». Это значит, что мы учитываем как благотворные, так и вредоносные последствия влияния таких персонифицированных факторов, находящихся за пределами терминологического аппарата академической психологии, которые известны традиционному богословию как «ангелы и бесы» (4). Вертикальная перспектива РОП-терапии включает в себя не только «проработку» наследственно деструктивных детерминаций, но и принятие во внимание базовой богословской предпосылки относительно продолжения существования «Я» клиента за пределами земной жизни. Это определяет выбор доминирующих ценностных мотиваций в терапевтическом процессе, осуществляемом «sub specie aeternitas» - «с точки зрения вечности». Подобная терапевтическая парадигма преодолевает границы конвенциональной «научной» психологии, позволяя автору современного богословского труда «Православная Психотерапия» утверждать, что «лечение человека заключается фактически в очищении ума, сердца, образа Божия, в возвращении ума к первородной и первозданной красоте. Когда ум становится храмом Духа Святого, мы говорим, что лечение было успешным». (16).
Исторически РОП-терапевтический подход продолжает и расширяет традицию экзистенциальной психотерапии, становясь ее преемником. Сутью последней является «приглашение к прочувствованию», помощь в преодолении тревоги, горя, вины и боли, их принятие и через это - восстановление поколебленных ресурсов ответственности, радости, отваги, вдохновения, творческого целеполагания и благоговения перед жизнью. Делая шаг вперед, РОП-терапия основывается на принципе актуализации духовного измерения личности, когда клиент в сопровождении терапевта проходит путь ре-интеграции тех составляющих его личности, которые доселе были незнакомы, репрессированы или искажены. (6).
Таким образом, в психологическое консультирование и психотерапию вводится понятие «духовности». Являясь в первом приближении совокупностью свойств, выделяющих человеческое бытие из остального мира, в традиционном богословии оно выводится из Откровения о Богоподобии человека и выражает его несводимую к нижележащим пластам бытия сущность. Христианский подвижник Макарий Египетский (4 век) пишет: «Высоко достоинство человека. Смотри, каковы небо, земля, солнце и луна: и не в них благоволил успокоиться Господь, а только в человеке. Поэтому человек драгоценнее из всех тварей, даже, осмелюсь сказать, не только видимых, но и невидимых тварей, ибо не сказал (о них) Бог: «сотворим человека по образу Нашему и подобию Нашему», но сказал об умной человеческой сущности, разумея бессмертную душу». (20).
Мы предлагаем следующие этапы (блоки) рассмотрения "духовности" применительно к практике РОП-терапии (мнемоническая формула АКМЭ):
Аффективный - инициальное чувство благоговения. Это может быть внезапное восхищение великолепием явлений природы (духовность применительно к принципиальному атеизму); трепет перед неслучайными обстоятельствами жизненного пути (духовность, доступная языческому мировосприятию); сладость эстетических символов (с которыми неизменно связаны культовые практики индуизма); вдохновение открывающейся ясностью интеллектуальных прорывов (что характерно для различных вариантов буддизма) или героизмом самоотвержения (последовательная и бескомпромиссная прямота ислама); и, наконец, свойственное христианскому исповеданию умиление перед жертвенной любовью.
Когнитивный - присвоение смысла интенсивному эмоциональному переживанию, которое, становясь приоритетным, структурирует дальнейшие жизненные обстоятельства относительно этого смысла - ближе/дальше, ценнее/малозначимее.
Мотивационный - задействование волевых механизмов для реализации ценностных установок. Личность испытывает необходимость в действии для реализации ценностей. В связи с этим обостряются нравственные требования, становится насущным понятие долга и обязательства, манифестируют явления аскетизма как преодоления несоответствующих этим ценностям качеств.
Энергийный, аффирмативный, диалогический, трансцендентный - Личность, целокупно вовлеченная в процесс, ждет подтверждения, ответа, дальнейшего приглашения «Вверх». Здесь заканчивается имманентная личности «духовность» и начинается «религия», открывающая возможность неложной, надежной, проверенной опытом предшествующих поколений связи, слышания, пребывания вместе, объединения без потери себя - любви.
Понятие духовности в последовательной реализации его понимания приводит к необходимости логического обоснования термина «религия». В православном учебнике догматического богословия религия определяется как «живой, сознательный и свободный союз между Богом и человеком - союз богочеловеческий, которым необходимо предполагается снисхождение Бога к человеку и возвышение человека к Богу» (2). Применительно к психологическому регистру, религией также уместно обозначить традиционно сложившийся способ установления и поддержания отношений с реалиями, находящимися вне сферы обыденного эмпирического опыта. Эти отношения характеризуются паттернами веры, поклонения, благодарности и ответственности. Очевидно, психотерапевтическая функция является неотъемлемой составляющей любой исторической религии.
Следует учитывать, что существует тенденция вне-религиозного подхода к феноменам духовности. И здесь, признавая принцип актуализации духовности как основной характеристики РОП-терапии, надлежит обозначить четкую границу размежевания традиционно-религиозного подхода с так называемой "духовностью New Age" и соответствующими ей «транс-персональными» психологиями, представленными теориями и практиками эзотериков - Блаватской, Рерихов, Гурджиева, Ошо и др.; лидерами школ, производных от психологии - С. Грофа, К.Уилбера; а также прочих "учителей, провидцев, пророков и гуру эры Водолея». Представителей этого типа "духовности" можно распознать по одной или нескольким позициям из числа ниже перечисленных (в том числе по характерным фразам и лозунгам):
«В бога я, конечно, верю, но бог един. Ограничивать к нему пути - значит обеднять себя»
«Для пути к богу не нужны ни посредники, ни традиции, ни знание истории духовной жизни человечества, достаточно практиковать несколько несложных техник».
Использование выражений «работать» или «работать над собой» для называния опыта использования таких практик. Под этим понимаются разнообразные ритуалы, не несущие никакой нагрузки самоанализа, ни тем более покаяния: медитации, визуализации, физические упражнения (асаны, мудры, мантры).
Характерные девизы: «Вселенная дружественна», «Мысль материальна». Адепты данного направления не любят вопросов о разнице между Творцом и творением и избегают размышлений о посмертной участи человечества. При этом они узнаваемо реагируют на различные производные термина «эволюция». Учитывая, что в данной системе убеждения, вне зависимости от ее разновидностей, никогда не присутствует отличие Творца от творения, то данный термин становится ключевым. Для их суждений характерны размышления о "природе", экологии", «физике» и чрезвычайно настороженное отношение к фармакологии - "химии".
Преклонение перед природой, интерес к индивидуалистическим инсайтам, которые не могут быть верифицированы, к примеру, визионерские опыты «Розы мира», «Тайной доктрины», «Откровений Ангелов Хранителей», «Анастасии» и т.п. Интерес к тупиковым паранаучным дисциплинам типа астрологии, алхимии и т.п.
Подчеркнутая наукообразность и столь же подчеркнутый пиетет к диссидентам от науки (Ф. Капра, Н.Налимов, Э.Мулдашев), обратившихся к дилетантским исследования «непознанного». Введение наукообразных категорий типа «торсионных полей» или «энергоинформации».
При первичном контакте они восторженно видят в вас друга и потенциального единомышленника, при попытке задавать вопросы они отсылают к книгам, среди которые имена отечественных (Н. Правдина, Л.Виилма, М. Норбеков) и зарубежных авторов (Л. Хей, Н. Пил).
Акцент на успехе, позитиве, благополучии при «вытеснении» неоспоримых фактов присутствия в мире зла, бедствий и страдания в мире.
Подчеркнутая толерантность к невежеству «своих» авторов и ярость при упоминании критики как со стороны академической науки, так и со стороны традиционного богословия.
Избирательность в выборе друзей и партнеров, быстрая потеря интереса к критически мыслящим собеседникам.
Принципиальное отличие «доброкачественной» духовности РОП-терапии состоит в ее опоре на традиционность (говоря языком социологии), или «соборность» (как принято это называть в богословии). Здесь представляется уместным дополнительно определить понятие «прикладного» или «клинического» богословия. Богословие как точная наука находит свое эмпирическое подтверждение в том, что достаточно широко принимается в качестве смыслообразующей мотивации, обладая инспиративной, аффирмативной и регуляторной функциями. Иными словами, хорошее богословие побуждает к дальнейшему личностному развитию, укрепляет само- и миропринятие в достигнутой степени позитива и определяет как доброкачественность творческой рефлексии как в индивидуальном плане, так и в плане оптимизации социальных отношений.
Богословие в своих прикладных аспектах может быть идентифицировано и как человеко-словие. Теология трансформируется в антропологию потому, что, пробиваясь к познанию Творца, человек не может миновать себя, но обнаруживает Его на сокровенных глубинах собственной бытийности. В христианской традиции веры постулировано, что человек создан «по образу» и имеет назначение стать «подобием» Господа. Таким образом, теологически, Бог открывается нам Богом для нас, а то, каким Он является для Себя, является абсолютно недоступным для нашего разумения. Итак, в каком-то смысле можно предположить, что в традиционном богословии Бог, раскрываясь нам, свидетельствует нам более о нас, нежели о Себе. Свидетельства духовных поисков и находок человечества просеяны через сито веков и то, что осталось действительно истинным и ценным, запечатлено в устных и письменных источниках вероучительной традиции. Катехизические истины, жития святых, те или иные аспекты богослужения могут открывать именно то, что значимо для нашего клиента в его патологической ситуации.
Утверждаясь в пространстве, где большая часть потенциальных клиентов имеет явную или скрытую православную идентичность, обусловленную исторически и культурологически, специалисты нашей модальности также ориентируются на православную традицию Богопоклонения. Рассматривая топонимику Христианства среди других вероучительных традиций, следует принять во внимание следующие пункты, характеризующие как уникальность этого духовного явления, так и его ультимативную значимость для ментальной экологии.
Христианство, как оформившаяся религия, возникло в хронологически символическом временном пункте - 6 веков спустя после того исторического периода, который Карл Ясперс назвал "осевым временем человечества", когда происходило становление восточных религий; и за 6 веков до того, как появился Ислам, крупнейшая после Христианства религия, во многом определяющая нынешнюю расстановку мировой цивилизации. Если, будучи психологами, мы признаем сознательную или бессознательную детерминацию всех явлений психической жизни, то, распространяя принцип "обусловленности" на этот исторический факт, мы можем предположить его онтологическое значение в том, что Христианство являет собой хорошо сбалансированную позицию между тенденцией к медитативному "бесстрастию" восточных религий и прагматичной "пассионарностью" мусульманства.
Секулярное религиоведение предлагает довольно искусственное разделение между моно- и политеистическими религиями. Если таковую идентификацию еще возможно провести в догматико-теологической сфере, то применительно к религиозному мировоззрению отдельной личности это оказывается весьма затруднительным, потому что даже для самого строгого последователя монотеизма помимо Единого Творца существуют значимые духовные реалии, и для каждого формального политеиста свойственно выстраивать иерархию духовных сущностей, неизменно приходя к наиболее авторитетной для него фигуре, адресуя ей наибольшее поклонение. В Христианстве это явление противоречия снимается тезисом, сколь необъяснимым рационально, столь и узнаваемым экзистенциально, - догматом Единого Бога в троичности Ипостасей, позволяющем выстроить мировосприятие, исходя из приоритета меж-Ипостасной Любви.
Аксиологический контент признанных религиозных традиций базируется на некоторых общих принципах, как то: а) признание существования Высшего; б) возможность диалога с Высшим; в) необходимость ритуальных действий для реализации двух диалогических динамик - просьбы и благодарности Высшему; г) добродетель, как следование воле Высшего; д) целесообразность и красота мироздания свидетельствуют о благости Высшего. Вместе с тем, можно предположить доминирование определенных ценностных акцентов в той или иной традиционной религии. Тогда приоритетами духовности, определяющими их сущностный стиль, видятся: для шаманизма - поиск контактов с Высшим через его проявления в природе; для классического индуизма - поиск истины через соответствие красоты смыслу; для буддизма - принципиальная отрешенность от низшего для торжества Высшего; для иудаизма - верность открытому Свыше через следование предписаниям (талмудизм); для ислама - покорность воле Высшего вплоть до самопожертвования (шахида). Христианство включает в себя все вышеперечисленное, сообразуя это соподчиненным высшей ценностной ориентации - Любви.
Любое религиозное мировосприятие включает в себя предпочтительность форм выражения почтения, уважения, стремления к сопричастности Высшему. В этом вопросе мы также можем рассмотреть две полярные точки зрения. С одной стороны, очевиден синкретизм систем богопоклонения религий Востока, в маргинальных своих вариациях, содержащих такие явления, как возможность человеческих жертвоприношений (в прошлом) или "просветление" через сексуальные практики (Тантра-йога). С другой стороны, мы видим ислам, минимизирующий приемлемые формы экзистенциального диалога с Высшим, через множество запретов (изобразительного искусства) и тенденцией к крайней регламентации жизненного стиля адептов (шариат). Христианство же, в этом отношении, говоря языком современной психологии, - мультимодально и руководствуется словами блаженного Августина: "В главном - единомыслие, в остальном - свобода и во всем - любовь".
Примечательно, что любая религия, будучи имманентной факту человеческого существования, в качестве основного ставит вероучительный вопрос о посмертной участи индивида - участника человечества. И вновь мы сталкиваемся с тем, что в различных традициях он решается по-разному. В восточных религиях принята концепция реинкарнации с идеалом выхода "из сансары в нирвану". В Исламе наглядно и маняще прописана картина Рая (сады и гурии). Христианство предлагает более дерзновенный и более достойный человеческому бытию предел само-актуализации - не менее, чем "стать богом", то есть святоотеческое понятие "теозиса - обожения", выраженное максимой св. Афанасия "Бог стал человеком, чтобы мы стали богами".
Воспроизводя классическую в современной психологии теорию иерархии потребностей Абрахама Маслоу, согласно которой предположено, что человек при удовлетворении своих потребностей движется как по лестнице, переходя от низкого уровня к более высокому, попытаемся сопоставить эти уровни применительно к духовным традициям в соответствии с их психотерапевтическим потенциалом. Тогда можно предположить следующие соотношения:
- физиологические потребности (выживание, осуществление функциональных мотиваций удачи и преуспевания) коррелируют с магически-шаманическим типом духовной ориентации;
- потребности в безопасности. В психотерапевтическом смысле понятие "угрозы" нейтрализуется концепцией "майи", признанием мира иллюзией, что свойственно индуизму, и снижается через добродетель следования долгу в разновидностях буддизма;
- потребность в принадлежности и поддержке ярче всего прослеживаются в ценностях Ислама, когда актуализируются мотивации принадлежности умме и следования шариату;
- потребности в уважении и признании отчетливо озвучиваются в традициях Иудаизма. В ортодоксальных его направлениях культивируется особая душевная близость соплеменнику и единоверцу посредством солидаризации через принцип: свой/чужой и соответственно различными правилами взаимодействия с окружающим миром исходя из данного принципа;
- потребность в самовыражении, является высшей в системе Маслоу и соотнесение ее с Христианством может быть оправдано, учитывая понимание смысла жизни христианина как динамики от "данности к заданности". Лишь в Христианстве существует учение о создании человека по "образу Божию" и жизненный процесс имеет призванием достижение "подобия Божиего".
