<< Назад к
Оглавлению Анна Наталия Малаховская. Отрывок из первой части
книги «Апология на краю: прикладная мифология»
Накопилось много дорог за спиной, и все они привели нас кружными путями к тому самому яблоку, с которого мы начинали свой путь. И мы не узнали ещё, что это за яблоко на этот раз, то ли тот настоящий запретный плод, за который изгнали кого-то когда-то с приятного места, с их, между прочим, родины… То ли запретный плод, а может быть и отравленное яблоко, которым наградила завистливая мачеха Белоснежку. Столько уже всякого плохого наговорили нам сказки и мифы всех народов про это яблочко, что просто не верится и страшно подойти поближе и взять его в руки. И всё-таки давайте сделаем шаг ему навстречу. Что, провалится земля под ногами? Нет, не рухнула. И земля цела, и ноги в густой шёлковой траве, и то яблочко, что мерцает нам навстречу из яркой листвы и словно бы просится в руки. Мало того, что просится, а прямо и говорит человеческим голосом: а съешь-ка ты моего яблочка, - говорит, стало быть, не яблоко, а его мать, высокая яблоня, что приклонила к нам ветви и говорит: вот съешь, и тогда спасу, укрою и тебя от всех гусей-лебедей, от всех тех напастей, что навели на тебя недобрые нехорчелы, которые, да, с глумливой ухмылочкой на устах, да, те, которые не постеснялись много чего испортить на земле, а теперь и тебе протягивают эту чашу с какой-то мерзкой вонючей жидкостью и приговаривают: пей! А то и тебя хорчелом обзовём! Сначала выпей, а потом и тебе полкопеечки от наших милллионов отсыпем!
А ты не слушай злых людей, пойди послушай лучше, что трава под ногами тебе скажет, и мерзкого вонючего ничего никогда в рот не бери.
Пройдя всеми этими путями, как внутри лабиринта, ты, оглохший поначалу, ты потерявшая на каком-то этапе и зрение, и слух, теперь прозреваешь окончательно и снимаешь все повязки с глаз, вынимаешь все затычки из ушей и начинаешь понимать то самое, чего не прошедшим сквозь ослепление и оглушение ни за что не понять. Понимаешь, кто тебя обманывает подменой, кто пытается вырвать тебе глаза и оглушить уши навсегда, или, по скромному варианту, приучить тебя «чуточку прикрывать глаза», даже если Бухенвальд за углом. Теперь ты полностью оказываешься стоящим на этой земле, среди травы твои ноги, и ты внутри всех этих голосов, не очень громких, но всё-таки, начинаешь понимать, почему яблоня протягивает тебе своё яблоко. Нет, это не яблоко раздора и тем более не запретный плод, а это то самое - вот именно, причастие. Второй этап обряда инициации, после которого, исполнив все его предначертания, ты выйдешь наружу новым человеком. Родившимся заново, родившимся, может быть, свыше. И тогда уж наверняка научишься распознавать, что тебе чирикает из листвы вот эта птица и о чём силится предупредить, и слова каких-таких птиц лучше не принимать во внимание. Ты начнёшь отзываться каждой клеткой своего ещё не запечатанного тела, живого произведения, в каждом ответвлении которого живёт живая душа, всем тем, кто шуршит и чирикает снаружи. Только тогда и тебе можно будет доверить любое открытие, только тогда ты не скатишься в ту колею, где представители твоего биологического вида калечат всех подряд и саму землю впридачу. Нет, человека, родившегося тем, кем он родился, нельзя выпускать в жизнь, не прочистив ему предварительно органов чувств. И никаких трудных испытаний недостаточно для того, чтобы произвести этот процесс очищения. Наоборот, обучение всему тому, чему учат в наше время, засоряет мозги и навешивает ещё больше сора и грязи и на уши, и на глаза, и той самой ядовитой чашей подкрадывается к губам. Обряд посвящения - это противоположность всем тем видам испытаний, сквозь которые юным человекам приходится проходить в наши дни. А если учесть опыт солдат и те испытания, сквозь которые приходится проходить им, испытания на убиение в себе милосердия, то мы скажем и не побоимся такого слова и повторим вслед за убиенной Софи Шолль: люди хуже, чем звери. И в это состояние их вводит не что-нибудь другое, а именно неправильное, ложное испытание. Тот, кого сначала заставили раздавить ребёнка, потом уже наслаждается, пытая раненых, а там и друга разрезает на куски, потому что не так надо проводить испытания, не так, чтобы озверел тот, кто от рождения чудовищем не был. Очищение от внешних раздражителей, которого требует первый этап обряда посвящения, нельзя ставить в один ряд с отсечением милосердия и со всеми прочими отсечениями, которыми богата история. Временное прохождение сквозь царство смерти (ещё не опозоренное разделением на два отсека) выводит нас наружу нагруженными волшебными подарками. И после того, как мы примем это причастие, что протягивает нам священное дерево - яблоня, и материнское животное, и несущая жизнь река, - вот именно тогда и только тогда мы и сумеем разглядеть, что это за подарки такие, и как с ними поступить, и почему яйцо, что катается по блюдцу, показывает нам всё, что есть на свете, а игла сама вышивает картины, одаряя весь мир невиданной красотой. «И пальцы просятся к перу, перо - к бумаге, минута - и стихи свободно потекут». Игла будет вышивать сама, как у Пушкина стихи писались сами, потому что волшебный подарок - он волшебный и есть, и его с неволшебными не сравнить. И не сравнивай!