<< Назад к
Оглавлению Анна Наталия Малаховская. Отрывок из первой части
книги «Апология на краю: прикладная мифология»
Современный Кащей не тот, что в униформе, и не тот, что в слишком роскошном костюме. Он был обыкновенным человеком, до того уж обыкновенным, что его никто не заметил, когда по всему большому городу искали следы пропавшей девочки. Не заметили ничего особенного даже и тогда, когда делали у него в доме обыск (а обыск делали потому, что у него была большая белая машина). У него был дом (целый дом на одного!), участок земли и гараж, и никому не пришло в голову поинтересоваться, что там такое находилось под гаражом. А под гаражом было построено странное, невозможное для нашего воображения сооружение типа подвала, но входить туда надо было не так, как входят в нормальные подвалы. Надо было сначала отодвинуть тяжёлый шкаф, затем - сейф, и уже потом, пятясь по ступенькам, залезать внутрь беспросветной щели. Туда он и затащил десятилетнюю девочку - в эту дыру без воздуха и без воды. Если она его не слушалась, он морил её голодом. Если пыталась кричать, бил и душил. Если она плакала, он втирал ей слёзы в щёки - чтоб она своими слезами не запачкала «драгоценные» керамические плитки в этом подвале. Он готовил еду и от всего блюда отрезал для неё крошечные кусочки (вспоминаете скупца из ирландской сказки?). Этот недочел по имени Приклопил так и держал её в невероятном рабстве: он «приклопил» её в буквальном смысле слова.
Но с чего всё это безумие, которого уж конечно «не бывает», началось?
Оно началось в то утро, когда обыкновенная, как все, девочка по пути в школу в какой-то момент очутилась на пустой улице. На улице, на которой в тот утренний час не было ни одного прохожего. Не было и ни одной машины. Машина вынырнула из-за угла, та самая белая машина, которую всё-таки в последний миг заметил кто-то из прохожих.
Через восемь лет, когда ей удалось-таки от Приклопила убежать (благодаря тому, что тот на миг отвлёкся - зазвонил мобильник), она рассказывала об этом мгновении. Увидев эту белую машину, она - маленькая девочка - почувствовала страх. Страх накатился на неё. Но она, уже испытавшая на себе все прелести сдавливающего все чувства и предчувствия сундука недоброго воспитания, с уже оскоплённым умом, как и все мы, подбодрила себя буквально такими словами:
- Ну чего ж ты боишься, не съест же она тебя, эта машина!122
Дядька Приклопил был большой и сильный, настолько сильней девочки, что все её попытки отбиваться оказались бесполезными. А крик застрял у неё в горле. И его белая машина действительно «съела» её, как и его беспросветный подвал.
Ритуалы обряда инициации «отбивали» у пробантов все органы чувств для того, чтобы все на время отменённые, как бы отметённые способности потом, после окончания испытаний, прихлынули к ним с невиданной до тех пор силой. Испытуемые, подвергавшиеся временному ослеплению, прозревали в более глубоком смысле этого слова, через погружение во временную неспособность слышать они лишались обычной глухоты и получали способность не только слушать, но и действительно слышать. То же самое относится и ко всем остальным способностям восприятия. В особенности - к тем, которыми решила пренебречь уже наученная привычным нам всем опытом десятилетняя школьница.
Похожая история произошла и с пожилым кассиром, который однажды утром продавал билеты на самолёт. Среди покупателей один особенно бросился ему в глаза. Этот мужчина выглядел, по словам кассира, как воплощение ненависти, как сгущённое, в одно лицо вместившееся зло. Кассир был ошарашен. Есть законы, предписывающие проверять пассажиров, желающих лететь на самолёте, на наличие у них металлических предметов, взрывоопасных веществ и оружия. Но нет ещё таких приспособлений, которые могли бы просвечивать пассажиров на предмет невыразимой, неподъёмной ненависти.
- Что я мог сделать? - спрашивает этот кассир теперь, потому что это утро было утром 11-го сентября 2001 года, и он своими руками продал билет тому самому террористу, который вонзил самолёт в первую башню небоскрёба торгового центра в Нью-Йорке. Кассир продал ему билет не потому, что не догадывался, кому продаёт, но потому, что никак не мог применить своё знание. Нет таких законов и нет таких рентгеновских аппаратов.
А это значит, что надо раз и навсегда понять, что любая «акула», даже та, которой «не бывает», может в любой момент вынырнуть из-за угла (как та белая машина) и что надо вывернуться из того, что мы называем нашим вполне обыкновенным современным умом. Надо понять, что это - тот самый «разум», который дал нам «вместо сердца - пламенный мотор», то есть заменил наше сердце на бумажное и железное, не способное воспринимать то, что нам совершенно необходимо воспринять для того, чтобы выжить.
-
122 Natascha Kampusch, «3096 Tage», Verlag List, Wien, 2010.