Летняя школа называлась «На службе мира: душа в гуще общественных событий».
Спонсорами летней школы являлись: The Concord Institute, Easton Mountain Retreat, The Growing Edge For Sustainable Peace and Healing, The Uniterra Foundation.
В летней школе участвовали около 50 человек, в основном из США и Канады (один человек из Пуэрто Рико, но это тоже США), были также несколько европейцев из Швеции и Германии и мы из России.
Наше выступление состояло из четырех частей. Вначале я рассказал о принципах, на которых основана наша работа и о том, как я их понимаю. Потом Марк Певзнер рассказал о том как, опираясь на эти принципы, ГАРМОНИЯ реализует свои проекты по работе с ПТСР на Северном Кавказе. Затем Аня Родина рассказала и показала слайды об их с Машей работе в Беслане. Затем мы все вчетвером вместе с Сережей Валюховым отвечали на вопросы присутствующих. В заключение, после короткого перерыва, я провел медитацию с группой - предложил каждому найти в своей жизни что-то такое, на что откликается его душа, что-то, что призывает к действию, но в то же время сопровождается сильным внутренним сопротивлением. Потом у участников была возможность сделать записи и обсудить с другими то, что всколыхнули эти вопросы и вся наша презентация.
По возвращению домой я решил доработать конспект своего выступления. В значительной степени своим вдохновением я обязан моему американскому другу и коллеге Дайане Россман и двум нашим питерским студентам и коллегам - Варе Димент и Маше Яковлевой, благодаря которым я прочел замечательные книги: «Топология пути» Мераба Мамардашвили и «Опыт конкретной философии» Габриэля Марселя. Приводимые ниже тезисы основаны, прежде всего, на моем давнем интересе к предмету и на моем собственном опыте участия в создании и развитии института и связанными с этим размышлениями, и пусть они не вполне «научны», все же, мне кажется, они могут быть кому-нибудь полезны.
Я начну с отрывка из письма Дайаны Россман. Я получил от нее это письмо еще в 2005 году, но оно вполне могло бы стать эпиграфом моего сегодняшнего выступления:
«With all due respect to those still suffering from the hurricane here in New Orleans, as well as those suffering the effects of mass disasters (natural and unnatural) throughout the world, I find myself living with the analogy/parallel experience that each of us is living in a time of impending disaster, disaster, and the aftermath of disaster, all at the same time, all the time. Whether the hurricane is within or without, whether it is coming or predicted to come, my challenge and my practice seems to be cultivating stillness, presence of mind (staying awake), presence of heart (staying faithful) and presence of will (staying engaged). I struggle».
Вот перевод этого отрывка:
«При всем моем уважении к тем, кто до сих пор испытывает на себе последствия урагана в Новом Орлеане, как, впрочем, и к жертвам других природных и техногенных катастроф, я чувствую, что сама я и все мои современники живем в условиях постоянных бедствий. Бедствия эти либо надвигаются, либо происходят в данный момент или же только что минули, и мы переживаем их последствия, причем, все это происходит одновременно. И не важно, идет ли речь об урагане внутри меня или снаружи, надвигается ли он или только прогнозируется, я вижу свою задачу в том, чтобы сохранять равновесие и практиковать ясность мысли (присутствие), верность сердцу (преданность) и твердость воли (вовлеченность). Я стараюсь, как только могу»
Как сохранить присутствие, равновесие, вовлеченность? Как противостоять «апокалиптическому сознанию», когда разум отказывается справляться с происходящими в мире изменениями и кажется, что все вокруг рушится? Я тоже задаю себе эти вопросы, и мне кажется, что многие из вас спрашивают себя о том же. Пытаясь ответить на них, я выделил 5 основных принципов: резонанс, трансформация, восприятие присущей красоты, равновесие, вовлеченность (приверженность).
Теперь, рассмотрим эти принципы по порядку.
В данном случае под резонансом я понимаю человеческую способность к отклику, к отклику в самом широком смысле, на внешние события и на собственные реакции. Резонанс - это не только способность реагировать, это еще и возможность быть динамически включенным в среду и в отношения с другими людьми. Это еще и потребность. В трудные минуты человек ищет отклика - так мореплаватель, потерпевший крушение бросает в волны запечатанную бутылку с письмом в надежде, что оно найдет своего адресата. Этот адресат далек и неизвестен, но именно к его отклику обращено послание, в надежде на его отклик. В этом броске в бурлящую реальность, в неизвестность, непредсказуемость проявляется присущая человеку способность предпринимать опыт на свой страх и риск.