В России постсоветского периода направление психологической помощи, основанное на религиозных, в первую очередь, традиционно православных ценностных мотивациях, стало быстро развиваться. Организовывались встречи, семинары, конференции психологов, проявивших интерес к данному предмету. Опубликованы монографии выпускников факультета психологии МГУ, принявших священство (19, 23). Вышло первое в России учебное пособие для вузов по христианской психологии. (22). Авторитетный "Московский Психотерапевтический Журнал» с 2002 года включает регулярный тематический номер «Православная Психология и Психотерапия».
В то же время выявилась конфронтация как во взглядах на психологическую терапию применительно к духовным аспектам жизни, так и в предпочтительности формата такого рода терапии. Распространенная в маргинальных церковных стратах позиция негативного восприятия светской психологии иллюстрируется следующим текстом: "Психология - это лженаука, которая сумела войти уже и в наше русское общество. И до такой степени, что даже проникла в ограду церкви: психологи становятся священниками, не покаявшись, не оставив психологические взгляды на душу. …Психология от своего рождения была и есть богоборческая система. Она ловко скрывает это на первых этапах своего воздействия на людей - в конечных же своих методиках обучает поклонению бесам и сатане. Теории психологии - это мировоззрение сатаны". (26). На противоположном полюсе обнаруживаем мнение игумена Евмения, имеющего неожиданную для инока квалификацию НЛП-мастера - "Современное развитие психологии приводит к открытиям и разработкам методов лечения души человека, которые тем или иным образом на протяжении многих лет органически присутствовали в православной церковной жизни. В этих совпадениях мы имеем контактную область взаимодействия между современной психологией и пастырским душепопечением, благодаря которым неверующий психолог может воочию убедиться в том, что Церковь имела богатый опыт реальной психологической помощи еще задолго до того, как были сделаны фундаментальные научные открытия в области психологии, а пастырь - узнать о иных принципах душепопечения (т.е. психологической помощи), которые сформулированы в современной психологической науке" (14). Следует упомянуть также взгляды и методы «церковно-приходских психологов», которые считают целесообразным «принимать только тех прихожан, которых направляет на консультацию батюшка. Перед началом работы, психолог, часто вместе с человеком, пришедшим на прием, молились перед иконами, прося Бога о помощи в работе. Но самое главное - это то, что человек, которому нужна помощь, имеет бесценную возможность исповедоваться, причащаться, читать Священное писание, молиться, посещать святые места». (3).
Ниже приведены своеобразные credo предлагаемые практикующими психотерапевтами коллегам, осуществляющим помощь в парадигме традиционной (христианской, православной) духовности (цит. из Интернет-источников, с сокращениями):
Д.Авдеев (http://www.daavdeev.ru/principals.htm)
Принципы православной психотерапии
1. Исповедание Православной веры и привнесение ее спасительной Истины и духовной чистоты в лечебный процесс. Психотерапевты, соприкасаясь с душой своего подопечного, должны иметь чувство благоговения, ибо каждый человек - обладатель величайшего дара Божиего - святыни души, которая есть образ и подобие Творца.
2. Базирование психотерапевтической деятельности на святоотеческом наследии. Обучение пациентов необходимым навыкам в аспектах самопознания, духовного совершенствования и нравственного воспитания. Содействие в воцерковлении больных и страждущих.
3. Исключение из лечебной работы методов, связанных с насилием над личностью, ложью, лицедейством, оккультно-мистических, механистических психотехник (типа программирования, кодирования и прочих) и иных душевредных воздействий.
Д.Новиков (http://www.cirota.ru/forum/view.php?subj=47138&fullview=1&order=desc)
Принципы работы православного психотерапевта
Верим в Единаго Бога Вседержителя, Который содержит в своей силе и власти все мироздание и промышляет о всем человечестве, отдельных народах и конкретных людях. Поэтому отношения человека и промышляющего о нем всемогущего Бога определяют содержание жизненных кризисов, психологических проблем и психотерапевтических симптомов. Важной задачей православного психотерапевта является выявление духовной стороны проблемы или симптома, т.е. той стороны, которая касается отношений человека и Бога. Умение выявлять взаимосвязи, касающиеся отношения с Богом, являются свидетельством профессионализма специалиста.
Верим в то, что Бог сотворил не только материальный - видимый - мир, но и мир невидимый - ангельский. Ангелы - бесплотные существа, наделенные умом, волею и могуществом, которые служат Богу в попечении Его о людях. Они наставляют, защищают людей, помогают им в деятельности. Демоны - падшие ангелы, через них произошло грехопадение прародителей, действуют как враги людей. Особая форма воздействия злых духов на людей заключается в том, что они могут вселиться в людей, чтобы их мучить. В силу вышесказанного темой психотерапии является не только отношение человека к миру видимому - социуму и окружающей среде, но и к миру невидимому.
Верим, что Сын Божий воплотился и вочеловечился ради нашего спасения, в частности избавления от греха. Человек до пришествия Сына Божия мог различать добро и зло и противиться злу в отдельных случаях, однако не мог исправить свою жизнь в целом. Изменение и перерождение человека совершается Господом Иисусом Христом. Поэтому принципиальные изменения в ходе терапии возможны только при действии благодати - спасающей силы Божией.). Терапевт в своей работе должен учитывать это и надеяться на помощь Божию.
Верим, что Священное Писание написано пророками и апостолами под действием Св. Духа и оно содержит знание о человеке и его отношении к Богу и миру, которое недоступно науке и отсутствует в светских психотерапевтических системах. Поэтому православный психотерапевт в своей работе должен, прежде всего, руководствоваться Священным Писанием как его передали и изъяснили св. Отцы, и лишь во вторую очередь идеями, почерпнутыми из светской психотерапии.
Верим, что для соединения с Богом, для преображения и освящения человека Бог основал Церковь. Основные изменения в жизни человека происходят через таинства Церкви, в которых подается благодать Святого Духа. Именно дарами Святого Духа являются такие качества как премудрость, разум, крепость, благочестие и др. (ср. Ис. 11, 1-3).
Верим, что для изменений, происходящих в уме и сердце человека, помимо воли Божией требуются усилия о стороны самого человека: Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12). Православный психотерапевт помогает делать эти усилия клиенту, оказывая ему профессиональную помощь в области самонаблюдения и самопознания, поддержки решимости оставить грех и следовать пути добродетели.
Верим, что в таинстве священства пастырю подается особая благодать для совершения таинств и наставления в вере и благочестии. Православный психотерапевт не может выполнять функции священника в душепопечении. Его задача - при необходимости помочь человеку более осознанно и ответственно заниматься делом благоугождения Богу и спасения души.
Верим, что по смерти душа продолжает свое бытие, а при кончине мира будет всеобщее воскресение мертвых, когда душа вновь соединится с преображенным телом. Посмертная участь человека определяется содержанием его земной жизни. Православный психотерапевт при обсуждении стремлений и целей клиента не ограничивается этой земной жизнью, а учитывает также перспективы жизни человека по разлучении души и тела.
9. Верим, что любой христианин не только должен веровать, но и исповедовать свою веру, т.е., по слову апостола, следует быть готовым "всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением"(1 Петр, 3, 15). Православный психотерапевт, не афишируя свою веру, должен в своей работе руководствоваться этим принципом.
С.Черняева (http://www.reshma.nov.ru/psycology/hristianska/ps_xx_1.htm)
Принципы христианской психологической помощи
Авторитет Библии и христианской духовной литературы.Авторитет здесь понимается в онтологическом плане' чем обусловлено и ценностное' и этическое' и методическое следование этому субъектами взаимодействия. Авторитет Библии позволяет психологу-христианину и человеку' обратившемуся за помощью' иметь одинаковый подход к проблемной ситуации' совместно участвовать в поиске решений на основе христианских ценностей.
Кросс-культурный' точнее' внекультурный характерПринадлежность к христианству' как правило' является более важной при осмыслении проблем' чем национальное самоопределение или общественные нормы. Христианская психологическая помощь до известной степени и внеконфессиональна' что требует от психолога знания особенностей духовной практики и вероучения основных христианских исповеданий.
Христоцентричность. Целью взаимодействия в христианской помощи является близость субъектов взаимодействия к Богу' установление более близких' личных отношений с Христом' новое понимание этих отношений. Решение проблемы' выступившей в качестве запроса' является следствием этой близости. Первоначальный запрос может быть и вовсе снят в ходе общения. Воспользуемся моделью' данной одним из христианских писателей' жившим в VI - VII вв.' Аввой Дорофеем. Бог есть центр' а люди мыслятся как радиусы' исходящие из центра. Чем ближе они подходят к центру' тем ближе становятся к другим радиусам. Близость к Богу' любовь соединяет человека и с ближними' так же как любовь к ближнему приближает к Богу.
Разделение ответственности. Отказ от воздействия и управления. Диалог христианского психолога с обратившимся за помощью всегда предполагает участие Третьего. Это снимает проблему ответственности за результат такого диалога по сравнению с другими видами психотерапевтических отношений. Если в директивных видах психотерапии ответственность лежит на психотерапевте' в гуманистической психотерапии некоторая часть ответственности - на клиенте' то в христианской психологической помощи ответственность за результат берёт на себя Помогающий' психолог является Его служителем' а ответственность за принятие помощи берёт на себя человек' за помощью обратившийся. Ответственность психолога-христианина - это ответственность не за результат' а за собственную компетентность и добросовестность.
Символичность. Многие виды психотерапии используют метафоры. Христианский психолог может привлекать христианские символы' что позволяет пользоваться энергией символа для помощи человеку.
Обращение к духовному Я Речь идёт об обращении к образу Божию в человеке' к его совести в интуиции' которая позволяет человеку осознать духовное Я. При этом психологическая консультация не должна выполнять функцию проповеди или катехизационной беседы' но иногда принимает форму со-радования Благой Вести.
Благодатная помощь таинств и молитвы. Христианская психологическая помощь предполагает совместную молитву или' по крайней мере' молитву психолога-христианина за своего клиента' а также участие субъектов помощи в Таинствах Церкви. Консультация у христианского психолога может помочь подготовиться к исповеди' но её не заменяет. Христианская психологическая помощь служит человеческой душе' помогая ей принять' вместить Благодать' подаваемую в Таинствах' прежде всего в Евхаристии.
8. Понимание греховности человеческой природы и учёт состояния человека Понимание греховности человеческой природы помогает психологу-христианину не становиться в позицию осуждения по отношению к наличному Я' принимать человека' сочувствуя его духовному состоянию. Старинное изречение "ненавидь грех' но люби грешника" является хорошей подсказкой для психолога-христианина.
Учитывая вышеприведенные «кодексы веры психотерапевта», надлежит принять во внимание следующее. Во-первых, представляется целесообразной имплицитная идентификация нашей терапевтической стратегии в качестве «православной» с тем, чтобы остановиться на более широком определении - РЕЛИГИОЗНО-ОРИЕНТИРОВАННАЯ ПСИХОТЕРАПИЯ. Это позволит не ограничивать контингент потенциальных клиентов конфессиональными рамками. Современный православный психолог С. Мьюз в рабочем определении того уровня, когда консультирование можно назвать пасторским, приводит такие пункты, как: «то, что оно проистекает из экзистенциального положения о том, что наша свобода абсолютна и безгранична, что дает возможность опираться и на мудрость науки и смирение веры и свидетельствует о любви. Не терапевт первый возлюбил клиента, но Бог изначально возлюбил их обоих. Поэтому термин «православная психотерапия» является химерой, поскольку Бог, открывающийся нам из Евангелий, Духом Святым промышляет о всей полноте Своего творения». (27) Вообще, вопрос о границах Православия является неразрешенным богословски, и нам ближе мнение чтимого подвижника о.Серафима (Роуза), который "процитировал слова современного румынского исповедника о. Георгия Кальчу: «Церковь Христова жива и свободна. Ты находишься в Церкви всякий раз, поднимая сломленного скорбью, подавая нищему, утешая больного. Ты в Церкви, когда взываешь «Господи, помоги мне». Ты в Церкви, когда ты добр и терпелив и отсекаешь гнев на брата, даже если он ранил твои чувства. Когда честно трудишься, возвращаясь домой уставшим, но с доброй улыбкой. Сострадай тому, кто рядом. Никогда не спрашивай «кто он? », но говори - «он не чужой. Он как и я - Церковь Христова" (10).
Во-вторых, нам представляется более продуктивным устоявшийся термин «психотерапия» понимать не столько как буквальную кальку с греческого «лечение душой», сколько как «психологическую терапию, то есть - клинический метод лечения патологических состояний посредством ресурсов, заимствованных из психологии. Таким образом, в фокусе внимания оказывается вопрос - как действеннее использовать эти инструменты? Здесь представляется уместным понятие «прикладное» или «клиническое» богословие. То, что постулировано - открыто, дознано, вымолено в конвенциональной религии может быть транслировано, с известной степенью адаптации, редукции, упрощения, но не вульгаризации на ситуацию страдания пациента. Терапия, таким образом, становится наукой и искусством герменевтики - толкования вечных истин применительно ко временной ситуации. От гомилетики (проповеди) ее отличает принципиальное отсутствие призыва к буквальному подражанию, а приглашение к совместному вчувствованию в элемент универсального традиционного духовного опыта.
Таким образом, ведущей техникой, равно как и фундаментальной доминантой здесь будет актуализация способности к транскрипции, понимаемой как точное и творческое соотнесение понятий, относящихся к разным уровням личностного бытия. Процесс терапии такого рода представляет собой перевод категорий духовного уровня, явлений духовного мира в сферу психического без существенных потерь качества и смысла, осуществляемый с той целью, чтобы человек незнакомый (в силу ситуационных или болезненных причин) с реалиями высшего порядка, смог выстроить свою жизнь, оказываясь не чуждым им и двигаясь по направлению к ним. Здесь больший акцент приходится на аксиологическую семантику, структурную лингвистику и бережную герменевтику, нежели чем на собственно психологические приемы, техники и интерпретации. Результатом такового успешного процесса является не просто переструктурирование личности в плоскости, но открытие возможности иной, объемной перспективы, когда актуализируется ранее блокированная способность личности к рецепции Трансцендентного миру Начала. (5).
