<< Назад к
Оглавлению Анна Наталия Малаховская. Отрывок из первой части
книги «Апология на краю: прикладная мифология»
«Завязали руки-ноги
И пустили по дороге…»
Сначала накрепко перебинтовывали и руки, и ноги, как вору в той детской считалочке. Потом подхихикивали над матерьми, которые рвались подхватить его на руки, когда закричит. Или прямо хватали их за рукав - не смей! Избалуешь!
Когда женщинам в Камеруне показали видеофильмы о том, как матери в Германии обращаются со своими новорожденными, те не поверили: матери на такое не способны! Так могут поступать только очень, очень злые и глупые няньки!
И это - в наше-то время! А что было несколько десятилетий назад?
О том, что в начале 50-х годов прошлого века происходило в детском саду, я уже чуть-чуть рассказала в первой части этой книги. Теперь расскажу о том, что происходило после детcкого сада. Душу вытравили, оказывается, не до конца, и пришлось продолжить эту работу по пропалыванию души и после того, как ребёнка из детсадовского заключения перевели в заключение школьное. Хуже того. Да, чуть-чуть страшнее: реакция на этот метод воспитания не когда-то давно, в прошлом веке, а в веке нынешнем, двадцать первом. И реакция не школьницы, а студентки университета.
Но - всё по порядку.
В своей первой повести «Темница без оков» я сравнивала методы советского воспитания с той идеологической установкой, которой руководствовался русский царь Пётр первый при возведении Петербурга. Вот цитата:
"…В самом деле: зачем сомневаться и мучиться, выращивая город любовно и со вниманием, как садовник - свой сад? Если у человека есть железная воля и к тому же очередные стратегические задачи, ему это вовсе ни к чему. Место можно выбрать самое отвратительное - хоть прямо посреди болота; климат - пожалуй, пусть и вовсе невозможный для жизни, - лишь бы только они соответствовали тем назначенным задачам. Жертвы? О жертвах человеку с железной волей думать не приходится, на то ему и воля, чтоб считать их на тысячи, на миллионы, - и тут же сбрасывать со счётов. Изучить все науки, объездить все города, чтоб не заметить самого главного и самому не вырастить, а выбить из умирающего камня, не с любовью, а с ликованьем всевластной подавляющей воли. Ровно, по линейке, навсегда.
…Вот перед нами душа человека. Если б мы вспомнили, что она - живая, не менее живая, чем цветок, мы бы не стали кромсать её для придания ей более симметричной формы. Но к чему так долго сомневаться и мудрить? Метод есть, он ясный и проверенный. Есть и очередные стратегические задачи: сделать из человека то, с чем нам будет удобно жить. Ласковость? Это хорошо; но не слишком: вот до сих. Отрезать Это - что? Это ладно. А вот это что тут? Это нам не подходит. Яркая краска, сильный звук, неудержимое чувство? «Вот именно это в тебе мы не любим, а не тебя не любим». Где там линейка и ножницы? Спрямим линию. Вот так, блестяще. Что, завянет? Ничего, не завянет! А сильная воля на что? «Смотри, какая у тебя сила воли, как хорошо ты выполняешь своё решение!»
И вот появляется человек с сильной волей. Нравственное совершенство. Он знает всё, от сих и до сих. Ходит только по прямой, по другому не умеет. А сильная воля поможет не заметить, чего же хочет он сам, поможет выполнить стратегические задачи ведущей руки»82.
Эта повесть впервые была опубликована в самиздатском журнале «37» в 1978 году, а в 1980 году тот фрагмент из этой повести, отрывок из которого приведён выше, был опубликован в первом номере самиздатского журнала «Мария» (в официальном журнале эта повесть вышла в свет только в 1997 году). На семинаре в университете Зальцбурга в 2008 (!) году в рамках темы «Воспитание в СССР» студентки обсуждали те главы из этой повести, где речь идёт о воспитании. Австрийские девушки приводили интересные для нас сравнения с воспитанием в гитлеровское время в своей родной стране: то абсолютное послушание, которого учителя добивались от своих «подчинённых» - детей. Мартина Ланг, делавшая реферат по этой теме, была потрясена лицемерием родителей героини повести. Но в семинаре принимали участие и две студентки, приехавшие с Украины. Одна из них, Наташа Стадник, тоже сделала реферат по этому тексту. Её вывод: «Я считаю, что это преступление со стороны родителей человека, который только начинает свою сознательную жизнь, уничтожать eго с самого начала строения личности.» Другая украинская студентка, Свитлана Кияненко, не согласна с нею, не согласна и со всеми остальными участницами семинара. Привожу дословно разгоревшуюся на занятии дискуссию:
Cвитлана Кияненко (Евпатория): История рассказывается с точки зрения девочки, а не с точки зрения матери. Нужно было рассказать и её версию этой истории. Мать всегда желает лучшего для своего ребёнка.