Несколько лет назад в Норвегии мне довелось посмотреть фильм об американском философе и духовном учителе Рам Дасе. Фильм был посвящен тому, как мужественно этот человек справляется с тяжелыми последствиями перенесенного им инсульта. В этом фильме есть эпизод, когда к нему за советом и наставлениями приходит девушка, жених которой погиб в автокатастрофе. Она оплакивает свою судьбу, рассказывает Рам Дасу о своей разрушенной любви, делится своей болью и горечью, и он с сочувствием и слезами на глазах отвечает ей: «Он не оправдал Ваших ожиданий». Это очень сильный ответ, но в нем большая доля правды. Значительная часть наших страданий происходят именно из-за того, что наши ожидания не оправдываются. Наши ожидания - это и есть предварительное знание - то, как нам кажется, должно было бы быть. Кьеркегор называл предварительное знание «болезнью к смерти». Если в нашей жизни бывают моменты подлинности, то это случается тогда, когда мы по-настоящему открыты неизвестному, когда мы предпринимаем опыт на свой собственный страх и риск. В такие минуты мы не чувствуем опоры, поскольку обращены к тому, чего нельзя знать. Нельзя знать в том смысле, что заранее нельзя знать, ибо то, что я знаю заранее, то есть, предварительное знание - оно не мое, оно мне не принадлежит - это чье-то знание. Мне принадлежит только то, что я вырастил из самого себя, приобрел в собственном опыте, через собственные жизненные испытания, и этот мой единственный путь в реальность. А реальность, она всегда другая. Она другая, поскольку не оправдывает наших ожиданий. Отсюда и риск и страх - мы не знаем, как все обернется. Встреча с жизнью происходит через неизвестность, туман незнания, темноту. Отсюда - неизбежный риск, но только через него в нашей жизни могут произойти изменения, только через собственное непонимание, через собственную Тень. Для Мамардашвили предпринимать опыт на свой собственный страх и риск, значит быть моральным.
Мы не всегда открыты встрече. Как сказала одна моя студентка: «Встреча и знакомство не происходят одновременно. Я сперва знакомлюсь, а встречаюсь потом, много позже». Она имела в виду, что наши знакомства обычно происходит формально, подлинной встречи при этом по большей части не случается. Чтобы по-настоящему встретиться недостаточно оказаться физически в одном месте, недостаточно быть представленными друг другу, знать имена друг друга. Подлинная встреча требует внутреннего движения навстречу, выдвижения, а мы на это не всегда способны. Это относится не только к встречам с другими людьми, но охватывает гораздо более широкий круг явлений - например, наши встречи с природой, с искусством.
Я помню, как в 2004 году на открытии первой молодежной международной конференции «Экология войны и мира», которую мы организовали в Петродворце, мы предложили каждому из участников найти себе партнера из присутствующих, лучше, если кого-то незнакомого, и в течении нескольких минут поделиться друг с другом тем, откуда вы приехали, и что вас привело на конференцию. Мухаммед, десятилетний палестинский мальчик рассказал потом: «Первые пару минут я никого не видел и ни с кем не разговаривал. Потом я нашел человека, и мы начали разговаривать, и это было здорово. Потом к нам подошла одна женщина с фотокамерой и сказала: «продолжайте разговаривать», и мы попытались это сделать, но это было уже по-другому». В этом рассказе маленький мальчик обнаружил важную особенность подлинного отклика - спонтанность. Спонтанность не терпит повторения.
Лев Шестов в одной своей книге пересказывает притчу о том, что ангел смерти, приходящий, чтобы разлучить душу и тело человека, весь покрыт глазами. Для чего же ему, видавшему все на земле и в небе, столько глаз? Иногда случается так, что ангел смерти приходит слишком рано, когда человеку еще не пришел его срок. Тогда он не трогает его души, но, уходя до времени, оставляет человеку в память о своем посещении пару глаз из бесчисленного множества собственных. Так из темноты человеку приходит новое видение. Есть знаменитое высказывание Марселя Пруста: «The real magic of discovery lies not in seeking new landscapes, but in having new eyes». Обычно его переводят так: «Истинное чудо открытия таится не в поисках новых пространств, а в обретении способности по-новому видеть». В контексте этой притчи, я бы перевел более определенно: «Истинное чудо открытия таится не в поисках новых пространств, а в обретении новых глаз». И, может быть, тогда меня поразят звездное небо собственной души и нравственный закон надо мной.
