|
Когда клиент приступает к своей первой терапевтической сессии, главное, что его тревожит - поможет ли ему терапия[1]. Установление терапевтических отношений представляет собой настолько же большую трудность, насколько трудным является установление любых отношений, от которых ждешь чего-то существенного. При обращении же к терапевту клиент практически беззащитен: прося о помощи в конкретных жизненных ситуациях, он наглядно демонстрирует свою неспособность решить их самостоятельно. Таким образом, в терапию клиент входит в состоянии крайней уязвимости, что, надо полагать, существенно усиливает его тревогу.
Терапевту придётся иметь в виду этот факт. Придётся также суметь распознавать способ, которым данный клиент старается умерить свою тревогу. Терапевту также придётся и каким-либо образом доказывать свою способность работать с этим и грядущими проявлениями тревоги. Он может это сделать, к примеру, обсуждая с клиентом ту модель терапии, которую планирует реализовать в его случае. Чрезвычайно полезно выписать все параметры предстоящей работы и представить их клиенту перед первым занятием. Обычно хороший эффект дает и предварительная встреча, во время которой и терапевт, и клиент обдумывают, стоит ли им работать. После этого терапевт и клиент должны четко определиться, насколько желательно для них заключать контракт на терапию. Частота встреч, продолжительность сессии, количество занятий и их стоимость - все это также должно быть полностью согласовано. Подробно об этом я говорила в книге «Everyday Mysteries»[2] (van Deurzen, 1997).
На первом занятии терапевт может рассказать о своем подходе к работе, а клиент - задать любые вопросы по этому поводу. Важным оказывается закрепить за терапевтом роль наставника и его обязанность совместно с клиентом исследовать актуальные трудности жизни последнего. Возможно, терапевт представит клиенту процесс работы, как шанс, данный ему для того, чтобы осознать спектр своих возможностей и набор ограничений, которые у него имеются, а также сделать выводы относительно того и другого. При этом он сделает акцент на том, как именно они вместе, объединенными усилиями будут искать новый путь в жизни клиента. Терапевт может заявить целью своей работы прояснение тех пластов бытия, которые пока клиенту совершенно неясны.
В таком случае он предъявляет клиенту заявленную тем проблему в новом свете, освещает новые её грани, в той мере, в какой клиент не видит их самостоятельно, одновременно поощряя клиента пробовать свои силы и стараясь отыскать конструктивные и созидательные способы продвигаться вперед.
Также он упомянет о том, что его роль исключает какие-либо попытки менять или лечить клиента и что его экспертиза жизни клиента не сделают саму по себе жизнь нисколько легче, но могут помочь легче жить. Наконец, терапевт, возможно, захочет подчеркнуть, что его роль состоит не в том, чтобы быть заменителем отца, матери, брата, сестры, друга, супруга или любовника, а в том, чтобы быть клиенту товарищем и проводником в его поисках собственной дороги в будущее.
Построенное на этих основаниях, терапевтическое взаимодействие может быть определено как профессиональное, в рамках которого терапевт - эксперт, к которому клиент обратился и которого он нанял. При этом гонорар выплачивается за услуги, оказанные терапевтом по дисциплинированному и методичному исследованию способа и возможностей жизни клиента. Гонорар, таким образом, не является платой клиента ни за симпатию, ни за эмпатию, ни за другие формы эмоционального включения, но его уплата гарантирует клиенту право быть понятым, а также право учиться понимать себя. Если все перечисленное для клиента приемлемо, то можно приступать к первому этапу исследования его мира.
Вскоре можно будет убедиться, что тревога клиента по поводу вступления в терапевтические отношения зеркально отражает его тревогу по поводу прочих отношений в его жизни. Тот способ, которым клиенты справляются с тревогой при обращении к терапевту и установлению отношений с ним, как правило, служит неплохим показателем того, как они обращаются с тревогой, порождаемой самой жизнью. К примеру, если клиент очень разговорчив, и тратит усилия на то, чтобы выглядеть ответственной, хорошо организованной персоной, то, скорее всего, над задачами бытия он работает в той же перенапряженно-активной, а по сути поверхностной манере. А тот, кто остается в тени и ждет, что терапевт возьмет инициативу на себя, вероятно, и в жизни довольно апатичен. Есть масса способов, которыми люди пользуются, чтобы справиться со своей тревогой. Однако под внешним пластом «решения трудностей», большинство людей переживает тревогу как постоянно возвращающуюся угрозу.
Экзистенциальная литература уделяет роли тревоги существенное внимание (Кьеркьегор, 1844; Хайдеггер, 1927; Сартр, 1943, Мэй, 1950). В экзистенциализме тревога рассматривается как неотъемлемая часть человеческого бытия. Часть, никак не связанная со страхом. Это даже не страх страха, как многие описывают тревогу. Экзистенциальная тревога, или Angst, - то базовое ощущение беспокойства, дискомфорта, которое люди испытывают, осознавая себя. Это чувство соединяет воедино процесс самосознания и осознавание собственной уязвимости, когда сталкиваешься с возможностью собственной смерти. Это то чувство, которое является вообще непременным условием принятия бытия, непременным условием поиска себя.
Погружение в пучину бессмысленного, неосознаваемого бытия может лишь ненадолго заглушить тревогу. Если же жить так, будто ты - объект, прочный и с предрешенной судьбой, то наступление экзистенциальной тревоги может просто быть отложено, но только до тех пор, пока эта псевдоопределенность не докажет свою фальшивость на деле. Как только приходит осознание фундаментального недостатка надёжности и безопасности человеческого существования, человек вновь оказывается перед лицом обнаженной реальности бытия, и она вновь порождает тревогу.
[1] Здесь и далее в оригинальном тексте автор использует понятия «терапевт» и «клиент», априори присваивая им значение женского рода. Поскольку в русском языке слова «терапевт» и «клиент» относятся к грамматической категории мужского рода, мы будем склонять их в соответствии с правилами русской грамматики, за исключением тех случаев, где речь пойдет о конкретных терапевтах и клиентах женщинах. - Прим. пер.
[2] «Загадки повседневности» - прим. пер.
Фрагмент из книги Emmy van Deurzen «Existential Counselling and Psychotherapy in Practice». Sage Publ., 2002. Русское издание книги готовится к изданию в издательстве Ассоциации экзистенциального консультирования.