ENG
         
hpsy.ru/

../../Об источниках априорных суждений

"Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, - это звездное небо надо мной и моральный закон во мне" (И.Кант)

Развитие научной психологии представляет собой путь от кризиса к кризису. Мы не можем говорить ни об одной теории, реально обобщающей данные и факты. Все, что логично и красиво выстраивается в систему, как правило, безжизненно, а то, что подразумевается как действительное достижение, не находит подходящих определений. Вынуждаемая многообразием получаемых фактов многоречивость психологии не дает возможность исследователям понимать друг друга. И каждый современный исследователь или обобщающий свой опыт практик, или «пионер» нового направления с собственным «птичьим языком» понятий кладет свой кирпич в великое строительство Вавилонской башни психологии.

С чем связано такое положение вещей? Естественно, с точки зрения теории относительности - с позицией наблюдателя относительно воспринимаемого объекта, а, точнее, с условиями наблюдения. Сам факт, само жизненное явление не может быть обнаруженным вне нашего суждения, интерпретации, так называемой «каузальной атрибуции». Существует определенная готовность, «предуготовленность» сознания воспринимать нечто как факт, а другое - как фон. Кроме того, на еще одну особенность научных исследований, на достоверность результатов статистического анализа, указывал К.Г.Юнг. В своей работе по синхронистичности он приводит пример подсчета данных астрологического анализа совместимости супружеских пар. В том исследовании, в котором реализовывалась идея, получились куда более достоверные результаты, чем в том, в котором вослед проверялась надежность исследования на другой выборке.

Так, с одной стороны идея порождает возможность «узреть нечто», с другой стороны - готовность интерпретировать это «нечто» в соответствии с идеей.

Первым ученым, обратившим внимание на субъктивные основы познающего сознания, является немецкий философ Иммануил Кант. Рассматривая процессы познания Кант определил три сферы: разум, рассудок и чувственность. "Посредством чувственности предметы нам даются, рассудком же они мыслятся" - отмечает Кант. Эмпирический опыт, идущий от наших ощущений, сам по себе представляет собой хаотический поток. Рассудок может устанавливать определенную последовательность в данном движении. Рассудок мыслит суждениями. Чувственнось и рассудок, по мнению Канта, неразрывны и дополняют друг друга, аналогично тому, как связаны между собой содержание и форма. Рассудок не может ощущать, но чувственность не мыслит. К слову сказать, процесс восприятия в психологии так и рассматривается - как единство мыслительного - рассудочного, и ощущающего процессов. Высшей формой сознания является разум. "Всякое наше знание начинает с чувств, переходит затем к рассудку и заканчивается в разуме, выше которого нет в нас ничего для обработки материала созерцаний и для подведения его под высшее единство мышления" (И.Кант). Разум трактуется Кантом как способность, позволяющая мыслить безусловное. Такие понятия разума, которым не может быть дан в опыте никакой предмет, Кант называет "идеями чистого разума". Разделив суждения на два вида - аналитические и синтетические, Кант обнаружил, что синтетические суждения, в большей части идущие от разума, являются основаниями чувственного и рассудочного опыта. «Мы отличаем разум от рассудка тем, что называем разум способностью давать принципы» - говорит Кант. Итак, способы и формы извлечения опыта определены чем-то иным, что не содержится в самих внешних объектах.

Таким образом, ключевой момент осознания нашего жизненного - практического опыта от нас скрыт. Мы знаем - что мы воспринимаем, но вряд ли можем судить (по крайней мере, в большинстве случаев не можем), почему мы воспринимаем нечто именно таким образом. Откуда в разуме берутся такие априорные представления, которые определяют содержание и способы познания?

Рассмотрим два философских представления, предшествующих во времени кантовской теории. В концепции Декарта духовная и материальная субстанции обладают совершенно различной природой. Объединяются они только в шишковидной железе - эпифизе. Душа поддерживается Богом ежесекундно. Через духовную субстанцию в человеке реализуется Божья воля. Другое философское направление тех же времен - окказионализм считал, что не может и быть прямой связи между материальной и духовной субстанциями. Эта связь есть результат прямого вмешательства Бога, постоянное действие «чуда».