«В каждом человеке заложен творческий потенциал, источник жизненных сил и внутренней мудрости; задача помогающих отношений - дать человеку возможность соприкоснуться с этим источником. У каждого человека существует потребность в самореализации - раскрытии своей человеческой сущности, своей души, и помогающие отношения должны удовлетворять эту потребность». Это слова из миссии ГАРМОНИИ, основанные на принципах экзистенциальной и гуманистической психологии.
Я проиллюстрирую идею трансформации «в действии» на примере нашей работы в городе Мирном в начале 90-х. В первый раз мы поехали в Якутию в апреле 1991 года. Перед этим директор системы образования Мирнинского района Якутии прочитала о ГАРМОНИИ в газете и решила пригласить нас для проведения семинара с учителями. Мирнинкий район - необъятная территория на Севере Якутии, где добывают алмазы. Это основная местная индустрия. Условия жизни там суровые - лето короткое, зима длинная и холодная. Такая холодная, что даже в апреле в небе не увидишь птиц - птицы на таком морозе замерзают. Зимой там бывает до -60. В общем - сложные условия для жизни, много проблем в школах, и они хотели, чтобы мы как-то помогли им. Первый тренинг прошел 16-21 апреля. В группе, с которой мы начали работать, было 28 человек - учителя из разных местных школ. Когда мы встретились с ними на нашем первом тренинге, они сидели за партами, держа перед собой наготове тетради и ручки, и ждали, что мы будем читать им лекцию. Никто из них прежде не участвовал в тренингах, и они не знали, что это такое. К концу тренинга группа сидела в круге, участники открыто и увлеченно обсуждали свои профессиональные проблемы и делились личными историями. Они были настроены на дальнейшую работу и хотели, чтобы ГАРМОНИЯ продолжала работать с ними, хотя говорили, что это вряд ли поможет что-то изменить в школах, потому что «система все еще старая», «директора не поддержат», «родители не поймут», «ученики не захотят».
В последующие два года 12 человек из ГАРМОНИИ приняли участие в проведении специально разработанной программы по подготовке мирнинских учителей, и в этом небольшом сибирском городе произошли огромные изменения. Учителя и школьные психологи организовали в Мирном телефон психологической помощи для детей и подростков и открыли психологическую консультацию. На местном телевидении появились еженедельные передачи с участием школьных психологов. Многие учителя начали использовать новые подходы для работы в классе, изменилось их отношения с учениками - они стали более открытыми и творческими. Некоторые старшеклассники вызвались работать на телефоне психологической помощи в качестве волонтеров. Учителя стали сознательно стремиться совершенствовать себя - они поняли, что являются инструментом своей профессиональной деятельности. Как-то после очередного тренинга мы напомнили им про «старую систему», ретроградов-директоров и «непонимающих родителей» - они заулыбались и стали обсуждать наше дальнейшее сотрудничество.
Стремление выходить за свои пределы свойственно для жизни вообще, и для человека, в частности. Например, я утверждаю, что нахожусь «здесь и теперь». Вот я смотрю в окно и вижу крышу соседнего дома. Но как только я ее вижу, как только отражаю в своем сознании этот факт тут же замечаю пролетающую птицу. Когда я пишу эти слова передо мной уже бумага и ручка, а птица и крыша остались в прошлом. Я все время выхожу за пределы момента - в этом состоит один из человеческих парадоксов - несмотря на необходимость установления границ для обеспечения своего существования (сюда можно отнести всевозможные правила и нормы) мы постоянно их преодолеваем, выходим за их пределы. И сегодня психологическая практика является инструментом, помогающим этой естественной человеческой тенденции. В 70-е годы приехавший в США тибетский учитель Чогиам Трунгпа сказал: «Буддизм придет на Запад как психология». Когда я лет пятнадцать назад прочел эту мысль, мне захотелось ее продолжить следующим образом: психология придет в Россию как инструмент социальных перемен. Мне кажется, опыт ГАРМОНИИ подтверждает это.
Я завершу описание этого принципа цитатой из Маргарет Мид: «Никогда не сомневайтесь в том, что небольшая группа небезразличных людей может изменить мир. Собственно говоря, это единственное, что его когда-то изменяло».
