<< Назад к
Оглавлению Анна Наталия Малаховская. Отрывок из первой части
книги «Апология на краю: прикладная мифология»
Свой путь земной пройдя до середины, Данте отправился в воображаемое путешествие по этому хорошо описанному в его религиозной системе ареалу, в котором не нашёл ничего хорошего, никаких золотых прожилок и никаких волшебных подарков тем более, а только всякую гадость, и ещё гаже, и ещё противнее. Кстати, и наши герои, Паоло и Франческа, мятутся в этом безысходном пространстве, не превознесённые, нет, отнюдь не воспеваемые как герои за силу своей любви, а проклинаемые как «грешники», и причём ещё к тому же и «навсегда». О том, как там, в описанном не одним Данте пространстве, на самом глубоком этаже, лязгают зубами некие хвостатые и рогатые черномазые, как кипят котлы… Но - стоп! Этот ареал в таком негативном описании нам всем давно знаком, это о плодотворной и чреватой подарками сути подземного царства нам приходится узнавать с удивлением. Царство смерти в монотеистических религиях (см. у современного католического епископа Райнхарда Маркса о возникновении нетерпимости4) разделено на два непримиримых лагеря, на нечто нестерпимо ужасное (ад) и на столь же невыносимо прекрасное (рай). Одно из последствий этого стремления как можно скорее попасть в рай - это акции террористов-самоубийц (дерево познаётся по плодам!). Недаром один из фильмов, посвящённых этой тематике, называется «Paradise now». Менталитет этого рода людей кажется нам настолько невместимым, что стоит привести полностью диалог между взрослым любителем рая и его совсем ещё юным родственником:
«Как может смерть стать радостью? Как может смерть стать счастьем? Когда аль-Хуссейн спросил своего племянника, ещё не достигшего переходного возраста, аль-Кассема «Как тебе нравится вкус смерти, мой сын?» - тот ответил, что он слаще мёда. Как может быть омерзительный вкус смерти слаще, чем мёд? Только благодаря убеждению, идеологии и вере, благодаря восторгу и самоотдаче»5. Пять причин преображения статуса смерти, перечисленные в конце этого отрывка, показывают, каким образом можно переиначить смысл понятия даже и обходясь без его переименования, чтобы превращать человеческие существа в слепые инструменты, годные для осуществления политических целей.
Однако, каким бы «сладким» ни провозглашался вкус смерти в этой религиозной системе, никому из верующих не приходит в голову сбегать даже и в рай для того, чтобы одолжить там некий волшебный подарок или позаимствовать невероятные таланты. Кстати, такие таланты по представлению этих верующих, если и хранятся где-то, то почему-то не в раю, а как раз в противоположном отсеке посмертного мира (когда говорят, что, например, Паганини получил свой гениальный талант от представителя этого негативного отделения, того, который с рогами и с хвостом).
Разложившееся сначала только в умах разлагателей (развратников) посмертное пространство уже не несёт никакой целебной функции для живущих на «этом» свете.
В рамках этой системы ценностей человек только для того и живёт, чтобы после смерти не попасть в ад. Существовали ли такие подробные и сладострастные описания ада в других религиях? Откуда это отношение к смерти как к пугалу, а вернее - её инструментализация в качестве страшилки? С одной стороны, смерть - добровольная - самого Иисуса рассматривается как нечто в высшей степени положительное (по этой идеологии он именно своею смертью, а не чем-то другим, и спасает мир), но пространство смерти - то, что в религии, отражением которой служат сказочное повествование, было плодородной почвой для земной жизни - теперь превращается в пустырь, где может свободно резвиться извращённая фантазия неудовлетворённых в земной жизни, высохших и закостенелых в своей безысходности стариков. Для которых власть оказалась слаще любви, престиж - важнее плодородия (…)
Конечно, сразу бросается в глаза, что с такой страшилкой в руках, как расписанный во всех подробностях ад, легче всего добиться власти (той, которую имел в виду Кащей), а к тому же и денег (именно продажа индульгенций до того возмутила Лютера, что побудила этого когда-то смиренного католического монаха создать протестантизм - а там и жениться, на ком? Ну конечно же, на монахине!).
Итак, для начала отрава «модных» изменений была внесена в ту почву, из которой когда-то росло и вытягивало питание и силы дерево жизни. Но на этом «модники» не остановились.
Расщепив подземное «отделение» мира на две неравные части, они продолжили свою расщепляющую деятельность и дальше.
-
4 Reinhard Marx, «Kapital: Plädoje für die Menschen» .
5 Daniel Jonah Goldhagen, Schlimmer als Krieg, Wie Völkermord
entsteht und wie er zu verhindern ist, Siedler, München 2009.;
amerikanische Originalausgabe: 2009 «Worse than War», Public
Affairs, Perseus Books Group, New York. с.525-526. (в дальнейшем
- Гольдхаген).