РОП-терапия принципиально «традиционна», в том смысле, что укоренена в базисе общебиблейском (в этическом аспекте - Декалог, на эмоциональном уровне - Псалтирь), общехристианском (Нагорная Проповедь как образ трансценденции плоскостной нравственности земного «здравого смысла») и, наконец, в Православном веро-осуществлении - ортопраксии. И в этом смысле она будет парадоксально инновационной, когда миссионерски оправданным и экономически верным является включение в свод традиций непривычных явлений, событий и архетипов. Здесь будет последовательно применяться принцип «делания» - аскетически ли «умного», душевно ли «трезвенного», поведенчески ли «решительного». В ней будет осуществляться антиномия сочетания активной вовлеченности в процесс с искренней благодарностью за результат, отличный от запроса, поскольку здесь есть место доверия Промыслу. В определенном смысле верным будет утверждение того, что в рамках РОП-терапии уместно столько авторских терапевтических методик, сколько православных профессионалов отважится на деятельность в этом направлении.
Рассмотрим модель одного из РОП-терапевтических подходов, детально описанного в монографии «ЦЕЛИТЕЛЬНОЕ СОБЫТИЕ» (7). В начале условимся о не совсем привычной терминологии. Понятия «пациент», «клиент», «консультируемый» мы заменим словом «странник», а «специалист», «психотерапевт», «консультант», соответственно, словом «спутник». Подобная перестановка может помочь иначе структурировать в нашем сознании отношения внутри процесса, открыть иные измерения, высветить новые глубины смысла.
Человек, входящий в кабинет специалиста и ожидающий помощи - странник. Он, в первую очередь, странен, то есть принципиально несводим к предполагаемому о нем. Он - другой, больше или меньше, уже или шире, выше или ниже - по отношению к любой проективной конструкции, неминуемо возникающей в восприятии его специалистом. Посещение странника - милость, благословение и вызов. Вызов профессиональной компетентности и способности к нелицемерному состраданию. Явление странника несет в себе тревогу и радость, угрозу и надежду. В перспективе терапии тревога и угроза будут преодолены, утилизированы в качестве энергетического ресурса, а радость и надежда актуализированы, обоснованы и утверждены.
Вчувствуемся «во вкус» этого слова. Странник - посланец неведомой страны, где все по-другому. Странник - ранен. Странник приходит рано. Последнее означает, что мы всегда не готовы его принять, как подобает, указывает на наше несовершенство и открывающийся простор для действий и последнее. Странник приглашает в путешествие, именно через него осуществляется спутник.
Спутником уместно именовать того, кто оказывает психологическую помощь. Этим словом выражается архетипическая сущность терапии как совместного пути. Спутник не является учителем или наставником, руководителем или лидером, старцем или гуру. Его место на шаг позади. Он доброжелательный собеседник, интересный партнер, опытный гид и в то же время он не является приятелем, он лучше различает дорогу впереди и прикрывает тылы. Он не укажет единственно истинного направления, но предостережет от заведомого тупика. Он поддержит пошатнувшегося и успокоит бегущего впопыхах. Спутник существует лишь применительно к тому и для того, кто избрал его. Наше время привнесло новый элемент смысла в это слово. Спутник - это сателлит, вращающийся по орбите, центром которой является человек, пришедший за помощью. Спутник не теряет самостоятельности, но временно отказывается от доминирования своего Я, служа страннику. Положение спутника парадоксально. Он более интегрирован внутренне, специально тренирован интеллектуально и подготовлен эмоционально, но в то же время, вопреки линейной логике, не является ведущим в совместном процессе. Напряжение этого парадокса является одним из энергетических ресурсов терапии.
Потребность в получении помощи связано с ситуацией страдания странника, варьирующего в континууме от дискомфорта неудовлетворенного любопытства до невыносимого душевного мучения. В пре-трансцендентных терапиях факт переживания страдания не принимается по умолчанию как негативный или недолжный. РОП-терапия принимает страдание позитивно в том плане, что обозначает нашу принадлежность к роду человеческому, а его вольное принятие делает нас христианами. Духовная психотерапия состоялась, если странник приходит со спутником к возможности благодарности за страдание. Такого рода благодарность не является мазохистичной только в одном случае - если для клиента открывается смысл неслучайности страдания, каким бы неожиданным, незаслуженным и болезненным оно бы ни представлялось. Неслучайность может быть воспринята в различных отношениях: страдание как указание на необходимость коррекции жизненного пути (вразумление), как искупление своих или чужих (да-да, мы ответственны друг за друга) прегрешений, как возможность жертвы в знак любви, как аскетическая практика преображения себя и, держа все это в уме, совершенно необязательно пользоваться этими терминами, важно, чтобы в сердце странника возник проблеск такого рода осознавания, принятия, и как свидетельство ответа вверх - благодарности.
Сущностным моментом РОП-терапии является трансляция традиции в современную среду без потери смысла Вечности, то есть доступная нашему адресату транскрипция смысла без повреждения керигмы. В этом аспекте наша терапия позиционируется дисциплиной проецирования (перевода, перекодирования, соотнесения, адаптирования). Так, например, в настоящей духовной, сиречь, церковной жизни, основной осью является таинство Евхаристии, в котором происходит действительное соприкосновение человека с Богом. Проецируя это действо вниз и вширь мы, спутники, актуализируем важность момента встраивания частного в общее, личности в соборность, когда странник столь же действительно приходит к целительному осознаванию собственного неодиночества. Опыт сопричастности (причастие - если посмотреть вверх) он обретает от переживания факта встречи с неравнодушным спутником. Опыт принадлежности к человеческому роду (приобщение - вновь проецируя в сакральную область) достигается путем совместной проработки - осмысления и прочувствования традиции, - вот еще одна сфера, мало продуманная как в психологии, так и в богословии, ведь именно традиции есть нечто, структурирующее нашу жизнь. Поиск адекватных для странника традиций и анализ отказа от некоторых из них есть несомненное отличие РОП-терапии от других психотерапий. Торжественность Литургии, проецируемая в терапевтическую ситуацию, может стать фактором идентификации специфического «бесенка» противостоящего духовной психотерапии, а именно - цинизма, пошлости, толстокожего нечувствия и легкомысленного откладывания ответов на вечные вопросы для «беспроблемного» существования.
Единицей осуществления РОП-терапии является факт Встречи, когда один «образ Божий» приходит к другому. В этой встрече осуществляется таинство соборности. Вся целительная сила Церкви открывается (неспешно, неназываемо, непреложно) навстречу входящему страннику, в результате чего становится возможным восстановление целостности личности, реставрация правильной диспозиции (stavros - крест) человеческого существа по отношению к себе и миру с целью возвращения ему возможности принятия правильного выбора. Здесь находится грань, отделяющая психотерапию от религии, ибо в осознанно принятой вере выбор уже сделан. РОП-терапия, принимая положение хорошей экзистенциальной психотерапии о том, что «свобода для» выше «свободы от», простирается дальше и позиционирует выбор не как «возможность выбирать» а как «радость соглашаться». Ультимативной целью духовной терапии является совместное («соборное») со странником достижение возможности синергии - соработничества с Творцом. Выделяемые здесь этапы: а) распознавание своей миссии; б) благодарность за нее; в) через благодарное согласие - встреча с Создателем и выход за пределы заданности - восхищающий «экстазис» - личностное преображение, приводящее к выявлению Богоподобия - «через заданность к данности» или от «образа к подобию».
Задав формат нашей терапии введением новых категорий и положив в фундамент процесса антроподицию отношения к страданию, мы попытаемся идентифицировать образ профессионала терапии - спутника. Обозначим то, чем быть спутнику проникнутым, а стало быть, в известном смысле, «энергетически насыщенным», с тем, чтобы странник смог ощутить себя в «атмосфере», в «ауре», в «поле взаимодействия» посредством четырех (мнемонически) «Б» мотиваций, определяющих явление терапевта в мире клиента: благодарности, благоговения, богообщения, бессилия.
Благодарность. Есть первая заповедь - «Возлюби Бога своего всем сердцем…». О том, что существует любовь, знают все и вряд ли, кроме любви, есть хоть еще одно понятие, с которым согласен каждый представитель человеческого рода относительно его позитивной ценности. Но спросим себя - что есть любить Бога? А, собственно, за что? Или почему? С какой такой радости? Невозможно логически и онтологически вместить заповеданное Свыше откровение - любить того, Кого не видел. Искренне, естественно и просто выполнить эту заповедь именно с радости, с принятия себя живым и действующим, с признания, что это произошло не случайно и не по моей воле, с исповедания как незаслуженности этой радости, так и надежды на продолжение ее в дальнейшем. Итак, простое принятие позитивного переживания «быть живым» приводит к мотивации благодарности с потребностью выразить ее. Спутник не иначе как собственным опытом сможет помочь страннику пройти участок пути, когда требуется осознанный ответ «Да» на факт бытия в мире.
Благоговение. Согласие быть, решимость жить, дерзновение «сбыться и осуществиться», придав смысл собственному существованию, открывает возможность отношения. В первую очередь, это отношение к ультимативному Источнику жизни (мы сказали бы - Богу, если б это происходило не в формате психологической помощи в ситуации клиентского запроса). И это отношение, правильно (орто-) выстраиваемое, не может быть иначе, как пронизанным благоговением: жизнь принимается, но Податель жизни непостижим, и отсюда начинается «трепет», о котором так пронзительно пишет «одинокий рыцарь веры» C. Кьеркегор (17). Критерием религиозного - в противоположность магическому, духовному - в противововес квази-душевному, диалогичному - в отличие от самодостаточного, является реальное ощущение благоговения перед Непознанным - перед «Жизнью» у честных агностиков (А. Швейцер), перед «Непостижимой Формирующей Тайной» у психологов, ищущих интеграции науки и веры (А. ван Каам). А подвижники Христианской аскезы первых веков согласны в том, что «без благоговения невозможно ни Богопочитание, ни выполнение заповедей и нет страсти вреднее дерзости - это совершенная погибель» (13). Благоговение есть специфически человеческий, то есть по-настоящему духовный аффект, проявляющийся сочетанием почтительности, смирения, прославления, стремления, иначе - напряженный парадокс напряжения между благочестивым дистанциированием с дерзновенной (не дерзкой) жаждой приближения к Святыне.
Богообщение. Здесь нет гарантии, и не может быть техник, поскольку в наших силах только готовность и надежда услышать Собеседника, но пребывание в благоговейном молчании (не в смысле отсутствия слов, а в позиции внутренней тишины, в сосретодочении, в открытости, в чувстве собственной неполноты с потребностью восполнения Свыше). Если экзистенциальная психотерапия ориентируется на смысл, то транс-психотерапия взыскует высшего - Духа. Вслед за религиозным мыслителем Н. Бердяевым, скажем: «Рациональное определение духа невозможно, это безнадежное предприятие для разума. Дух умерщвляется таким определением, он превращается в объект, в то время как он есть субъект. О духе нельзя выработать понятия. Но можно уловить признаки духа. Можно сказать, что такими признаками духа являются - свобода, смысл, творческая активность, целостность, любовь, ценность, обращение к высшему божественному миру и единение с ним. Этим рядом признаков объединяется пневма Священного писания и нус греческой философии» (8). Мы идем дальше и стараемся актуализировать не те «признаки духа» и не «производные духовности», но пригласить странника к опыту нахождения в Духе. Это обретается в сопричастности Святыне - другому человеку, Церкви, в Ее Таинствах и повседневной жизни - насыщенной, интересной, вызывающей и цельной. Подобный стиль жизни, интегрирующий физическое удовлетворение, материальную стабильность, эмоциональную гармонию, интимную радость, интеллектуальный интерес, душевное равновесие, будет неполон без качества «духовной нищеты» - жажды Абсолюта, и она восполнима лишь одним - нахождением в Богообщении, столь разнообразным и уникальным, сколь неповторима каждая человеческая личность.
Бессилие. Спутник чувствует за собой великую силу, исповедуя собственное абсолютное бессилие, действуя по принципу - от меня усердие, от Бога результат. Он говорит на разных языках, доступных восприятию его клиентов, он не закончит встречи, не будучи убежден, что он понял, принял, а значит - полюбил приходящего. Вера психотерапевта не должна быть психотерапевтическим ресурсом, это инструмент пастырского душепопечения. Религиозная идентификация психолога в хорошей психотерапии остается как бы «за кадром, на периферии», когда терапевтическая ситуация требует ее - веры - актуализации, транс-психотерапевт перестает быть в строгом смысле и первично профессионалом - он становится «братом» (бывают случаи, и «отцом», а клиент в данном случае трансцендирует рамки психотерапевтического сеттинга, и начинается иной формат целительных взаимоотношений, другие правила и возможности. И, может быть, отсюда и начинается православная психотерапия в понимании митр. Иерофея (Влахоса) (16). При этом, в нашей РОП-терапии принято положение - «… помощь тем больше, полноценнее и истиннее, чем меньше в ней может отнести к своим заслугам терапевт».
Итак, практикующий эту помощь спутник, несомненно, окажется христо-центричным в своей деятельности. Почему? Во-первых, разделяя вышеизложенные доминанты четырех «Б», он неминуемо, если он искренен в своих убеждениях и намерениях, к этому приходит. Это для себя. Во-вторых, то, как он действует для странника, метафорически сопоставимо с двумя природами Спасителя: проецируя теологический тезис на психотерапевтическую реальность, можно сказать, что он одновременно и поступает как «власть имеющий» (Новый Завет, Лк 4: 32), и он в готовности «омыть ноги» (Новый завет, Ин. 13: 5) обратившимся к нему.
«Власть» спутника состоит в том, что он уверен в возможности помощи, поскольку это его миссия, в его приветливом и благожелательном принятии приходящих, в его внутренней устойчивости, способности видеть явления в перспективе, в его неторопливости, радушии, благоволении, умении приглашать, ободрять, научать, побуждать и, при достижении навыка бесстрастности (вновь проекция из аскетического «делания»), предлагать возможную степень оценки, обличения, критики… Последнее вновь является пунктом, не принятым доселе в пре-трансцендентных терапиях, и потому определяется именно степенью как духовной, так и профессиональной зрелости спутника и осуществляется бережно и соразмерно с традиционным духовным принципом: «Даже Бог не открывает человеку того, что не в силах он вынести в знании о себе».
Готовность «умыть ноги» страннику выразится в нелицемерном стремлении спутника упокоить, разуть (а не «обуть», что в нынешнем слэнге означает «сжульничать»), из положения снизу не смущаясь удалить грязь со стоптанных ног, бережно вымыть и осушить и всего себя, со своей «властью» поставить на служение своему клиенту на время психотерапии.
Антиномичное сочетание этих мотивов деятельности нередко уже само по себе имеет целительный эффект. Странник начинает ощущать свою ценность, которая была повреждена или утрачена, он испытывает реальное чувство безусловного принятия (термин гуманистической терапии), атмосферу безопасности, в которой он может позволить себе снять доспехи своих психологических защит и регрессировать (психоаналитический термин) от своей функционально-социальной идентичности («роли» - психодраматический термин) к просто человеческому бытию, в формате осуществляющегося процесса «здесь и теперь» (термин гештальт-психотерапии). Итак, наша РОП-терапия включает в себя, не обинуясь, все, что может быть почерпнуто из хороших пре-трансцендентных терапий.