Иногда нам кажется, что восприятие красоты зависит от красивых вещей. Готовясь в США к своему выступлению, я нашел в книжном магазине рядом с Гарвардским университетом книгу Elaine Scarry "On Beauty and Being Just" - мне нужны были описания красоты на английском языке, цитаты, для того чтобы воспользоваться ими в своем выступлении. Книга вполне подошла для моей цели, она начиналась следующими словами:
«Что с нами происходит в тот момент, когда мы оказываемся в присутствии красивого мальчика, цветка или птицы? Кажется, что это побуждает, почти требует акта копирования. Витгенштейн говорил, что, когда глаз видит что-то красивое, рука хочет это нарисовать». Далее автор приводит описание Прустом встречи с юной молочницей, продающей молоко на железнодорожной станции. Ее красота настолько притягивает автора, что он желает, чтобы она вечно оставалась в его поле зрения, чтобы «идти вместе с нею к ручью, к корове, к поезду, быть все время рядом с ней».
В этой книге можно было найти множество подобных примеров описания красоты. Общим для всех этих описаний было то, что красота воспринималась как нечто внешнее, вызывающее в нас желание обладать ею, копировать ее, удерживать ее тем или иным образом. В этой связи вспоминается выражение Достоевского «пищеварительная философия», согласно которой жизнь представляется как совокупность угощений - эстетических, интеллектуальных, религиозных, эротических, кулинарных, и так далее. И если нет этих угощений - то и жизни нет.
Один близкий мне человек как-то был приглашен в дом людей тяготеющих к духовным практикам. Дом был богато обставлен, и в нем было много дорогих предметов. Хозяин дома показал моему другу специальную комнату для медитаций и сказал, что ее построили специально «под ковер». На вопрос, что это значит, хозяин пояснил: «Мы купили очень красивый дорогой ковер и решили пристроить к дому комнату по его размеру, чтобы мы могли там заниматься медитацией. Мы хотим, чтобы в комнате для медитации все было красиво». Некоторые люди считают, что переживания красоты поступают к нам от красивых предметов, так, словно, если красивого окружения недостаточно, то и нет переживания красоты. Более того, вместе с «красивыми» предметами неизбежно появляются «некрасивые», которые начинают нам мешать воспринимать красоту. Например, уродливый трухлявый пень на лужайке портит нам впечатление от доносящейся красивой музыки, или запах бензина с улицы мешает насладиться красотой розового куста. Пруст называл таких людей «материалистами духа», а Мамардашвили пишет об этом так: «Красота не в красивом предмете, а в преобразовании, градиенте этого преобразования. И этому запах бензина не может помешать. Душа способная на преобразования, или душа великодушная, может переварить и бензин вокруг себя, потому что не в окружающей среде источник нравственного и душевного движения <…> Бензин не есть роза, конечно, но не из розы красота и не из бензина красота <…> Личностный источник в другом месте лежит. В точке равноденствия. И там он не зависит от бензина или розы. То, что я переживаю, будучи окружен бензиновыми парами и то, что я переживаю, глядя на розу, должно быть на равном расстоянии от некоторой точки - точки равноденствия, сингулярной точки. И тогда по всему этому пространству есть полнота жизни. Жив человек! А ждать, что вся среда будет состоять из справедливых общественных отношений, из красивых предметов <…> - бессмысленное занятие».
Точка равноденствия, о которой пишет Мамардашвили - это такое место нашей души «… где мы все равны, все «голенькие», без качеств. Все свойства сняты. Имеет значение только степень или градиент преобразования, происходящего из этой точки. В зависимости от того, насколько ты сам вложился в переживание, ангажировался на свой страх и риск. Состояние может быть высоким или низким: я могу читать гениальную книгу или смотреть на цветок. Но в этой точке должен присутствовать ты, ты должен вложиться. <…> И вот если мы вкладываем себя, мир становится пронизан нами, что-то, что с нами случается, зависит от нашего вложения». Помните фразу Достоевского «красота спасет мир»? Она начинает звучать по-новому, если понимать красоту как наше присутствие, как наше вложение, преобразование.
То, что Мамардашвили называет точкой равноденствия, мы называем точкой присутствия.