Связь между рассудком и чувственностью, как между духовной и материальной субстанцией у Канта мыслится иначе, чем в теории Декарта и философии окказионалистов. Эта связь мыслится через действия и созерцание самого человека. Непосредственное оформление мира явлений по категориальным законам осуществлятся бессознательной способностью "трансцендентального воображения". Оно действует за границами сознания, и нам кажется, что предметы независимы от человеческого восприятия. Воображение выступает посредником между рассудком и чувственностью, переводя категории на язык временных отношений и превращая их в "схемы" (например, схемой категории причин является представление о постоянной последовательности двух восприятий, первое из которых мы называем причиной, второе - следствием).

С первого взгляда такая позиция кажется созвучной представлениям А.Н. Леонтьева о структуре сознания. Область значений (обобщенных, абстрактных понятий) и чувственная ткань сознания "встречаются" благодаря личностным смыслам. Субъект наполняет значениями жизненный практический опыт, и узнает значения (и ценности) благодаря сопричастности, через переживания (чувственную ткань). Однако, в теории Леонтьева нет объяснения тому, на чем основаны сами личностные смыслы. Д.А. Леонтьев "достраивает" картину жизненными смыслами и смысловой регуляцией. Но вопрос о предельных (и запредельных) образованиях остается открытым.

Есть ли такие предельные основания в философии Канта? Центральной работой «докритического периода» Канта явилась работа «Единственное возможное основание для доказательства бытия Бога». В ней он опровергает традиционные доказательства бытия Бога, и вместе с тем выдвигает свое, «онтологическое», основанное на признании необходимости какого-то существования и отождествлении этого первосуществования с Богом. «Высшая причина природы, поскольку ее необходимо предположить для высшего блага, есть сущность, которая благодаря рассудку и воле есть причина (следовательно, и творец) природы, т. е. бог». Сомнение (как краеугольный камень философии) у Канта обретает границу, можно сомневаться во всем, что мы видим, и что думаем, но бессмысленно сомневаться в наличии трансцендентного начала. При этом сама идея Бога является у Канта не «посторонней» для человека, а «со-причастной». Бог - не столько демиург и даритель, он необходим для личного совершенствования человека. «Но откуда же у нас понятие о боге как о высшем благе? Только из идеи нравственного совершенства, которую разум составляет a priori и которую он неразрывно связывает с понятием свободной воли". Таким образом, Кант сочетает понятия Бога, высшего блага и свободной воли. Человек действует как субъект по своей свободной воле, основываясь на идее, на отношении к трансцентентному, запредельному, божественному началу.

Что говорит Кант о разуме, о действующей в разуме силе? Неизбежными проблемами самогó чистого разума Кант считает бога, свободу и бессмертие. Это-то и значит, что априорные основы разума состоят в отношении человека, в понимании им Бога, свободы и бессмертия.

Единственным действующим «фактом чистого разума» является моральный закон. Содержание категорического императива, выражающего существо морального закона раскрывается Кантом в целом ряде многообразных формулировок: "стань достоин счастья", "содействуй осуществлению высшего блага", "отнесись к другому человеку не только как к средству, но всегда также и как к цели". Цель человеческого существования Кант определяет как достижение счастья. Однако, он считает, что как бы ни представлял человек - что для него будет являться счастьем, он всегда может в этом заблуждаться, и вместо счастья обретет проблемы. Счастье, благо, может быть только дано. Человек же своей жизнью может содействовать или не содействовать этому. Следование моральному закону является условием достижения счастья. Особое внимание Кант уделяет долгу. Задаваясь вопросом о том, в чем состоят корни долга, Кант указывает: "Это может быть только то, что возвышает человека над самим собой (как частью чувственно воспринимаемого мира), что связывает его с порядком вещей, единственно который рассудок может мыслить и которому вместе с тем подчинен весь чувственно воспринимаемый мир, а с ним - эмпирически определяемое существование человека во времени - и совокупность всех целей (что может соответствовать только такому безусловному практическому закону, как моральный). Это не что иное, как личность, т. е. свобода и независимость от механизма всей природы". Так, свобода человеку становится возможной благодаря наличию в нем особого - духовного, личностного - начала, и вместе с этой свободой от природы и следованию долгу образуется соответствующее понимание порядка вещей.