Это есть первый опыт и стадия РОП-терапии, которая может длиться от нескольких минут до нескольких лет, когда достигается аутентичное переживание общения двух человеческих бытийностей, с ясно определенными целями и задачами, когда нет преследования выгод, нет хитрости, манипулятивности, изворотливости, демонстративности, стремления к эпатажу или выдавливанию из собеседника слезливого сочувствия, и тогда странник наслаждается реальным и дивным непривычным для него чувством, что он принят, понят, любим просто за то, что он есть. Этот опыт целительной любви никак не фальшив со стороны спутника. Есть подтвержденный психологический факт, что когда человек доверчиво и уповая раскрывается перед тобой, его невозможно не полюбить. Хотя бы на терапевтический час. Назовем этот этап опытом встречи.
На втором этапе странник приглашается к покаянию. Мы, спутники, выстраивая последовательность своей помощи, держим в уме, что и Креститель и Спаситель, приступая к земному служению и встретив людей, взывают первым словом к их внутреннему отклику словами - «Покайтесь», и не случайно, что модель нашей психологической помощи выстроена как последовательность Новозаветных событий. Это и источник нашего - спутников - вдохновения, и осуществление принципа проективности архетипа, значимого в Вечности на повседневность наших странников.
Покаяние в психотерапии - особая тема. Это не может быть профанацией церковного Таинства. Это не исповедь. Это не осознание своей греховности перед Творцом, произносимое в присутствии духовника - свидетеля. Нет. Это внутриличностное движение к достижению такого психологического устроения, при котором то самое Таинство Покаяния становится возможным. Потом - желанным. Потом - необходимым.
Как это происходит? Спутник пребывает со странником в его страдании, со-разделяет его, становится сопричастным ему, что при правильном (орто-) процессе приводит клиента к прочувствованию следующего положения - если мне ситуационно плохо, а этот человек находится вольно со мной в моем падении, так я, будучи не чужд ему (раппорт, эмпатия, присоединение, трансфер - в пре-трансцендентных психотерапиях) открываю для себя возможность к восстанию, подъему. Так появляется и крепнет надежда на облегчение страдания, высветляется возможный путь. Тогда у странника, подспудно или сознательно возникает недоумение - а почему я сам не нашел пути, зачем мне понадобилась помощь, надежду на которую я действительно чувствую теперь? Чего мне недоставало? Или что мне мешало? Эти вопросы адресуются самому себе или спутнику. Возникновение такого рода вопросов и есть готовность к переменам внутри и вокруг себя, это, наконец, допущение принципа заключающегося в том, что можно потерять себя старого, отжившего, неэффективного, заблудшего, но найти себя нового. Это открытие возможности метанойи - обновления себя.
Затем, после метафорического обозначения этапов встречи и метанойи, мы обозначим третью стадию - делания и странствий. В пре-трансцендентных терапиях этому соответствуют: практика спонтанности в гуманистической, проработка и интерпретация в психоаналитической, выполнение десензитивирующих заданий в бихевиоральной терапии. Заимствовав понятие делания из традиционной аскетической практики образа «Добротолюбия», мы в РОП-терапии применим это к распознаванию деструктивных паттернов внутри себя, выявление идолов, доселе подчинявших душу, идентификацию бесовских инвазий, заставляющих человека чувствовать себя порабощенным. Идет работа над идентификацией страстей лжи, трусости, алчности, похоти, саможаления, раздражения, недоверия, им же несть числа. Такт и мудрость спутника состоит в том, чтобы, во первых, осуществлять помощь на доступном (как правило, приземленном, обывательском, функциональном) страннику уровне восприятия этой «невидимой брани», при этом не преступая планки возможностей его восприятия и принятия, во-вторых - недопущение клишированных псевдо-церковных панацей, типа: «молись, постись, вычитывай» и, в-третьих, бескомпромиссное противостояние нравственному релятивизму и, сколь принципиальная, столь и элегантно выражаемая, нетерпимость к благодушному потворству усыпляющим напевам нынешней культуральной среды: соблазнительной и соблазняющей.
В странствиях мы соотносимся с Евангельским воспроизведением того, как в определенный период земной миссии Спасителя входила в сознание людей Благая Весть: Христос центрирует фокус восприятия внимающих Ему на привычных предметах - деревьях, полях, трапезах, богослужениях, болезнях и пере-акцентирует устоявшийся смысл, высвечивая более глубокую метафорическую значимость обыденности. Так и РОП-терапевт в событиях жизни клиента предлагает последнему «пере-пережить» их совместно, актуализируя их возможные смыслы, поднимаясь до уровня логосов явлений. Под странствиями этого психотерапевтического этапа нам представляется модель помощи, основанная на методе притч, аллегорий, допущений, фантазий. Это выстраивание причудливых и разнообразных ситуаций, посредством воспоминаний, историй, сновидений, мечтаний, несбыточных желаний. Тогда, в условно прихотливом мире, на этом безопасном полигоне, странник обретает опыт быть смелым, находчивым и непобедимым. Эта имажинативная сфера характеризуется буйством грез и пиршеством триумфа, это пространство игры, при правильном прохождении которой выявляется главное человеческое свойство - мужество противостоять самому себе. Здесь оживают детские эротические сны, тут мы разбираемся с последствиями возможностей исполнения безответственных желаний власти, безграничных денег, беспредельного успеха, безоблачного счастья. Ведь страннику не с кем об этом говорить: друзья посмеются, священник осудит, с близкими - стыдно. А ведь это есть, и остается в качестве почвы фрустрационных реакций, и это не должно быть подавленным (репрессированным), а либо сублимированным (сбывшимся в этически приемлемой форме), либо трансгрессированным (когда энергетика «страстей» благодатно преображается в перспективы духовного возрастания).
Последняя стадия терапии приводит на Голгофу. От странствий - притч, чудес, и нравственных переоценок - странник выходит в реальность оставленности спутником. Здесь испытывается верность пути и качество достигнутых изменений. Этот вновь обретенный уровень понимания своего призвания либо оказывается недостаточным и вместо ожидаемой сопричастности вновь возникает неизбывное одиночество, и тогда приходится возвращаться за помощью, либо странник переходит на новый этап, который мыслится нами как вознесение. Это то, что находится уже за рамками психологической помощи, но было достигнуто благодаря ей. Здесь странник входит в Церковь, которая собственно и является «Небом на земле» и (или) обретает дар, противоположный страданию, приведшему его к РОП-терапии - состояние жизнелюбия в соединении с благодарностью Творцу за это. В экзистенциальной терапии сделано важное открытие: «Страх смерти находится в обратной зависимости относительно удовлетворенности качеством жизни». Мы же идем еще дальше и утверждаем, что человек настолько неподвластен смерти и причастен теозису, насколько он находится в состоянии благодарного и благоговейного и благословленного «Источником Благих и Жизни Подателю» жизнелюбия.
Подробнее остановимся на отличительном признаке любой духовно-ориентированной терапии и РОП-терапии - на отношении к эмоциональному страданию как основному фактору, вызывающему к бытию процесс психотерапии. Специалисты пре-трансцендентных направлений полагали, что сам процесс осознавания - инсайт - является терапевтичным. Но РОП-терапевт делает еще небольшой шаг, приглашая своего клиента к выбору. Подсказать желаемый результат этого выбора - значит посягнуть на богоданное личностное свойство свободы клиента. Возможность меняться - от прекращения дурных привычек до целостной метанойи - есть основное качество человеческой личности. Страдание открывает и осуществляет эту возможность, в этом - основная позитивная значимость страдания.
В русском слове «страдание» можно различить три значения: «страсть» - как духовная патология, «страда» - как упорный труд и «радость» - как состояние позитива от факта преодоления чего-то тяжкого. Нравственная значимость страдания в духовных традициях человечества напрямую связана с более универсальным понятием Смысла происходящего с нами: безусловное отвержение страдания у Эпикура, обреченная неизбежность у Будды («все в мире есть страдание, порождаемое желаниями») и Христиански-благодарное принятие, вынесенное в заглавие автобиографии современного исповедника, епископа и врача: «Я возлюбил страдание» (18).
Терапевтически представляется уместным начать с признания феномена страдания сотериологически нейтральным. Как богатство или здоровье могут способствовать личностному росту или приводить к моральной деградации, так и переживание страдания может и облагораживать, и приводить к деградации нашего клиента.
Фактором, отличающим духовный подход, является принцип возможности использования энергетики страдания для катализа духовного роста. Поспешное декларирование положительности страдания во взаимодействии с клиентом недопустимо, при инфаркте в первую очередь необходима анестезия. Анестетическим инструментом РОП-терапии является со-разделение страдания согласно мудрому положению: «Разделенное счастье удваивается, разделенная боль уменьшается вполовину». Физическая боль - указание на физиологическое повреждение организма. Душевная боль - не только указатель на нравственное неблагополучие, но и признак того, что душа жива и человеку представляется возможность измениться - подняться над своим нынешним душевным устроением. РОП-терапевт бережно и точно диагностирует возможную обусловленность страдания предшествующей нравственной неправотой, будучи тактичным, сопереживающим, принимающим, обнимающим и выражающим уверенность в том, что при правильном (орто) движении совместно переживание страдания прекратится.
В пре-трансцендентных психотерапиях используются технологии. Мы в РОП-терапии ждем чуда. Это вовсе не дешевый магизм НЛП, где гарантируется результат. Наша позиция - доверчивое, а потому безошибочное упование. Мы знаем Христа, и верим Ему, и помним, что Его именем, фактом принадлежности Его Церкви нам обещаны чудеса. Когда Он исцелял, это не было ни фокусничеством, ни игрой. Его чудеса были сопряжены со смыслообразованием. Что же мешает нам полагать, что когда мы с нашим клиентом приходим к достойному Смыслу, то чудо будет даровано нам.
Теперь уместно привести то, что можно назвать, с известной долей условности, техниками РОП-терапии:
аа) различение двух возможных модусов человеческого бытия - жизни и выживания. Исходя из эмпирического наблюдения патологических стилей чувствований, убеждений, поведений наших странников, мы приходим к выводу, что противоположность жизни - это не смерть. Смерть - атрибут жизни и, в зависимости от наших мировоззренческих позиций, это либо финал, либо рубеж, за которым начинается иное состояние. А настоящий антоним жизни - выживание. Тот, кто полагает самосохранение приоритетом, обречен на неудачу. Выживание коренится в страхе перед преодолением (себя, обстоятельств, природы) и сопровождается комплексом разнообразных защитных реакций: от суеверных ритуалов до паники либо оцепенения. Тот, кто движим стремлением выжить, сдается, соглашается, беспрерывно снижая планку своих требований: внимания, сожаления, справедливости, почестей, потому что боится смерти, жизни, бедности, болезни, неожиданностей. Девиз живущего - «будет лучше», девиз выживающего - «лишь бы не хуже». Живущий счастлив, выживающий обречен быть несостоятельным. Чтобы не находиться постоянно в переживании своей несчастливости, он хочет забыться, опьяняя себя сексом, вином, насилием, деньгами, но он не может залить пожара своей неудачливости. Ему надо хоть в иллюзии быть другим. Заигравшись, в отчаянии, он бывает опасен для себя и других. Но пока он не дошел до предела, он «прогибается, давая себя опустить». В противоположность ему, живущий - ценой своего здоровья, благополучия, а бывает и жизни, выше всего поставляет свое право сказать «нет». Выживающий согласен всегда, его согласие предсказуемо и механично, впрочем, его и спрашивают-то редко, поэтому его «да» и «нет» не слишком различимы. Поэтому вершиной духовного роста является выбор модуса жизни вместо выживания и ответственное выстраданное "да", обращенное ко всему живому, реализация богоданного дара свободы, синергии с Создателем - «Да будет».
Клинический пример.
СТРАННИК (Ему чуть за 30. Очевидно, что ему неуютно в кресле; он все время срывается в интонациях от залихватского пофигизма до неизбывного бессилия): Да, вот, знаете ли, я прямо-таки несдержан. Раздражаюсь по пустякам. Могу жену обидеть, а так недавно, поверите ли, ударил... Ну подвыпил чуть-чуть. А еще ругаться могу, даже матом, на жену…
СПУТНИК: (думает - вообще, человеку в нашем падшем мире свойственно жаловаться на других, а не на себя… Что это он говорит? Когда к врачу приходил человек с жалобой типа - «я глуп» или «я деспот»? Или он свят? Тогда не ко мне. Или надо разбираться…) (Вслух и нейтрально): Тааак.. и давно эдак вас корежит? (Первый психотерапевтический момент - приглашение к выяснению того, берет ли он ответственность за свое поведение на себя или что-то не так?)
СТРАННИК: Вообще-то знаете, как женился… Ну, как все женятся… Вначале хорошая вроде, а потом ее мать приехала… У нас ребеночек, так вот она сынишку накручивает, мол папка наш и зарабатывает мало и вообще, сказок нам не читает на ночь… Бесит это меня, доктор, прямо скажу. Представляете, они теперь спектакль ребенку устраивают - сначала жена сказку расскажет, потом теща песенку сынишке споет. А что мне спать, как в утреннюю смену, так замолчи мол, ты единственного сына не любишь… И копится это, и бывало, вспылю…
СПУТНИК (присоединяясь по поверхностному типу мужской солидарности..): Ага, ну вспылишь, а как? А дальше-то что?
СТРАННИК: Да гнобят они меня, доктор.. Верите те ли, теща заставила пойти в районный психдиспансер, чтобы взять справку, что у меня все в порядке...
СПУТНИК: И вы что, действительно поперлись туда? (В речи - некое глумление для снижения драматизма, который реально осознается специалистом - этот парень просто СДАЕТСЯ, такова его характерологическая структура).
СТРАННИК: Ну да.
СПУТНИК (пытаясь применить методику гиперболы): А если бы Вас послали сдать анализ спинномозговой жидкости (крайне болезненная процедура), то же бы пошли? Или на сифилис?
СТРАННИК (качает головой): - Не знаю, лишь бы им было спокойно.
СПУТНИК: А давайте представим, что им (я имею в виду жене и теще) не будет хорошо никогда. Их кайф - Вас иметь. Это может быть так?
СТРАННИК: Я не думал об этом. Сейчас, когда вы все выстраиваете, то, наверное, так и есть..
СПУТНИК: Разбираться, почему так произошло с вами можно долго. А времени нет. Ребенок растет. Вы хотите сохранить семью. Но энергетический расклад сил в вашей семье очевидно не в вашу пользу. Вы чувствуете это? Вы ощущаете себя бессильным?