…Я сижу за столом и держу в руке цветок. Я вынул его из кувшина, где он стоял в окружении других цветов и сейчас разглядываю его. У него длинный прочный стебель. Осторожно! На нем шипы, он колется. Прямо из стебля на коротеньких черенках растут листья. Их много, внизу они зеленые, сочные, один из них надорван (это как-то отзывается во мне, резонирует с чем-то надтреснутым во мне самом), а наверху, у бутона, один желтый сухой лист. Снизу стебель мокрый - это от воды из кувшина. Мой взгляд сейчас направлен на раскрытый бутон цветка. Лепестки ало-желтые, нежные, словно бархатные. Середина бутона скрыта от меня, здесь лепестки плотно прилегают друг к другу, смыкаясь, будто закручиваясь, как в водовороте. Я касаюсь лепестков, и они отвечают моим пальцам, раздвигаясь и снова сдвигаясь, когда я их отпускаю. Сейчас на ощупь они кажутся мне сделанными из воска. Я изумляюсь: бархатный воск - возможно ли это? Внутренняя поверхность лепестков алая, наружная - желтая с алыми прожилками. Я обвожу цветок взглядом. Мое лицо касается прохладных лепестков. Я ощущаю аромат розы. Какая-то радость узнавания. Будто бы и цветок прикоснулся ко мне, мы вместе прикоснулись друг к другу…. Я закрываю глаза, лепестки продолжают касаться моего лица своим прохладным щекочущими прикосновениями. Мне кажется, будто это цветок сейчас разглядывает и изучает меня, а я словно стараюсь дотянуться до него, придвинуться, выдвинуться к нему навстречу…. Я снова открываю глаза…
Как долго мне удавалось «быть с цветком», а не с собственными мыслями, чувствами, впечатлениями, воспоминаниями, которые я привнес? Как быстро подступили сравнения, и в мои переживание влился мой прошлый опыт? «Это как-то отзывается во мне, резонирует с чем-то надтреснутым во мне самом», «лепестки … нежные, словно бархатные», «они отвечают моим пальцам, раздвигаясь и снова сдвигаясь, когда я их отпускаю». Все это я приписываю цветку: и нежность, и надтреснутость, и вот они уже начинают раздвигаться и сдвигаться в ответ на мои прикосновения. Я приписываю цветку собственный отклик. Насколько мне удалось сохранить напряженную связь, обращенность к цветку, выдвинутость к нему и свою открытость без того, чтобы пытаться спроецировать на него собственные переживания? Ведь когда я беру в руки цветок, я делаю это, имея при себе всю свою личную историю, и приостановить в себе поток предсуществующих причинностно наполненных переживаний и представлений очень трудно. А их необходимо приостановить, «подвесить» так, чтобы произошел сдвиг в моем видении, в моем понимании, чтобы я не смешивал то, что видят мои глаза (очевидное) с тем, что происходит при этом в моем уме, сохраняя разницу потенциалов между этими двумя зрениями - этот градиент - вот что нужно. Это способность осознавать, что я воспринимаю, следя в то же время за тем, как я на это реагирую, чтобы я мог отличить сам процесс моего восприятия от своего внутреннего отклика. Присутствие - это способ бытия, который требует от человека такую степень осознавания и участия, на какую он только способен в данное время при данных обстоятельствах; который требует устойчивости, способности «стоять-у», существовать-при, быть рядом, не уходить, не избегать, не уклоняться, но и не предпринимать, «не-делать», быть. Присутствие - это такое со-бытие, при котором размыкаются границы ткани жизни и человек предстает, словно выделенным из мира, единственным в этом мире, и, в то же время, во всем многообразии своих отношений и неповторимости своей судьбы, в которую также вплетены судьбы других людей; его жизнь предстает как многоструйный неповторимый поток, в который вплетены многие события и отношения прошлого и настоящего, которые, в то же время, словно отстранены на миг, позволяя человеку вынырнуть из него и показаться, и в то же время человек предстает именно в этот данный момент своей жизни со всеми переживаниями именно данного момента своей жизни.
Способность к присутствию, к бытию в точке равноденствия, предполагает умение удерживать равновесие и интегрировать полярности. Для достижения этого равновесия необходимо найти «третью точку» - место разотождествления. Такое место можно организовать. Для иллюстрации того, как мы применяем этот принцип, я расскажу о Всероссийской конференции «Война и травма», которую ГАРМОНИЯ провела в Знаменке в 2000 году.
