<< Назад к
Оглавлению Анна Наталия Малаховская. Отрывок из первой части
книги «Апология на краю: прикладная мифология»
Итак, вернёмся к мотиву сундука и заглянем ему, на первый взгляд такому невинному, в глаза. Например, тому сундуку, немаловажные сведения о котором содержатся в сказке о Марленочке (об этой сказке мы уже начали говорить в разделе о «садовой» смерти)75.
Да, эта сказка сообщает нам об этом таинственном существе кое-что просто невероятное. Самое худшее, что мы могли бы о нём предположить - это что он является своего рода саркофагом, что он - гроб. Но что он сам, такой скромненький и неприметный, мог бы укусить? И не просто - укусить, а откусить голову - с концами? Нет, уж такого мы от него ожидали!
В этой сказке, которая помогла нам справиться с пониманием «садовой смерти», есть и мотив поливания косточек убитого слезами, и мотив того дерева, которое приносит воскресение, и превращение убитого в животное. Но сейчас для нас с вами главное - это связь между сундуком, помещением в сундук братца и его убийством. Правда, это убийство не ведёт к смерти навсегда, а смерть начинает разветвляться, смерть, каким-то образом связанная с плодоносящим деревом: мальчик превращается не в дерево, но под деревом зарытые и поливаемые слезами косточки ребёнка как бы восходят по стволу к ветвям и там воплощаются в новое существо - не в волшебные плоды дерева (как у нас в «Крошечке-Хаврошечке»), а в певчую птичку, которая распевает песенку о том, кто его убил и кто съел и кто помог ожить в новом обличьи: «Моя мать, которая меня зарезала, мой отец, который меня съел, моя сестра Марленочка, искала мои косточки, собрала в шёлковый платок, положила под дерево Ваххольды, фьють, фьють, фьить, ну что я за чудесная птичка!»76
На этом месте необходимо напомнить, что убила этого ребёнка не его родная мать, а его мачеха, названная, притворная мать. А его родная мать была похоронена под тем самым деревом («Machandelboom» = «Ваххольденбаум», дерево можжевельника), которое в конце концов и принесло ему воскресение.
По сути той вести о постоянном преображении и воскресении в других, всё новых, обликах, эта сказка повторяет и мотивы Крошечки-Хаврошечки и ирландской сказки «Мойрин»: там поливаемые слезами дочери косточки матери вызвали появление не птицы, а кошечки, которая и была матерью, по её собственным словам. Но сейчас нас более всего интересует мотив утерянного было сундука: этот сундук, который у Пушкина при описании скупца выходит на первый план, удостаивается невероятной чести («верные сундуки»!), в сказках как будто бы не встречается, он схоронился где-то (в подвале?) и уж на первый план не лезет. Затомивший весь белый свет своими махинациями в наши дни, сундук, который подмигивает своими налившимися кровью монетами из-под крышки, в широко известных сказках вовсю не кричит, помалкивает. И поэтому хорошо приглядеться к тому, какую роль он выполняет в этой сказке.
В нём не деньги и не золото, а яблоки, и ребёнок хочет яблочка, мачеха говорит: «Наклонись, возьми яблочко сам!», и, когда мальчик наклоняется, она захлопывает крышку, так, что голова ребёнка отлетает. Это - такой способ убийства, с которым встречаешься нечасто.
Итак, сундук - не как гроб, а как орудие убийства, и само убийство становится возможным потому, что ребёнок наклоняется внутрь сундука взять спрятавшиеся на его дне яблоки (заметим, что не монеты, не серебро и не золото, а символ добра и плодородия, в других сказках ведущий к счастью! Как в той же самой сказке о Крошечке-Хаврошечке, например, или в сказке «Гуси-лебеди»). Мачеха, почти как библейский бог, наказывает ребёнка за его попытку дотянуться до этого доброго плода, с познанием в этой сказке как будто не связанного, но посмотрите: ребёнок наклоняется и заглядывает внутрь сундука: что там? Неужели без любопытства мог обойтись этот момент, когда взгляд мальчика проскользнул в тёмные пределы внутреннего мира, затхлого и заскорузлого, этого старого или и вовсе древнего, с незапамятных времён на чердаке или в подвале пребывающего вместилища непонятно чего? То ли яблок, то ли богатств, то ли просто всякого хлама и рухляди.
- Что там такое? - спрашивают глаза ребёнка, вперяясь во все эти подробности изнаночного пространства, -
- А там смерть тебе, - отвечает кто-то, - и крышка захлопнулась - по шее.
Крышка сундука захлопнулась, может быть, не по своей воле, наверняка был кто-то, кто руководил её действиями, её кровожадным краем, но дело сделано, и сделанного не воротишь…
О том, каким образом в названных сказках удалось переломить это непреодолимое, мы уже говорили в разделе о садовой смерти. А теперь попробуем ещё пристальнее приглядеться к самому сундуку.
-
75 «Vor dem Machandelboom», Brüder Grimm, «Kinder und
Hausmärchen», Reclamverlag 1984, S.119-127.
76 «Mein Mutter der mich schlacht,
mein Vater der mich aß,
mein Schwester der Marlenichen
sucht alle meine Benichen,
bind't sie in ein seiden Tuch,
legt's unter den Machandelboom.
Kywitt, kuwitt, wat vör'n schöön Vagel bün ik!» (Там же,
s.124).