СТРАННИК: Да, я все время хочу развестись.
СПУТНИК: И это вариант. Разведетесь. Но останетесь тем же парнем, парнем, которому можно сказать «пошел вон», а потом направить в психдиспансер с раздражительностью не в меру…
СТРАННИК: Не разводиться?
СПУТНИК: Не разводиться! И не потому, что это создаст проблемы для вас. И не потому, что это грех по-церковному. А только потому, что это ничего не решит. Проблема то в вас, вы знаете?
СТРАННИК: Ну, с тем же я и пришел, точнее они меня направили.
СПУТНИК: Конечно. Точнее. С тем, что вы в какой то момент изменили своему призванию. Быть сильным в силу одного простого факта, что вы мужчина («Москва слезам не верит» (с)). Нести ответственность за все происходящее. Ведь что происходит? Вы приходите ко мне с жалобами на эпизоды вспышек действительно безобразной ярости, но ведь это ни что иное, как компенсация вашей приниженности и сдачи в плен в остальные дни… Верно?
СТРАННИК: Да. Точно, а как быть?
СПУТНИК: А вот тут сложно. Надо говорить, как сформировался ваш характер, как вы предпочитали приносить собственное разумение о добре и зле в жертву спокойствия?
СТРАННИК: Да, я приду еще. А пока что делать?
СПУТНИК: Вы знаете, очень мудрый человек наших дней, подвижник Иоанн Крестьянкин предложил так называемый «Путь добрых малых дел». Суть этого метода проста. В вашем случае постоянного отступления от своей ответственной роли в семье это могло бы быть так: ты начинаешь настаивать пусть на одной, хоть и смешной вещи… Ты говоришь, что не можешь настоять, чтобы ребенка клали спать вовремя? Так ты можешь ведь добиться хотя бы, чтобы твои тапочки дожидались тебя к приходу? Или и это слабО? Тогда может быть, чтобы чайник был горяч к твоему просыпанию? Я не знаю деталей твоей жизни… Прояви творчество и будь настойчив в достижении хотя бы одной цели. Но добейся ее. А затем вторую. И так, расширяя круг ответственности семьи перед тобой и тебя перед семьей.
СТРАННИК: Пробовал, пробовал настаивать на своем. Кажущимся мне разумным, но не получалось…
СПУТНИК: Верно. И не могло получиться, пока ты не руководствовался принципом «пусть мало, но четко и бесповоротно». Это духовный принцип. Чем течение реки в узкую плотину пойдет, тем более напор энергии, нет?
СТРАННИК: Ну да.
СПУТНИК: Ты сделаешь это?
СТРАННИК: Попробую.
СПУТНИК: Ты ничего не теряешь. А не практикуя этого пути, ну, ты понимаешь…
СТРАННИК: Понимаю…
бб) ритм: медление и действия. Смысл медления - в противопоставлении суете, в отказе от рутины, в поверке каждого шага на отсутствие лукавства, само- и взаимообмана, в постоянном возвращении к исходным стадиям и убежденности в правильности пути, в смиренном признании того, что результат не на 100% зависит от соблюдения всех правил в силу того, что мы отважились в транс-личностном процессе деятельно уповать на то, что находится принципиально вне нас. Антиномические сочетания отваги и терпения, уверенности и «трезвенного неверия себе» отсекает соблазны поспешных «прелестных само-обольщений» и претензий на «особость чудотворений». Что касается действий, то контент терапевтических встреч представляет собой совместный (в каком-то смысле, соборный) опыт оценки действий странника. Если единицей взаимодействия является встреча, то квантом действия является шаг - большой ли, малый, но предпринятый тогда, когда он был определен и осмыслен совместно со спутником. Прислушиваться к себе, говорить с подсознанием, изображать роли, удовлетворяться настоящим пониманием - все это возможно в пре-трансцендентных терапиях. Побуждение к действиям - от спутника, решительность выполнения их - от странника, «диакризис» - различение духов в произошедшем - есть практика РОП-терапии.
Клинический пример.
СТРАННИК (Обращается к психотерапевту после серьезного урологического обследования, исключившего органическую патологию. В карте диагноз: "Стрессогенное расстройство мочеиспускания". 26-летняя женщина, в удачном замужестве, работает юристом в крупной компании. Первые минуты беседы напряжена и начинает с декларации: "Сама бы я к психологу никогда бы не пришла, но раз уролог направил...")
СПУТНИК: Ну что ж, давайте попытаемся для начала разобраться. Что с Вами происходит и чем можно Вам помочь. Итак, какие проблемы?
СТРАННИК: А что Вы называете проблемами?
СПУТНИК: Ну, наверное, то, что для Вас таковым является.
СТРАННИК: У меня нет проблем. Но вы спрашивайте, если Вам надо.
(Итак, налицо ситуация сопротивления. Ее можно трактовать как страх терапевтического контакта. Ход последующей беседы подтвердил это предположение. В конце беседы она признается, что слово "психотерапевт" ее изначально испугало, но успокоение вызвал факт из прочитанной по этому поводу литературы, что это не более чем разновидность врачебной специализации, так что никакой мистики).
СПУТНИК: Мне надо... Мне надо вам помочь. А вам получить помощь. Наши цели совпадают?
СТРАННИК: Да.
СПУТНИК: Хорошо, начинаем следующий круг. Когда началось то, что привело вас к решению искать медицинской помощи?
СТРАННИК: Ну, наверное, недели две-три. Я нервничала, и у меня начались позывы в туалет. Часто, раз в полчаса.
СПУТНИК: Две-три недели?
СТРАННИК: Ну, может, полгода... А может года два-три.
(Понемножку она рассказывает всю историю. Но из тактичного приуменьшения следует: а) допущение сознательной или, нет, легкой лживости; б) стремление держать терапевтическую ситуацию под своим контролем. Оказывается, что фиксация на том, что ей может внезапно захотеться в туалет, возникло с подросткового возраста и тогда же установился ритуал - три-четыре раза перед выходом из дома сходить в туалет, а также обязательно перед, допустим, посещением спектакля, потому что в антракте она может не успеть, иногда начинает пробираться меж рядов к выходу за пять минут до окончания акта, всегда боится попасть в пробку, откуда нельзя выйти. Одно время даже вела график своих мочеиспусканий).
СПУТНИК: А можно сейчас сказать, когда та самая напряженность возникнет наверняка?
СТРАННИК: Ну, очевидно на работе... Когда разнервничаюсь... Или в метро, если не буду отвлекать себя какой-нибудь книжкой.
СПУТНИК: Ага, интересно. И что же вы читаете?
СТРАННИК: Не знаю, поверите ли... Это наверное странно сейчас, но люблю книжки про войну.. Там такие цельные и сильные личности... Ведь без этого не победить... Вообще, без убеждений как можно быть бесстрашным? Без веры как можно отдать жизнь?
СПУТНИК: Становится все интересней... Простите, а как у вас с тем, за что можно отдать жизнь?
СТРАННИК: Если о том речь, то я вообще-то верующая.
СПУТНИК: Ага... Исповедуетесь? Причащаетесь, сестренка?
СТРАННИК: Нет, нет, нет... Я к Новоапостольской церкви принадлежу, я не православная. Зачем все эти священники - посредники, какие-то святые, какие-то обряды?
СПУТНИК: Ну, если вашу мысль логически безупречно продлить дальше, то получится: "А зачем собрания верующих, зачем все эти церкви, ведь Бог Он везде...".
СТРАННИК: Ну, так далеко я не думала... Но все же знаете, православие - это же язычество наполовину.
СПУТНИК: Правда? В чем же?
СТРАННИК: Ну там, Иван Купала, Масляницы всякие.
СПУТНИК: А Православие тут при чем?
СТРАННИК: Ну, я так глубоко не копала... но все эти украшения, храмы, иконы, святые опять-таки.
СПУТНИК: Гляжу, а у тебя браслет на руке, покажи поближе... Ага, вижу, красивый... Умница, себя любишь.. А ведь это свойство человеческое - что любим, то украшаем. Верно? И еще... кто человеку по сердцу, с тем он и хочет быть. Вот от этого может и святые в Православии. Мы к ним прибегаем, чтоб с ними быть, иметь к ним отношение. Любим мы их, поскольку они любили Христа, каждый по своему, своей дорожкой…
СТРАННИК: Ну, не знаю. Допустим... А впрочем, имеет ли это отношение к моему неврозу?
СПУТНИК: Дык, есссно... Самое прямое. Вот, скажем, из нашего теологического диспута пока я почувствовал одно - ведь ты упряма?
СТРАННИК: Вот это уж точно.
СПУТНИК: Итак, можно сказать, что тому, что тебе оказывается близким, ты придаешь значимость истины... Не думая далеко, не копая глубоко...
СТРАННИК: Я об этом не думала, но вполне вероятно и похоже…
СПУТНИК: А тогда может быть справедливым и обратное - тому, чего ты боишься, а именно, оказаться в неловком положении со своим мочеиспусканием, что в принципе маловероятно, но какое нам дело до истины, раз страшно, то надо бояться, раз есть вероятность, то следует ее учитывать, итак, плевать на истину, лишь бы была значимость для меня.
СТРАННИК: Так я что-то вас не понимаю... Вы к тому, что если я стану православной, то невроз пройдет?
СПУТНИК: Если ты станешь православной, настоящей, истинной, то ты станешь богом по благодати в вечности. А боги, знаешь ли, неврозами не страдают.
СТРАННИК: Я помню, что вы только врач.
СПУТНИК: А я помню, что у тебя невроз. И помню, что обращение тебя в православие не есть моя миссия. Поэтому, делаем еще круг... В нашей науке есть предположение о том, что функция невроза в том, чтобы встряхнуть человека, о чем то ему напомнить, что-то подсказать.. Вот в твоем случае, придумай, о чем мог бы быть твой мочеиспускательный невроз?
СТРАННИК: Ну, может, в том чтоб не раздражаться, быть спокойной.
СПУТНИК: Спокойны покойники. А мы живы. И раздражение есть физиологическая функция организма. Думаем дальше...
СТРАННИК: Я должна измениться?
СПУТНИК: Ну наконе- то... Именно… Если сможешь... Иногда удобнее болеть.
СТРАННИК: А какой я должна стать, чтоб все это прошло?
СПУТНИК: Ну, скажем, такой, чтобы этот наш разговор был бы неинтересен для тебя. Чтоб он не ставил тебя перед выбором. Чтобы было не то, что спокойно, а ясно на душе. Чтобы возможности воспринимались не как опасности, а как новые веселые пути. Чтоб другие радовались, что ты христианка, а то, упомянула ты, муж напрягается?
СТРАННИК: Ну да, я ему все книжки подсовываю из нашей церкви, мол, почитай и изменись...
СПУТНИК: Вот, вот, вот... Ты сказала... Больше всего призывает людей к изменению тот, у кого самого невротические блоки к тому, чтоб меняться. Знаешь, действительно в мои профессиональные обязанности не входит прояснять твое вероисповедание. Но если это большая часть тебя, то давай вот что прикинь... Какой тебе надо стать, чтобы не из книжек, а, глядя на тебя, муж захотел бы быть христианином…
вв) одухотворенность. Предполагает известную настороженность к окончательным суждениям, приоритет принципа диалогичности бытия над правилами, установками, законами и мертвящей косностью. В сочетании с обсужденными выше медлением и опорой на опыт, это не «вседозволенность в опьяненности духом», но живость и жизненность в добродетели неосудительности. И примером, порукой, образом восприятия и действия наш Евангельский Господь - Он пьет вино, радуясь свадьбе, Он творит веселое чудо, посылая Петра вынуть монетку изо рта рыбы, Он приветливо находит общий язык с женщиной -пятимужницей. Любым действием Он придает новый смысл доселе обыденно плоскостному миру. Его поступки неожиданны и верны. Его чудеса - поучительны и легки, хотя и остаются загадочными в своих смыслах, а именно будоражащими и приглашающими к размышлению. И часто смысл ускользает… а когда мы, в силу своей неуверенности, слабости, невротичной тревоги, пытаемся сделать из Живой вести окончательный свод законов, клишировать эти смыслы на вечные времена, что-то теряется и принцип веры как диалога исчезает. Остается морализаторство, начетничество, фарисейство. Жизненность исторического Православия в том, что Оно может «встряхнуться», сбросить предрассудки и признать ошибки своих ревностных «по букве» адептов.
Клинический пример:
СТРАННИК: Мне кажется, будто Бог - это как отец, но где-то далеко живущий, письма от которого приходят все реже и реже, а мои к Нему и вовсе не доходят.
СПУТНИК: А вы не пробовали найти хорошего почтальона?
СТРАННИК: Да, наверное... не пробовала.
СПУТНИК: Или вы не решаетесь на это потому, что вы боитесь, что он слишком много попросит за свою службу.
СТРАННИК: Действительно, цена слишком высока.
СПУТНИК: Насколько высока?
СТРАННИК: Мне кажется, я должна отдать часть себя.
СПУТНИК: Вам жалко часть себя?
СТРАННИК: Нет, но не могу же я так сразу придти к священнику и сказать - вот она я какая, не могли бы вы быть моим духовником?
СПУТНИК: А вы пробовали придти и сказать?
СТРАННИК: Это неприлично.
СПУТНИК: Приличия - высокая цена?
СТРАННИК: Нет, наверное, я действительно не задумывалась о послушании, оно могло бы мне помочь
СПУТНИК: Во всяком случае, стоит попробовать, вы послушливо сделаете лишь усилие, а остальное предоставим Судьбе...
СТРАННИК: Я пойду, сегодня же пойду, спасибо вам!
СПУТНИК: Не благодарите, не размывайте вашу энергию в незначащих вежливых словах. Сохраните свой порыв до вечерней службы в храме. Священник, если сам не поможет вам, то непременно посоветует, как найти духовного отца.