Николь Цехентнер (Зальцбург): Я вам на следующем уроке расскажу такие истории о том, как матери хотят только лучшего для своих детей!
Мартина Ланг (Зальцбург): Нет, я не согласна, что мать всегда хочет для своего ребёнка только самого лучшего! Эта мать (из повести) не хочет самого лучшего для своей дочери. Она не разрешает ей даже рисовать.
Свитлана: Рисовать? Разве рисование - это профессия? На что нужны художники? Чтобы голодать?
Мартина: Но ведь дочь не собирается сделать рисование своей профессией, она просто хочет рисовать в свободное от школы время.
По-моему, мать ни в коем случае не имеет права так дискриминировать свою дочь. Обычно мать, естественно, хочет для своей дочери только наилучшего, но в этой истории это уж точно не так.
Свитлана: Профессия и деньги важнее, чем самореализация и, прежде всего, важнее, чем удовольствие. Эта девочка хочет только рисовать и танцевать. И не хочет учиться никакой профессии. И учёба в школе не вызывает у неё никакого интереса. Но главное, что она настроена против советской системы - это проявляется в той сцене, где её родители поют советские песни.
Мартина: В семье поют песни о войне и песни о коммунизме, а не о счастье. Девочка часто пела вместе со всеми, а её брат не пел, но ему это прощают.
Свитлана: Девочка должна идти тем же самым путём, как все, чтобы сразу привыкнуть к трудной жизни. Хотя это так и есть, что от неё всё «отрезают» (всё то, что она любит и чего она хочет), но это необходимо для того, чтобы приспособиться к системе.
Мартина: Девочка хочет иметь такие же права, как её брат, и, кроме того, хочет, чтобы мать её уважала. Хобби не мешают ребёнку участвовать в жизни общества, стать его членом. Я вижу существенное неравновесие между обязанностями брата и девочки. Его никогда не заставляют идти за покупками, а её заставляют идти в магазин даже тогда, когда она болеет.
Свитлана: Если девочка не может убирать, чистить, шить и выполнять другие домашние обязанности, она нежизнеспособна - она не существует. Женщина должна научиться укладываться в рамки в системы и непременно уметь всё это делать.
Олег Стадник (родился в 1962 году на Сахалине): Воспитывать надо так, чтобы ребёнок вписывался в рамки общества. Когда мне было 6 лет, я не хотел учиться читать. Отец заставлял меня читать, я сидел с книгой, а он стоял у меня за спиной с ремнём в руках. Я ему очень за это благодарен.
Мануэла Бауер: То, как в Советском Союзе воспитатели обращались с детьми, можно сравнить с воспитанием в Австрии во времена национал-социализма. Дядя моего дедушки был солдатом на фронте, хотя он не был приверженцем Гитлера. Когда он приехал домой в отпуск, мой дедушка, которому тогда было лет 10, тут же встретил его гитлеровским салютом. Его дядя, однако, покачал головой и сказал, что дома этому идиотизму следовать ни к чему. С тех пор мой дедушка больше не отдавал гитлеровский салют. Но в школе это быстро заметили, и его учителя жестоко наказывали его за это: они его избивали.
По этому поводу хочу привести ещё одну цитату - из воспоминаний Ингеборг Штрель, которая пошла учиться в школу во время второй мировой войны. Учительницей в той школе, где девочка училась, была её тётя Анни:
«Тётя Анни научила нас правильно отдавать гитлеровский салют, резко вскидывая правую руку. Привычное нам слово «Grüß Gott» (=«Здравствуйте») было нам запрещено, она требовала, чтоб мы приветствовали её и других уважаемых лиц новым приветствием («Heil Hitler!» = «да здравствует Гитлер».), что мне было глубоко противно. Одного мальчика, который не выполнил этого требования, она заставила держать доску, на которой было написано «Я должен приветствовать словами «Heil Hitler!». Он должен был держать эту доску на вытянутых руках очень долго, мне казалось, что целую вечность».
Кто из нас ухитрился выскочить из этого сундука, кто сам превратился в сундук? А кто всё ещё, и до сих пор, держит перед собой на вытянутых руках ту самую доску, на которой написано… Ну, о том, что на ней теперь написано, пусть каждый догадывается сам.
-
82 «Новый журнал», 3/97, Санкт-Петербург,с.127.