Мы пригласили на конференцию представителей правозащитных организаций, силовых структур, школьных психологов, врачей, общественных деятелей, журналистов, врачей и т.д. С замечательным вступительным словом выступил петербургский писатель Яков Гордин. Конференция длилась всего несколько дней, но накал напряжения, уровень неприятия и непонимания между участниками был велик. Как нам рассказывали участники, никогда прежде у них не было опыта совместного обсуждения проблем. Правозащитники собирались на свои мероприятия, а силовики - на свои. Они не слышали и не хотели слышать друг друга. Мы видели своей задачей создание пространства для диалога.
Замечательный философ Григорий Померанц говорит о подобном опыте следующими словами:
«Дьявол начинается с пены на губах ангела, вступившего в борьбу за святое и правое дело. А совершенное отсутствие рвения, духовная и нравственная вялость - тоже от дьявола. Обе крайности - от него. И безусловная верность одной идее, одному долгу - и отказ от всяких идей, от всякого чувства долга, беспечность современных сибаритов, ищущих одних только наслаждений».
«Долг - это не просто заповедь. Это мучительная задача, как примирить разные принципы. Когда началась война в Чечне, я долго молчал. Мне хотелось понять всех: и чеченцев, и русское население Чечни, и молчаливое большинство русского народа, скованное страхом за распад державы. Я стал писать, когда все участники конфликта заговорили во мне на равных правах, когда сложился внутренний диалог принципов. Я не верил в правду одного принципа. Я верил в правду диалога, кружения вокруг пустого центра, пустого места для примирения принципов, потерявших жесткость, ставших текучими».
Этот принцип описать сложнее всего, хотя он очень связан со всеми предыдущими и опирается на них. Что поднимает с места благополучных американцев Тома Йоманса или Марка Хоровца (я беру для примера тех, кого многие из вас знают) и отправляет их в далекую Россию помогать ГАРМОНИИ? Что заставляет нас «болеть» за то, что и как происходит в стране, в мире и предпринимать действия исходя из этого?
Чтобы пояснить этот принцип, я попытаюсь сделать шаг «от обратного» и сошлюсь на Габриэля Марселя:
«Представим себе такую ситуацию. С некоторого времени я нахожусь в одном месте, возможности которого мне сначала показались неисчерпаемыми, но мало-помалу я обошел все тропинки, осмотрел все «достопримечательности». И вот я охвачен каким-то нетерпением, скукой, отвращением. Я чувствую себя как в тюрьме. Место, где я нахожусь, представляется мне лишь набором возможных опытов, причем эти опыты уже пережиты. Впрочем, я не могу добиться того, чтобы мое состояние было понято другими, кто живет в этом же самом месте в течение многих лет, участвуя в его жизни в том смысле, что оно, напротив, имеет в себе нечто не подлежащее счету и, следовательно, не могущее быть исчерпанным. Совершенно ясно, что между ним и этим местом или местностью образовалась определенная живая связь. Напротив, с моей стороны нет ничего подобного. Я пришел сюда только для того, чтобы обогатить мое «имение» некоторым числом пронумерованных «деталей» или «вещей».
Действительно, если я нахожусь в этой местности как ищущий свой интерес и не беру на себя моральных обязательств за то, что происходит, если я ставлю свой вклад в зависимость от процентов, которые мне будут должны, то мои связи с этим пространством будут формальны и скучны. А может быть, даже болезненны - как сказал Габриэль Марсель: «Доступное инвентаризации открывает простор для отчаяния».
Я встречал многих людей (справедливости ради должен признаться - только в нашей стране), которые искренне считали, что если кто-то кого-то поддерживает, то за этим обязательно стоит некий расчет. Мне не раз приходилось слышать от наших соотечественников, что благотворительные организации действуют из желания подчинить и поработить, а не из потребности делиться, создавать и улучшать. Кажется парадоксальным, что в обществе, воспитанном на коммунистических идеалах общественной собственности имеется такое неверие в добровольные пожертвования.
Без личного вклада, без отдачи себя творчество невозможно. Английский романист Э.М. Форстер сказал: «Лишь в частной жизни, и в ней одной, отражается бесконечное, только личные отношения, и они одни, направляются к личности, расположенной по ту сторону наших повседневных перспектив». Способность привносить свое «частное» в «общий котел» - это дар, открывающий иные перспективы.
Александр Бадхен, директор Международной школы психотерапии,
консультирования и ведения групп, Институт психотерапии и
консультирования ГАРМОНИЯ.