гг) метагенезис. Восходящий к античности термин "катарсис" применялся для описания "очищающего душу" эмоционального потрясения, происходящего под воздействием искусства. Это явление можно интерпретировать как кратковременное интенсивное вторжение необъяснимой трагичности в размеренный бытовой уклад. В средние века обозначается драматическое противопоставление необузданности страстей и высочайшей аскетической дисциплины. Так, роскошь, разврат и лицемерие Ватикана вызвало появление нищенствующих и дисциплинированных монашеских орденов. Эпоха Возрождения обостряет гротеск сосуществования цинизма (Бокаччо, Рабле) и сентиментального благоговения (пиетизм). С развитием цивилизации дихотомия профанного и сакрального (М. Элиаде) принимает все более шокирующие формы взаимодействия. Универсальный опыт "переживания контраста", травмирующий и трансформирующий личность, прослеживается в психологических открытиях нового времени. Обнаружение репрессированных инцестуозных и деструктивных мотивов в каждом индивиде, столь виртуозно проведенное Фрейдом, будоражащая реабилитация оккультизма Юнгом, обескураживающее сведение личности до защитной оболочки перед парализующим страхом смерти, аргументированное Э.Беккером, - суть явления одной природы, отражающие положение человека перед реальностью, для него непереносимой. При разнообразии сюжетных линий выявляется общность: человек встречается с тем, что выше его, превосходит его способность к принятию. Введение в терапию термин «метагенезис» имеет целью обозначить облагораживающее переструктурирование глубинных личностных мотиваций, приближение к подлинности призвания, во-человечивание в более мудрой, прекрасной и любящей сущности. Так, метагенетическое значение Христианства - принятие Бога, возлюбившего мир до крестной смерти, а метагенезис в житиях святых мы усматриваем в следующих примерах:
1. К монаху пришла блудница, чтобы искусить его и притворно просила пустить в келью. "Отче, я заблудилась, звери меня истерзают". Монах смутился и подумал, что может оказаться виновным в ее смерти. Когда она вошла, блудный пес напал на инока. Тогда он возложил руку на светильник, говоря себе: "Смотри, можешь ли ты перенести огонь вечный"? Видевши это, девица от ужаса окаменела и сделалась как мертвая. Пришедшие утром за ней спросили: "Была ли в эту ночь у тебя женщина?" "Она и теперь здесь", - ответил старец. Показал им сожженные пальцы и сказал: "Вот, что она со мной сделала, но Бог не велел платить злом за зло", - и с этими словами поднял оживленную им женщину. После этого она покаялась.
2. Однажды обкрадывали авву Евпрения: он помогал ворам выносить из кельи находившееся в ней. Воры вынесли все и, собрав унесенное, пошли. Старец, увидевши это, опечалился. Взяв жезл, он пошел за ворами и отдавал им его, но они отказывались принять. Тогда старец, встретившись с некоторыми людьми, шедшими по той же дороге, упросил их взять жезл и передать его ворам.
3. Преподобный Пафнутий, будучи постником, никогда не вкушал вина. Когда он попал к разбойникам, их старейшина сказал: "Пей вино, иначе я тебя убью". Чтобы не ввести разбойника в грех убийства, старец взял чашу и выпил вино. Тогда старейшина разбойников сказал: "Отче, прости, что я оскорбил тебя". Пафнутий отвечал: "Верю, сын мой, что за эту чашу Господь окажет тебе милость в сей век и в будущий". Разбойник этими словами умилился, пошел за Пафнутием и спас свою душу, живя в покаянии.
4. Однажды святитель Тихон Задонский вступил в спор с юношей, хвалившимся своими атеистическими убеждениями. Ответы святителя были так метки, что юноша в пылу спора ударил его. Тогда святитель пал в ноги обидчику и просил прощения за то, что ввел в гнев. Такое смирение поразило юношу, и он сделался ревностным христианином.
Все подготовленные специалисты РОП исходят из следующего когнитивного принципа: до начала терапии клиенту присуща позиция - «Моя проблема уникальна (зачем? за что?), в то время как я такой же как все». В процессе терапии происходит терапевтическая инверсия в результате которой клиент принимает позицию - «Я подлинно уникален, любим Свыше и призван ответить благодарностью, в то время как моя проблема уже наверняка встречалась в человеческой истории и люди обязательно справлялись с подобным, находя оптимальный выход». Исходя из этого принципа, задачей РОП специалиста является определить, найти и применить тот ключевой символ/архетип, который наверняка содержится в сокровищнице традиционной духовного опыта человечества.
Клинический пример.
Эта супружеская пара обратилась к специалисту без запроса о какой-либо духовной помощи. Они, прожив два года вместе и будучи очевидно неравнодушны друг к другу, не могут найти общего языка, прийти к единой точке зрения, каждый считает, что знает, что лучше для обоих и тянет одеяло на себя.
Психотерапевт, анализируя ситуацию, припоминает нечто из апостольского послания - "жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена" (1Кор.7: 4). Спроецированное на семейную реальность этой пары, апостольское увещевание послужило триггером к инициации новой терапевтической техники.
- Ребята, я предложу вам упражнение, после которого ваша жизнь изменится. Правда это немного опасно, но, вижу, вы молоды, сильны и любите друг друга. Пожалуйста, в течении 24 часов пусть каждый из вас высказывает как можно больше желаний партнеру в уверенности, что партнер обязательно выполнит его. Так поочередно. Желание его, желание ее. Постарайтесь не быть очень брутальными, воздержитесь от разрушительных желаний, ведь по условиям задания, если один из вас повелит другому спрыгнуть с девятого этажа - это должно быть выполнено».
Они уходят, удивленные, притихшие, присмиревшие, заинтригованные. Вернувшись сутки спустя, они рассказали, что сначала поэкспериментировали с капризами друг друга - «ты меня понеси на руках», «ты своди меня в пиццерию», но потом им как-то резко, открылась необходимость бережности по отношению к партнеру и ответственность друг за друга.
дд) обращение к аскетике. В качестве примера трансляции аскетического опыта на терапевтическую реальность, мы опишем обращение к явлению так называемого «подвига юродства» и его перспективы для помощи при определенных психопатологических состояниях. Феномен юродства почти специфичен для восточно-христианской (Православной) Церкви. Без сомнения, именно здесь он представлен в наиболее «чистом» виде, а именно: преемственном, наполненным внутренней логикой т.е. экзистенциально «понятном», и иллюстративно-репрезентативном смысле. Историческая дефиниция гласит: «Зародилось юродство в египетской пустыне в конце IV в., в монашеской среде. Оттуда оно распространилось сначала в Сирию и Палестину, где впервые попало на улицы городов. Смысл юродства нам видится в том, что оно методом "встряски" напоминало христианам о взрывном, парадоксальном характере их религии. Этико-эстетическое определение этого явления звучит так: «Юродство - один из подвигов христианского благочестия, особый, парадоксальный вид духовного подвижничества, заключающийся в отречении от ума и добродетели (при полном внутреннем самосознании и душевной нравственной чистоте и целомудрии) и в добровольном принятии на себя образа безумного и нравственно падшего (безнравственного) человека». (21). Феноменологически, юродство есть решительное «подражание безумству». Последовательная имитация неадекватности. Сознательная симуляция непотребства, шутовства, обнажения, абсурда как произвольное воспроизведение сумасшествия. Известный представитель «3-ей силы психологии» В. Франкл фактически инициировал это направление в искусстве профессиональной помощи, но стиль психологизирования без учета традиций духовного опыта человечества не позволил ему довести многообещающую и, может быть, единственно действенную технику в экзистенциальном подходе, до теоретической полноты и максимума практической реализации. Метод нарочито шаржированного преувеличения симптомов невроза он характеризует так: «Задача парадоксальной интенции - взломать, разорвать, вывернуть наизнанку патологические механизмы… Парадоксальное намерение должно быть сформулировано в насколько возможно юмористической форме. Юмор дает возможность человеку занять дистанцию по отношению к самому себе и обрести тем самым полный контроль над собой. Мобилизация этой сущностной способности к дистанциированию и является собственно нашей целью в случае парадоксальной интенции»(24). В.Франкл рекомендует юмор. Но духовно-актуализирующая терапия идет дальше, рекомендации для креативного использования пациентам становятся смелее, вплоть до практики нелепицы и мнимого аморализма.
Клинический пример.
У 28-летнего менеджера, пережившего в детстве трагический развод родителей, и воспитывавшегося с тех пор матерью как «единственный мужчина в семье», сложилась удачная карьера, в силу его качеств обязательности, и семья, в которой он выступает «гарантом благополучия». Большие нагрузки по работе, злоупотребление кофе привело к тому, что однажды в самолете произошла «паническая атака», впоследствии переросшая в устойчивую фобию полетов, что привело к профессиональной стагнации, в силу того, что его работа предусматривает частые командировки. Эта ситуация сопровождалась ощущением возможного тотального краха - он не мог уйти с этой позиции, поскольку тогда он бы перестал быть «главой семьи», но не был в силах и находиться в самолете, поскольку «здесь ничто от него не зависит».
Терапевтическое взаимодействие состояло из нескольких этапов. А) Признание гипотетической возможности комфорта, покоя и благодушия, когда от тебя ничего не зависит (метафорически: салон самолета как уютная матка). Б) Признание допущения в жизни не зависящих от нас неожиданностей, характеризующихся незначительной степенью вероятности (метафорически: Мы сейчас беседуем в кабинете, но ведь исходя из принципа «все может случится» нам было бы безопаснее в чистом поле, где нет ни доли процента риска того, чтоб обвалится потолок). В) Признание нелепой природы страха авиаполетов и соглашение противостоять ей соответствующей степенью нелепого для бизнесмена поведением, а именно - если при входе в самолет нападает навязчивый страх, то ни в коем случае не успокаивать себя, а принять его как сигнал к «бесстыдству» и обратить на себя внимание пассажиров «припрыжкой на одной ножке» и громким декламированием стихов А. Барто.
ее) обращение к духоносным литературным источникам. Инициатор «психотерапии трансцендентностью» психолог и священник Адриан Ван Каам в своем подходе особо выделяет «принцип терапевтического чтения», согласно которому «участники терапевтической группы осваивают искусство формативного чтения, когда вместо умствующего критицизма они стремятся найти в тексте вдохновение для просветляющей трансценденции» (28). Попробуем построить последовательность психологической помощи, взяв за источник дневниковые записи священника Александра Ельчанинова… (15).
«Болезнь самое благоприятное время для возвращения в свое сердце, к Богу. С выздоровлением эта возможность опять отходит в бесконечную даль».
Это инициальный этап психотерапии, когда специалист знает, что именно теперь для его клиента открывается перспектива духовного возрастания и задача состоит в том, чтобы правильно (орто) прожить, прочувствовать этот период страдания как имеющий свое назидание и назначение, которое необходимо понять, принять и отпустить с благодарностью.
«Как утешить плачущих? - плакать вместе с ними».
Вот отличительная позиция православного психотерапевта: в отличие от аналитика он не будет зеркалом, в отличие от бихевиориста, он не будет наблюдателем, в отличие от гуманиста не ограничится вежливой эмпатией. Он, по мере данной ему способности к сопереживанию, отважится войти с клиентом во всю глубину страдания и боли и сам факт причастности страданию станет целительным фактором.
«Смерть, самое страшное для человека, верующему не страшна, как не страшны для крылатого существа все бездны, пропасти и падения».
Как неравнодушный свидетель тревожного состояния клиента, а любой страх, наверное, сводим к ужасу небытия, психотерапевт разделит со своим клиентом как осознание неминуемого конца земной жизни, так и упование на то, что приходя в определенное духовное состояние, человек обретает возможность воспринимать потенциально радостную бесконечность своего существования.
«Сребролюбие, казалось бы, грех второстепенный: на самом деле это грех чрезвычайной важности - в нем одновременно фактическое отвержение веры в Бога, любви к людям и пристрастие к низшим стихиям. Оно порождает злобу, окаменение, многозаботливость. В чем соблазн и яд театральности для зрителя, но главным образом для актера? - привычка жить, и притом напряженно и остро, иллюзорной жизнью, часто много острее своей настоящей будничной жизни - тщеславие».
В православном психотерапевтическом анализе происходит исследование причин, вызвавших ситуацию страдания, и обнаруживаются их корни, когда в совместно диалоге вскрываются явления различных пластов, генерирующих страдание по нисходящей и степени важности: социоисторические - физиологические - эмоциональные - когнитивные - нравственные.
«(Есть) глубокие, старые пласты, сливающиеся с родовыми и общечеловеческими, - основные, глубокие грехи, от которых, как смрадные испарения, поднимаются богохульные мысли, побуждения, всякая нечистота, чудовищные извращения...» .
От анализа индивидуальных триггеров страдания в терапии осуществляется переход к нижележащим личностным структурам, которые также имеют значение при тяжелых психопатологических феноменах. Здесь также имеется обширное поле для работы: от вскрытия роли наследственности при большинстве душевных расстройств и принятия личной ответственности до актуализации переживания причастности падшему человечеству.
Также для длительной РОП-терапевтической работы в групповом формате может быть предложено обсуждение шаг за шагом дайджеста из глубокой и пронзительной классической книги блаженного Августина «Исповедь», отстоящая от нас на полторы тысячи лет, но сохранившая свою созвучность:
«Младенцы невинны по своей телесной слабости, а не по душе своей. Я видел и наблюдал ревновавшего малютку: он еще не говорил, но бледный, с горечью смотрел на своего молочного брата (…).
В детстве моем, которое внушало меньше опасностей, чем юность, я не любил занятий и терпеть не мог, чтобы меня к ним принуждали; меня тем не менее принуждали, и это было хорошо для меня (…).
Ты же, "у Которого сочтены волосы наши", пользовался моей неохотой к учению, для наказания моего, которого я вполне заслуживал, я, маленький мальчик и великий грешник (…).
Позволь мне, Господи, рассказать, на какие бредни растрачивал я способности мои, дарованные Тобой (…).
Я воровал из родительской кладовой и со стола от обжорства или чтобы иметь чем заплатить мальчикам, продававшим мне свои игрушки. В игре я часто обманом ловил победу, сам побежденный пустой жаждой превосходства (…).
А если меня уличали и бранили, я свирепел, а не уступал. И это детская невинность? Нет, Господи, нет! позволь мне сказать это, Боже мой. Всё это одинаково: в начале жизни - воспитатели, учителя, орехи, мячики, воробьи; когда же человек стал взрослым - префекты, цари, золото, поместья, рабы, - в сущности, всё это одно и то же, только линейку сменяют тяжелые наказания (…).
Я хочу вспомнить прошлые мерзости свои и плотскую испорченность души моей не потому, что я люблю их, но чтобы возлюбить Тебя, Боже мой (…)..
Что же доставляло мне наслаждение, как не любить и быть любимым? Только душа моя, тянувшаяся к другой душе, не умела соблюсти меру, остановясь на светлом рубеже дружбы; туман поднимался из болота плотских желаний и бившей ключом возмужалости, затуманивал и помрачал сердце мое, и за мглою похоти уже не различался ясный свет привязанности (…).
Я прибыл в Карфаген; кругом меня котлом кипела позорная любовь (…). Я был любим, я тайком пробирался в тюрьму наслаждения, весело надевал на себя путы горестей, чтобы секли меня своими раскаленными железными розгами ревность, подозрения, страхи, гнев и ссоры (…).
Меня увлекали театральные Зрелища, они были полны изображениями моих несчастий и служили разжигой моему огню (…). Каждый человек, конечно, хочет радоваться. Страдать никому не хочется, но хочется быть сострадательным, а так как нельзя сострадать, не печалясь, то не это ли и есть единственная причина, почему печаль любезна? (…) Потому-то и была мила мне печаль, - не та, которая проникает до глубины души: мне ведь не нравилось терпеть то, на что я любил смотреть - рассказ о вымышленных страданиях как бы скреб мою кожу, и как от расчесывания ногтями, начиналось воспаление и отвратительная гнойная опухоль. Такова была жизнь моя, Господи: жизнью ли была она? (…).
