Как отмечает У. Джеймс, содержания культуры - идеалы, смыслы и ценности - могут наделять жизнь смыслом, но лишь в том случае, если человек вкладывает свои силы в дело их осуществления. Отчуждение проявляется в неспособности людей распознавать смыслы и ценности как возможности, существующие в реальных ситуациях. Сознательные представления человека о ценностях и смысле жизни могут быть внешними, отчуждёнными от его реальной деятельности объяснениями, мотивировками.
Исторические корни понятия отчуждения лежат в иудео-христианской традиции и философии Платона. В философской системе Гегеля отчуждение занимает центральное место и рассматривается, с одной стороны, в связи с опредмечиванием (дух отчуждает себя в природе и, созерцая себя во внешней форме, приходит к осознанию своей сущности), и, с другой стороны, как несоответствие между родовой сущностью и эмпирической (индивидуальной) сущностью человека. Уже Гегель описывает ситуацию «порочного круга»: смысл действия не дан человеку в момент его осуществления, он осознаётся лишь postfactum, поэтому людям следует действовать, отбросив размышления.
К. Маркс рассматривает отчуждение как негативный феномен, связанный с социально-экономическими условиями, в которых трудовая деятельность не становится осуществлением творческих сил человека и не ведёт его к присвоению родовой сущности, являясь лишь средством к существованию. Отчуждение ведёт к неспособности человека воспринимать общественный смысл предметов, он теряется в противоречащих друг другу требованиях различных сфер собственной жизни.
Экзистенциализм рассматривает отчуждение как субъективный феномен. Так, М. Хайдеггер связывает отчуждение с изначальной покинутостью сущего Бытием: лишь в моменты «стояния в Бытии» человек обретает подлинность, реализует свой смысл. Вне этой точки обозначение чего-либо как ценности становится лишь ярлыком, не имеющим ни познавательного, ни этического смысла. И Ж.-П. Сартр, размещая человека в ситуации свободы, говорит о невозможности опереться на какую-либо предзаданную сущность.
Противоречие между общественной сущностью человека в марксизме и его индивидуальной неповторимостью в экзистенциализме кажется мнимым. Маркс отмечает, что «общественное» не сводится к «коллективному»: в первом случае речь идёт о культуре, во втором - о формальной социальности. Чтобы оказаться в ситуации, воспринимаемой субъективно как свобода, человек уже должен в высокой степени овладеть собственным поведением - реализовать в себе родовую сущность, обретая относительную независимость от внутренних влечений и внешних требований.
На этой стадии развития индивидуальная сущность подчиняется закономерностям родовой сущности: поступая вопреки общечеловеческим культурным нормам, развитая личность разрушает сама себя (Э. Фромм). Содержания культуры, которые человек приписывал определённым предметам или людям (фетишизм, в терминах Маркса), обретают характер внутренней инстанции - совести, вначале субъективно воспринимаемой как система внешних требований, затем - как внутренняя необходимость. Человек обретает способность к внутреннему диалогу с человечеством в форме диалога с собственной сутью, очеловеченным предметным миром (отношение «Я - Ты» М. Бубера) и др. И хотя В. Франкл, отводя важное место совести, не придаёт ценности «самокопанию», его ученики А. Лэнгле и Э. Лукас говорят о важности «медитативного одиночества» для диалога с «вечным Ты».
Присваивая и реализуя в себе систему отношений, составляющих родовую сущность, человек рано или поздно оказывается в ситуации, феноменологически описываемой как кризис смыслоутраты, экзистенциальный вакуум (В. Франкл). Задача преодоления отчуждения встаёт перед ним как задача поиска и реализации уникального смысла собственной жизни, который хотя и является общественным по природе своей, но может быть действительно обнаружен только как индивидуальный.
Принимая из социума некоторый готовый ответ на вопрос о смысле жизни, человек совершает бегство от свободы, неопределённости и одиночества ценой отказа от собственной индивидуальности. Для того чтобы успешно переносить эту ситуацию неопределённости, действовать в отсутствие однозначных внешних критериев или ориентиров, необходим определённый личностный ресурс, описанный как «отвага быть» (П. Тиллих), «решимость» (М. К. Мамардашвили) в философии или «жизнестойкость» (С. Мадди), «личностный потенциал» (Д. А. Леонтьев) в психологии. Открывая и осуществляя уникальный смысл собственной жизни, человек остаётся в ситуации экзистенциального одиночества, но преодолевает отчуждение, реализуя отношение, связывающее его с человечеством, другими людьми.
Необходимо различать, с одной стороны, собственно отчуждение, или отчуждение от культуры, когда человек не овладел в достаточной степени культурными средствами, которые формируют «органы восприятия» смыслов и ценностей, расширяют возможности диалога с другими людьми и овладения собственным поведением; и, с другой стороны, отчуждение от общества, когда человек сознательно противопоставляет себя системе отношений, ценностей и смыслов, реализующейся в конкретном социуме и принадлежащей к общечеловеческой культуре, но неполной по отношению к ней.
В ситуации исследования индивидуального смысла жизни методы прямого опроса не позволяют отличить интроецированные социальные «смысловые шаблоны» от валидных смыслов, являющихся результатом рефлексии человеком некоторого отрезка собственного жизненного пути. Отсутствие содержательного ответа, в свою очередь, говорит не об отсутствии смысла, а лишь о том, что человек не испытывает смыслоутраты, запускающей рефлексию. Более адекватными проблеме смысла жизни представляются методы эксперимента и изучения продуктов деятельности (такие как метод креативного поля Д. Б. Богоявленской), биографический метод. Значительный разрыв между эмпирическими исследованиями и теоретическими построениями в этой области пока сохраняется.
Психологические проблемы смысла жизни и акме. Материалы XI
симпозиума. - Под ред. Г.А. Вайзер, Е.Е. Вахромова - 2006
Полностью материалы симпозиума будут опубликованы на сайтах
симпозиума и Психологического института Российской
академии образования