Большее внимание Кант уделяет не спекулятивному (теоретическому), а практическому разуму. Именно практический разум имеет возможность воплощать представления человека о добре и зле, благе и счастьи, свободе воли и долге. Вот на чем останавливает внимание М. Мамардашвили. Кант не любил человечество в целом, но с искренним чувством любви и привязанности относился к конкретным людям. Он писал стихи в случае смерти кого-то из близих людей и в этих стихах выражал мысль о значении нравственных начал в жизни человека. "На волне эмоций Кант пишет стихотворение, где пробивается всегда одна нота: не думай истинно, чтобы поступать истинно, а поступай, чтобы мыслить истинно" (М.Мамардашвили "Кантианские вариации").

Работы Канта подводят нас к удивительному открытию! Наши априорные конструкции - способы познания и восприятия окружающего мира - в основе своей имеют живое непосредственное, осуществляемое отношение человека к человеку! Чем больше это отношение продиктовано не эгоистическим стремлением к личному благу, а достижением высшего блага (именно оно может привести нас к счастию), тем яснее мы воспринимаем "звездное небо", понимаем суть и порядок окружающих нас вещей.

Некоторые психологические теории являются весьма близкими положениям И. Канта. Это те теории, в которых источником творчества, саморазвития и самоосуществления мыслится сам человек (неслучайно и Кант сознание мыслит в единстве с самосознанием).

В своих работах С.Л.Рубинштейн особое внимание уделяет отношениям человека к человеку, этическим основам жизни. Так, например, основополагающая его работа о принципе творческой самодеятельности начинается цитатой из диалогов Платона "Скажи мне, Сократ, изучима ли добродетель?". Рубинштейн понимает задачу этики как состоящую в том, чтобы поднять человека на такой уровень бытия, где этические ценности становятся внутренними, а понимание долга и влечения совпадают.

В концепции "живого действия" В.П. Зинченко особое значение приобретает системообразущий фактор личности. Он является независимым и автономным, представляет собой точку отсчета. "О свободном действии можно говорить тогда, когда появляется внутренняя или собственная система отсчета. Она... составляет самоосновное бытийное и событийное явление (например, совесть); совесть - причина самой себя" (Зинченко В.П.). Он отмечает, что субъект, осуществляющий нравственное действие, преобразует наличное бытие.

Такое же понимание соизмеримости жизни отдельного индивида с жизнью других людей - не по внешним правилам этикета, но по глубоко внутренней связанности - звучит в идее архетипов коллективного бессознательного в работах К.Г.Юнга. К слову сказать, одним из архетипов Юнг считает совесть.

В фильме А.Тарковского "Солярис" тема нравственности и познания звучит особенно остро. Солярис чутко отзывается на отношение людей к своим образам бессознательного, сотканным из ткани Тумана. Слова "совесть" и "стыд" звучат как пределы человеческого разума. Большее доверие и любовь Криса к образу жены дает ей большую самостоятельность и реалистичность. Благодаря этой любви создается связь между человеком и чем-то неизвестным (равно как и собственным бессознательным). Не наша ли собственная душа узнается в образе океана Солярис?

История психологии дает нам примеры преобразования психики в зависимости от того, с какой точки зрения мы на нее смотрим. В период расцвета механики психическое мыслилось как механизм, состоящий из условных рефлексов. В период развития биологии - как набор инстинктов и влечений. В период развития информационных технологий (в наш век!) как набор когнитивных карт, реализующих социальные стереотипы. Бедная наша душа! В отсутствии веры и духа, из любви к нам она старается быть такой, какой мы ее мыслим... Но от того, какой она становится - душа Света (М.Метерлинк "Синяя птица") - мы и видим окружающий мир.

«Звездное небо надо мной и моральный закон во мне»...

Яновская Л.В.,

«Экзистенциальная традиция» Выпуск 12 Апрель 2008

См. также