Тянули меня к себе и те занятия, которые считались почтенными: я мечтал о форуме с его тяжбами, где бы я блистал, а меня осыпали бы похвалами тем больше, чем искуснее я лгал. Такова слепота человеческая: слепотою своею люди хвалятся. Я был первым в риторской школе: был полон горделивой радости и дут спесью (…).
В течение этих девяти лет, от девятнадцатого до двадцать восьмого года жизни моей, я жил в заблуждении и вводил в заблуждение других, обманывался и обманывал разными увлечениями своими: открыто - обучением, которое зовется "свободным", втайне - тем, что носило обманное имя религии. Там была гордость, здесь суеверие, и всюду - пустота (…).
Я жадно стремился к почестям, к деньгам, к браку, и Ты смеялся надо мной (…).
Ты поражал душу в самое больное место (…). Как был я ничтожен, и как поступил Ты, чтобы я в тот день почувствовал ничтожество мое! Я собирался произнести похвальное слово императору; в нем было много лжи, и людей, понимавших это, оно ко мне, лжецу, настроило бы благосклонно. И вот, проходя по какой-то из медиоланских улиц, я заметил нищего; он, видимо, уже подвыпил и весело шутил. Я вздохнул и заговорил с друзьями, окружавшими меня, о том, как мы страдаем от собственного безумия; уязвляемые желаниями, волоча за собою ношу собственного несчастья, хотим мы достичь только одного: спокойного счастья. Этот нищий опередил нас; мы, может быть, никогда до нашей цели и не дойдем. Он получил за несколько выклянченных монет то, к чему я добирался таким мучительным, кривым, извилистым путем - счастье преходящего благополучия. У него, правда, не было настоящей радости, но та, которую я искал на путях своего тщеславия, била много лживее. И он, несомненно, веселился, а я был в тоске; он был спокоен, меня била тревога (…).
Я больше всего удивлялся, с тоской припоминая, как много времени прошло с моих девятнадцати лет, когда я впервые загорелся любовью к мудрости. Я предполагал, найдя ее, оставить все пустые желания, тщетные надежды и лживые увлечения. И вот мне уже шел тридцатый год, а я оставался увязшим в той же грязи, жадно стремясь наслаждаться настоящим, которое ускользало и рассеивало меня (…). Нет, надо всё-таки распределить часы, выбрать время для спасения души. Великая надежда уже появилась у меня: православная вера не учит так, как я думал и в чем ее попусту обвинял. Прочь всё; оставим эти пустяки; обратимся только к поискам Истины (…).
Чтение книг платоников надоумило меня искать бестелесную истину: я увидел "невидимое, понятое через творение", и, отброшенный назад, почувствовал, что, по темноте души моей, созерцание для меня невозможно. Я был уверен, что Ты существуешь, что Ты бесконечен. Я был в этом уверен, но слишком слаб, чтобы жить Тобой (…). Я искал путь, на котором приобрел бы силу, необходимую, чтобы насладиться Тобой, и не находил его, пока не ухватился "за Посредника между Богом и людьми, за Человека Христа Иисуса", Который есть "сущий над всем Бог, благословенный вовеки" (…).
Боже Благий! Почему больше радуются о спасении души отчаявшейся, чем о человеке, которого никогда не покидала надежда? (…). Почему душа больше радуется возврату найденных любимых вещей, чем их постоянному обладанию? Это засвидетельствовано и в остальном. Победитель-полководец справляет триумф; он не победил бы, если бы не сражался, и чем опаснее была война, тем радостнее триумф. Буря кидает пловцов и грозит кораблекрушением; бледные, все ждут смерти, но успокаиваются небо и море, и люди полны ликования, потому что полны были страха. Близкий человек болен, его пульс сулит беду; все, желающие его выздоровления, болеют душой; он поправляется, но еще не может ходить так, как раньше, - и такая радость у всех, какой и не было, когда он разгуливал, здоровый и сильный! (…). Человек не будет наслаждаться едой и питьем, если не перестрадает от голода и жажды. Пьяницы едят соленое, чтобы разжечь жажду, и наслаждаются, угашая ее питьем. Обрученную невесту принято не сразу отдавать из дома: жалким даром может показаться мужу та, о которой он не вздыхал долгое время, будучи женихом.
Так всегда с радостью: возникает ли она по поводу гнусному и отвратительному, по дозволенному ли и законному: всегда большой радости предшествует еще большая скорбь. Почему это, Господи Боже мой? Ведь Ты для Себя Сам - вечная Радость. Ты никуда не уходишь, но с трудом возвращаемся мы к Тебе» (1).
Каждая психотерапия начинается с понимания клиента в категориях, оптимальных для процесса ее проведения и оценки ее эффективности.
В РОП-терапии рассматривается установление корреляции между психопатологическими и аскетическими понятийными категориями применительно к сфере личностных расстройств. Так, можно предположить, что основным типам патохарактерологии соответствуют классические формы нравственных искажений, то есть того, что в православной аскетике именуется «страстями», а в католической традиции - «восемью смертными грехами». Стиль последовательного рассуждения позволяет выстраивать клиническую ось - от нравственной дисгармонии через патохарактерологическую девиацию к физиологическому нарушению и анатомической деструкции.
Подходя к этому богословски концептуально, мы понимаем, что после некоего символического события (Грехопадение - соответственно Священному Писанию) происходит нравственная деградация человечества, передающаяся на генетическом уровне (Первородный грех - соответственно Священному Преданию). Собственно религиозная (religare - связь) составляющая человеческой натуры оказывается поврежденной, нарушается возможность живого, непосредственного, каждомоментного контакта личности с Источником бытия и человек использует собственные, автономные, выполняющие функции «протезов» существования формы жизненного стиля. Клиническая психиатрия выделила генетически обусловленные личностные типы, которые на акцентуированном уровне присущи каждому, а в декомпенсирующей выраженности приводят к диагностике психопатий.
Относительно подобных духовных деструкций, мы знаем, что они универсальны в своих проявлениях, но, говоря словами Иоанна Златоуста (5 век): «Человек не может быть совершенно свободным от страстей. Может содержать их во власти, но совершенно не иметь их не может». Ему вторит авва Авраамий - «Страсти живут и в святых, только они ими обуздываются». Так вот нашей задачей является распознать доминирующую страсть нашего клиента и на доступном ему языке попытаться привести его к осознаванию происходящего с ним. Целью этой долгой, сложной и не всегда эффективной работы является "обуздание" их, ибо находясь в их «рабстве» пациент обречен на невозможность восприятия мира как «хорошего», что вновь объясняет нам Иоанн Златоуст: «Ничто не причиняет нам столько страданий, как действующие в душе страсти. Все другие бедствия действуют отвне, а эти рождаются внутри. Хотя бы весь мир огорчал нас, но если мы не огорчаем сами себя (подчинением какой либо страсти), то ничто не будет для нас тяжким» (25).
В последней международной классификации МКБ-10 выделяются определенные типы психопатий (или патохарактерологических расстройств), знакомые на практике каждому психотерапевту. Большинство клиентов, обращающихся за помощью к профессионалу‑клиницисту, будет в его восприятии в той или иной мере соответствовать одному из вариантов данной типологии, и в зависимости от признаков личностной девиации терапевт будет выбирать стратегии психотерапевтической помощи. Аргументируя соотносимость расстройств личности со страстями («страсть - это греховный навык, вросший в душу» (11)) в диагностической системе РОП-терапии, мы делаем еще шаг к более глубокому пониманию того, что отдаляет наших клиентов от полноценной, продуктивной, радостной и благодарной самореализации в гармонии с реальностью. Далее мы попытаемся рассмотреть правомерность подобной корреляции.
F60.0 Паранояльное расстройство личности. Этот вариант "патохарактерологической защиты" характеризуется обеспечением собственной безопасности через тотальное недоверие реальности с формированием собственной интерпретации того или иного фрагмента реальности с приданием ему самодовлеющего значения. Повышенное попечение о себе происходит через уверенность исключительно в собственной правоте. Так, в соответствующем типе страсти - «Сребролюбии» - происходит процесс «идолизации» накопления материальных ресурсов, заслоняющий постепенно остальные движения души. Говоря словами прот. П. Соколова, «Сребролюбец есть богоотступник, ибо сребролюбие есть идолослужение», а последствия этой страсти таковы, что «Страсть к приобретениям заглушает часто у родителей голос природы, возбуждает ссору между братьями, наполняет пустыни убийцами, моря - разбойниками, города - клеветниками» (св. Василий Великий) (25).
F60.1 Шизоидное расстройство личности. При его наличии пациент принципиально отгораживается от окружающего мира, для него актуальны только параметры собственного Я. Данный термин происходит от греческого «схизис» - «расщепление». Это, пожалуй, самый глубокий психопатический вариант, продуцирующий разнообразные разделения как между личностью и миром, так и внутри самой личности, в результате чего образуются причудливости и парадоксы, что крайне затрудняет подлинный и живой человеческий контакт. Связь этой формы психопатологии со страстью «Гордость» достаточно очевидна для специалиста, учитывающего Откровение, согласно которому, метаисторически, первый "раскол" мироздания осуществлен дьяволом из намерения противопоставить себя Творцу. Объединяющей характеристикой шизоидов является интровертированность или обращенность ценностной ориентации вовнутрь. Оторванность от внешнего мира производит со стороны впечатление неадекватности, чудаковатости, причудливости, странности. Необъяснимые извне проявления внутренней деятельности воспринимаются как монотонные или парадоксальные. Иллюстрируем клинические проявления цитатой из аскетического сборника «Добротолюбие»: «Плотская гордость вот в каких действиях проявляется: в говорении ея бывает крикливость, в молчании досадливость, при веселости - громкий, разливающийся смех, в печали - безсмысленная пасмурность, при отвечании - колкость, в речи - легкость, слова как попало вырывающиеся без всякого участия сердца. Она не знает терпения, чужда любви, смела в нанесении оскорблений, малодушна в перенесении их, тяжела на послушание, если не предваряет его собственное желание и воля.... она более верит своему мнению, чем рассуждению старцев» (12, 2-90).
F60.2 Диссоциальное растройство личности. Ранее подобный вариант описывался как «эпилептоидный» тип личности, для которого характерно медленное тягучее накопление аффектов, преимущественно имеющих окраску обиды, что приводит к состоянию напряжения и брутальной разрядке. Здесь усматривается корреляции со страстью «Гнев», которое св. Василий Великий описывает так: «Раздражение есть опьянение души. Разгневанный сам себе не господин: не узнает себя, не узнает присутствующих, на всякого нападает, говорит, что пришло на ум; он неудержим, ругает, бьет, грозит, клянется, кричит, разрывается» (25). Переполнение нагнетающейся злобой завершается эмоционально взрывными, а порой и деструктивными реакциями, что «Добротолюбием» комментируется так: «Гнев есть припоминание сокровенной ненависти. Вспыльчивость есть мгновенное возгорание сердца. Огорчение есть досадное чувство, застревающее в душе. Ярость есть осрамление души» (12, 2-531). На одном полюсе этого расстройства доминируют чваные, невежественные, деспотичные, своенравные самодуры, на другом - угрюмые, упрямые, завистливые, ворчливые скряги. И здесь и там характерно лицемерие, злопамятность и стремление к занудной поучительности. И вновь святоотеческое суждение: «Сварливый и злонравный никогда не успокоится. Кто обличаемый в пороке молчит, тот скрывает в сердце своем памятозлобие» (12, 2-403). «От ненависти и памятозлобия рождается злословие тонкий недуг, скрытая пьявица, высасывающая кровь души»(12, 2-535).
F60.3 Неустойчивое расстройство личности. Здесь первичен волевой дефект, отсутствие способности к терпеливой длительной целенаправленной деятельности. Часто этот тип характерологических расстройств приводит их носителей к разного рода злоупотреблениям в силу легкой подверженности разнообразным соблазнам. Отсюда им присваиваются названия: безвольные или безудержные. В «Добротолюбии» читаем: «Ударами волн бросается туда и сюда не нагруженный корабль, а блудным помыслом - невоздержный ум» (12, 2-234). Такого рода люди неспособны к последовательной, длительной, целеустремленной деятельности. Непостоянство их стиля жизни проявляется частой сменой увлечений, мировоззрений, ценностей, установок, занятий и профессий. Их безудержность проявляется тенденцией к поиску все новых наслаждений. Их характеризует полное отсутствие сопротивления среде, отсутствие порядочности и брезгливости. В аскетической практике предусмотрено и корректирующее «лекарство» - «Для борьбы с духом блуда не только от всякой запрещенной пищи, пьянства и нетрезвости воздерживаться, но и от бездействия, праздности, лености, стараясь постоянным упражнением и вниканием в дело и силы свои развить и умение приобресть»(12, 2-36).
F60.4 Истерическое расстройство личности. По нашим наблюдениям, при этом расстройстве понижается адекватное самопринятие, в связи с чем потребна постоянная поддержка само-бытия через оценку другими. При этом потребность в восхищенном принятии окружающими порой доходит до гротеска. Эти личности словно не существуют, для них непереносимо одиночество, они находятся в постоянном рисунке собственных портретов с ретушированием и приукрашиванием (ложью, обязательно встроенной в этот психопатический тип). Связь со страстью «Тщеславие» тут неоспорима, поскольку «Прочие страсти просты и однообразны, а эта многочастна и многообразна» (12, 2-74). Достаточно распространенной здесь является претензия на оригинальность. Казаться непохожим на других - частый стиль поведения. Экстравагантность или отрешенность, восторженность или напускное безразличие, любая выделяющая их контрастность является маркером данного характера. В анналах судебной психиатрии описаны даже самооговоры в несовершенном преступлении, сделанные такими людьми лишь с одной целью - обеспечить общественный резонанс вокруг собственной персоны. Еще несколько деталей, углубляющих понимание данной психопатии мы находим в «Добротолюбии»: «Тщеславие весьма удобно прививается к естественным дарованиям» (12,2-542). «Диавол, в ком не мог породить тщеславия благообразием статной и блестящей одежды, в том пытается всеять его одеждою неуклюжею, неопрятною и нищенскою; кого не мог ввергнуть в сию страсть честию, того подбивает на нее уничижением; кого не мог заставить превозноситься многознанием и умением красно говорить, у того вызывает это важничаньем в молчании. Прекрасно наши старцы изображают свойство этой болести, сравнивая ее с луком и чесноком, которые по снятии одного покрова оказываются опять покрытыми другим таким же и сколько раз не снимай покров, они все оказываются покрытыми" (12,2-75).
F60.5 Ананкастное расстройство личности. Вариант принципиального недоверия реальности - окружающим и миру с убежденностью, что если следовать правилам, то можно рассчитывать на безопасность. В сердцевине личности - тревожная мнительность, которая внешне проявляется утрированной конформной добропорядочностью, гипер-ответственностью, что при переходе в невротическую симптоматику, проявляется навязчивостями и ритуалами. При этом очевиден дефицит возможности получения простых житейских радостей, словами выдающегося русского клинициста "Беззаботность и веселье редко бывает их уделом" (П.Ганнушкин). Наш контекст позволяет сблизить этот психопатический тип со страстью - «Уныние» - своеобразным сочетанием душевной обездвиженности, безвдохновленности, делания всего по принуждению, внешнему или внутреннему. «Добротолюбие» углубляет наше понимание данной психопатологии следующей формулой: «Уныние есть разслабление души» (12, 2-539), отражающей своего рода «пожухлость» подобных персонажей, пользуясь термином М.Е.Бурно (9). Характерными особенностями этого типа личностной дисгармонии являются также неуверенность в себе, нерешительность, склонность к сомнениям, потребность в неадекватной перепроверке поступков - что корреспондирует со святоотеческим: «Которая душа не мужается и не переносит с твердостию всякого искушения и всякой скорби, но огорчается, унывает, негодует, тревожится и нерадит о подвиге или даже отчаивается, как не имеющая надежды на избавление...»(12, 2-412). «Отняв всякое здравое рассуждение и возмутив сердце делает ее как бы обезумевшей и опьянелою и сокрушает и подавляет пагубным отчаянием» (12, 2-64). Примеры здесь: а) тревожная мать, трепещущая от покашливания ребенка, кутающая его и окружающая давящей гиперопекой; б) сверхдобросовестный незаметный труженик, чрезвычайно заботящийся о вверенном ему участке работы; в) «храбрец, бросающийся в атаку с зажмуренными глазами»; г) рутинер и педант. Образ мышления и действий характеризуется негибкостью и категоричностью. Любая неожиданность ставит его в тупик и рождает тревогу, нередко с вегетативными расстройствами и бессонницей. Оказываясь на административном посту, он становится буквоедом, ни на йоту не отклоняется от инструкций. В ситуации выбора, крайне тягостной для него, он предпочтет отказать: «Как бы чего не вышло». «Уныние есть изнеможение души, а душа в изнеможении, не имея того, что ей свойственно по естеству, не устаивает мужественно против искушений» (12, 2-257).
F60.6 Избегающее расстройство личности. Как явствует из названия, наиболее характерным поведенческим паттерном этой группы является избегание, то есть непринятие самого простого обязательства в жизни - просто быть. Данный вариант несомненно имеет в своей основе преимущественно негативистичный когнитивный стиль с сопутствующим сниженным аффектом. В предыдущих классификациях такого рода личности именовались «конституционально депрессивными», отсюда понятно сопряженность этого типа со страстью «Печаль». Читаем в «Добротолюбии»: «Мы не бываем в состоянии принять с обычной приветливостью посещение даже самых дорогих и нужных нам лиц, и что бы ни было ими сказано в подходящем разговоре почитается нами неуместным и лишним; и не дается им никакого приятного ответа по причине преисполнения всех изгибов сердца нашего желчной горечью»(12, 2-65). «Не та печаль, которая соделовает покаяние ко спасению несомненно верному, благопокорлива, приветлива, смиренна, кротка, приятна и терпелива... а эта мира сего печаль, - крайне ропотливая, нетерпеливая, жесткая, исполненная отталкивающей строптивости, бесплодного горевания и пагубного отчаяния" (12, 2-66). «Печаль же есть унылость души и бывает следствием гневных помыслов; ибо гнев желает отмщения; неуспех же в отмщении порождает печаль»(12, 2-253). «Благодарением прогоняя печаль от постигающих тебя скорбей, не омрачишь ты блистательной красоты мужественного благодушия» (12,2-257).
F60.7 Зависимое расстройство личности. Опять же, исходя из названия, мы можем здесь ожидать предрасположения к формированию зависимого поведения при самом широком спектре явлений, от которых наступает зависимость. В отличие от предыдущего типа, этому патохарактерологическому варианту присущ несколько повышенный аффект часто с гедонистическими мотивациями. Нам остается здесь провести соответствие со страстью «Чревоугодие», обнаружив параллели с зависимым поведением в характеристике этой страсти по описанию прп. Ефрема Сирина: «Чревоугодник трудится и сокрушается о том, чтобы наполнить чрево свое явствами; а когда поел, мучится во время пищеварения; воздержание же сопровождается здравием и трезвенностью» (25). В «Добротолюбии» тонко подмечена постепенная моральная деградация: «Страсти чревоугодия свойственно леность, многословие, дерзость, смехотворство, кощунство, прекословие, жестоковыйность, непослушание, нечувствие, пленение ума, самохвальство, высокомерная и безумная самонадеянность, любовь к миру, а за всем этим следует отчаяние - самая лютая из всех страстей» (12, 2-519). Отсутствие центрирующего стержня - common sense - здравого смысла прозревается здесь: «Ум, подавленный бременем явств, не бывает ... силен ... править кормилом рассуждения. Излишество... делает его шатким и колеблющимся». (12, 2-21). Другие аспекты данного искажения натуры описаны следующими опытными наблюдениями: «Чревоугодию паче всего сродственно сладострастное движение, неутолимая забота и нескончаемая суетность без меры» (12, 2-233). «Не только качество пищи, но и количество разслабляет душу, возжигая в ней вредоносный греховный огонь» (12, 2-21). «Множество дров разжигает великий пламень, а множество снедей питает похоть» (12, 2-230). «Скудно питаемое тело - добре объезженный конь, не рвется из рук возседающего на нем помысла, не ржет, как делает, будучи движимо страстным порывом» (12, 2-232).
В заключение, следует отметить, что подобная преемственность и поиск корреляций между современным научным знанием и выдержавшим испытание временем духовным опытом представляется нам позицией оправданной и многообещающей. Метод обнаружения взаимосвязи между духовными искажениями и психическими дисгармониями открывает перспективу обнаружения соответствующей органической патологии на уровне тела. Представленный интегративный подход может послужить местом встречи богословия и психиатрии, аскетики и психологии. Он является шагом к более глубокому осмыслению универсальных истин и открывает новые перспективы психотерапии, апеллирующей к высшим измерениям личностного бытия.
И вновь повторим постулат нашего РОП-терапевтического подхода - «Результат терапии тем качественней и выше, чем менее в достигнутом психотерапевт может объяснить своими профессиональными навыками». Что это означает? Апологию принципиального бессилия компетентности? Отнюдь! Это декларация верности здравому и научному смыслу. Непознаваемость мира и его первопричины - гносеологический факт. Возможность доверчивого упования на действие Тайны - основы мироздания - антропологический факт, ибо человеку, единственному из всего существующего в мире, присуще как знание своей ограниченности, так и вера в возможности трансцендирования этих границ. Терапия, актуализирующая это знание и эту веру, действенна, перспективна и, самое главное, достойна человечества.
БИБЛИОГРАФИЯ
Существуют различные подходы к той области возникающего знания, которое именуется православной психологией и психотерапией. В одном случае акцент ставится на богословском аспекте, при игнорировании психологического знания. В другом варианте богословие и психология рассматриваются как два параллельных направления, которые могут сосуществовать не оказывая существенного влияния друг на друга. Третий и четвертый варианты представлены некритическим отношением отдельных православных психологов и клириков к современным психотерапевтическим направлениям и техникам, попытками интегрировать данные техники и подходы в церковную жизнь. Наконец, пятый вариант можно охарактеризовать тем, что собственно православное знание о человеке рассматривается в контексте общей мировой духовной культуры, что соответствует неадекватным суперэкуменическим тенденциям и приводит к опасности растворения Православия в идее глобальной псевдодуховности.
В отличие от вышеперечисленных направлений, разрабатываемая нами концепция православно-христианского психологического знания основывается на святоотеческом учении о человеке, которое, по мнению авторов, является самостоятельным и единственным учением, адекватно описывающим природу человека. Свою задачу мы видим в применении данного учения к реалиям современной жизни в условиях глобализации и секуляризации общества. Перевод святоотеческих понятий на язык психологии и обнаружение духовного содержания в современных психологических представлениях о человеке есть две составляющие единого процесса, направленного на создание современной православной психологии и антропологии.
Исходя из сказанного, предлагается следующий план групповых формирующих терапевтических встреч, позволяющих участникам, как начинающим психотерапевтам, так и клиентам, соотнести излагаемые темы с уникальным личностным опытом:
Лекционные занятия:
Практические занятия:
1. Отработка навыков самонаблюдения.
1.1 Наблюдение мыслей.
1.2 Наблюдение за своими чувствами и желаниями.
1.3 Наблюдения в образной сфере.
2. Методы эмоционально-волевой саморегуляции.
1.4 Способы концентрации и удержания внимания.
1.5 Способы психофизической саморегуляции.
1.6 Способы эмоциональной саморегуляции.
1.7 Способы управления помыслами.
3. Техника межличностного взаимодействия.
1.8 Техника слушания.
1.9 Как увидеть Бога в человеке.
1.10 Установление контакта.
1.11 Анализ коммуникации.
1.12 Способы интервенции.
1.13 Вопросы тактики и стратегии.
4. Работа с группой.
1.14 Работа с семьёй.
1.15 Проведение групп взаимоподдержки.
Размышления над Писанием (Ветхий Завет):
Размышления над Евангелием:
Проведение групп духовно психологической взаимопомощи:
Паломнические поездки:
Добрые дела:
Обучение основам православного искусства:
Участники ставят перед собой задачу не только декларировать себя православными христианами, но и стремиться к тому жизненному пути, к которому нас призывают Святые отцы и учителя церкви. В связи с вышесказанным, одной из главных задач является задача выживания православного человека в условиях современного общества. Другой не менее важной задачей является помощь людям, оказавшимся в жизненном тупике найти более надёжное основание в жизни, нежели идея личного и социального благополучия.
Помощь в обретении смысла жизни для людей, этот смысл ищущих, является обязанностью каждого христианина. Показать, как христианство и православие могут помочь человеку в решении его жизненных проблем, - значит раскрыть в нём то подлинное начало, которое есть образ Божий в каждом из нас. Путь верующего христианина есть путь к Богу, который осуществляется в единстве с другими христианами, составляющими церковь, как тело Христово. Видеть в видимом невидимое, способность к различению духов, раскрытие в своей душе не ведомых доселе богатств, - всё это станет реальностью для тех, кто воистину ищет Бога, а не высоких духовных состояний. Быть воином Христовым - значит бороться не с внешней социальной несправедливостью, а с теми внутренними мысленными врагами, которые пытаются подчинить нас своей злой воле и всячески отвлечь от исполнения воли Божией. Именно невидимая брань будет являться одним из главных практических предметов, которые предстоит освоить участникам.
А.Г.Фомин
Цель обучения: подготовка специалистов в области религиозно ориентированной психотерапии (РОП).
Для достижения поставленной цели слушатели знакомятся с представлениями о человеке и его внутренней жизни в условиях нормы и патологии с позиции православной духовной традиции. Сопоставляя клинические и духовно-нравственные подходы к основным формам психических и психосоматических расстройств, показывается их непротиворечивость и взаимодополняющий характер. Учащиеся получают практический опыт христианского понимания духовно-психологической этиологии и патогенеза отдельных нозологических форм, обучаются диагностическим и психотерапевтическим методам, разработанным в древности святыми отцами восточно-христианской духовной традиции. Особое внимание уделяется личностному духовно-психологическому развитию учащихся.
Пояснительная записка.
По окончании изучения цикла тематического усовершенствования «Психотерапия» слушатель должен:
Знать:
Уметь:
Название тем учебной дисциплины и их основное содержание.
Основы христианского мировосприятия и православной антропологии.
Религиозный и естественнонаучный взгляд на всеобщее мироустройство. Православное учение о Боге и Его ипостасях. Мир видимый и невидимый и принципы их взаимодействия. Основы духовного мировосприятия. Место человека в универсальной картине мира и его роль во всеобщей истории. Устроение человека: дихотомическая и трихотомическая модель. Основные понятия православной антропологии.
Основы пневмодинамики в мировой истории и индивидуальной жизни человека.
Пневмодинамика - история духовного развития как всего человечества, так и отдельной человеческой личности. Духовно-психологическое понимание библейской истории: творение мира и человека, райский период, грехопадение и его последствия, всемирный потоп, история богоизбранного народа от Авраама до Христа, роль Христа в мировой и личной истории, человечество после пришествия Христова. Церковь и её роль в жизни человека. Техника анализа истории человеческой жизни с духовно-исторической точки зрения.
Святоотеческое учение о страстях.
Условия и этапы развития страсти. Классификация страстей. Рассмотрение восьми главных страстей с духовной, психологической и клинической точек зрения.
Духовная этиология и патогенез душевных расстройств.
Расстройство сил души как следствие нарушения внутренней духовной иерархичности. Роль отрицательного метафизического фактора в формировании и развитии психических заболеваний. Человек перед лицом духовного выбора: воля человека в условиях нормы и патологии. Понятия духовно психологической зависимости и одержимости как основы духовного патогенеза основных видов психических расстройств.
Духовное содержание основных видов психических расстройств.
Рассматриваются основные нозологические категории по МКБ-10 и даётся их духовно-психологическая характеристика.
Основы православной аскетики как главного инструмента духовного и душевного исцеления.
Невидимая брань и её роль во внутренней жизни современного человека. Духовный закон и его исполнение, жизнь по заповедям. Покаяние и его роль в духовной жизни. Смирение, терпение и трезвение как основы святоотеческого душепопечения. Православное учение о молитве и основы молитвенной практике. Духовная дисциплина, пост и различные виды самоограничения, как условия внутреннего возрастания. Роль церковных таинств в исцелении душевных и телесных недугов.
Практикум по технике духовно-психологической коммуникации.
Основы христианского самоанализа. Техника духовно-психологического анализа процесса психотерапевтической коммуникации. Методика религиозно ориентированной психодиагностики. Техника православного психологического консультирования. Методы краткосрочной РОП-психотерапии. Методы оказания долговременной духовно-психологической помощи. Православные принципы семейной психотерапии.
Религиозно-ориентированная групповая психотерапия.
Теоретические и методологические основы проведения религиозно ориентированных терапевтических групп. Участие в группе духовно-психологической взаимопомощи.
Религиозный подход в диагностике и лечении психосоматических расстройств.
Психофизическая проблема с духовной точки зрения. Духовный уровень регуляции основных физиологических функций. Соматическое расстройство, как следствие и как признак духовного неблагополучия. Применение методов православной аскетики в лечении разного рода психосоматических расстройств.
Обязательная литература.
Дополнительная литература.
Темы рефератов.
Программные вопросы для подготовки к экзаменам.