../../На полях Хайдеггера

Если бы меня спросили - вот так просто, случайный прохожий - кто такой Мартин Хайдеггер, я бы растерялся. Как просто быть Кантом или Вольтером рядом с Хайдеггером!

Понять, кем был Хайдеггер, и какие идеи он пронес на протяжении жизни - очень сложно. Это понимание не придет даже после прочтения всех его текстов, и никогда нельзя точно узнать, что сыграет позитивную, а что негативную роль в изучении его философии. Даже Университет может быть своего рода преградой - не зря Хайдеггер постоянно критиковал его.

Но речь не об этом, вернее - не только об этом. Свои размышления я озаглавил «На полях Хайдеггера», и значит, речь пойдет ни сколько о самом философе, сколько об около-Хайдеггере, не о идеях самого Хайдеггера, а моей собственной рефлексии о нем. «На полях Хайдеггера» - это текст-размышление, и он должен, по идее, предварять какое-то более масштабное исследование. Но не знаю, будет ли оно написано когда-либо.

«На полях…» - уже звучит двояко, и потому идеально согласуется с языком Хайдеггера. На это, собственно, я и рассчитывал. С одной стороны, это заметки «на полях» его книг, т.е. мои заметки о его мыслях, а с другой стороны - это попытка проникнуться духом его личности и философии - побывать на его «философских полях». У всех, конечно же, по-разному, но у меня философия Хайдеггера ассоциируется именно с полями - необъятными и просторными, величественными и тихими. В общем, с такими, где живет Бытие.

Проселок

Хайдеггер - один из последних Философов с большой буквы. С большой не в силу грандиозности его собственной личности (хотя еще при жизни ему воздвигали как тысячи литературных памятников, так и тысячи литературных плах), а в силу влияния и значимости. Не зря в интервью 1969 года Хайдеггера назвали «последним философом западной традиции», и человеком «завершающим ее»¹. Но проблема в том, что едва ли сам Хайдеггер себя считал таковым. Он скажет однажды - «я философ одной мысли - мысли о Бытии». Но кто виновен в том, что эта мысль по значимости и объему превосходит целые поколения философов?

Отшельник из Тодтнауберга, живший в уединенном домике в горном Шварцвальде, был очень близок к природе, и всю жизнь предпочитал ее шумным городам. Кроме того, Хайдеггер полагал, что именно на природе можно открыть свое аутентичное бытие. Уединенная природа помогла ему в работе и размышлениях, и в тексте «Проселок», он напишет: «Когда загадки теснили друг друга и не было выхода из тупика, тогда на подмогу приходил идущий полем проселок…» и чуть далее: «проселок столь же близок шагам мыслящего, что и шагам поселянина, ранним утром идущего на покос»².

Но не обманывайтесь поэтичностью «Проселка». На самом деле у Хайдеггера очень непростой язык. Я подчеркну - именно «не-простой», а не сложный. Сложность, если по-хайдеггеровски разобрать слово всегда сопряжена с «ложностью» - «с-ложностью». Но язык Хайдеггера никогда не врет; он всегда говорит правду. Традиционная философская брань не может удовлетворить его вопрошание, и в языке философа Бытие «за-говорит» в терминах Dasein, das Man, der Angst, die Sorge… В чем уникальность его текстов - здесь не читатель вопрошает у текста, а текст у читателя. Потому и читать Хайдеггера очень «не-просто», и потому его воспринимают как «с-ложного» философа.

Итак, Хайдеггер вопрошает о бытии. Он полагает, что бытие было скрыто от философов на протяжении более чем двух тысячелетней летней истории; все это время бытие было будто бы «самоочевидным», а мыслители уделяли внимание всему, что имеет характеристику «быть» в этом мире, включая и сам мир, но только не бытию. Хайдеггер в лекции «Что такое метафизика?»³говорит о том, что Бытие ускользает за Сущим оттого, что философия, призванная ответить на этот вопрос стала чистой наукой. А способ науки заставляет «отыскивать само по себе сущее… чтобы сделать его предметом… исследования». Следовательно - исследовать человек-как-сущее, может только сущее-в-науке. И кроме него - ничто.

Начиная с этого момента, мы поймем, как Хайдеггер стал Хайдеггером. Мало кто задался бы этим вопросом, а вот он взял и спросил - «Как обстоит дело с этим самым Ничто?». После этого вопроса будет сказано «Ничто - ничтойствует». И Хайдеггер это философ о Ничто.

Хайдеггер и Ничто

Для тех, кто отдаленно знаком (а это чаще еще хуже, чем вовсе не быть знакомым) с психологией и психоанализом, понятия бессознательного или переноса, образы и символы матери или отца кажутся очевидными, т.е. понимающимися самим по себе. Никому не придет в голову в повседневной жизни задаваться вопросом о смысле отцовского⁴. Однако, побывав в роли аналитика или анализанта, к человеку приходит понимание о том, что все эти самоочевидные вещи - требуют глубокой личностного «о-сознания» и «о-смысления». Также и с вопросом о Ничто. Собственно, знание о Ничто можно обрести только зная о Сущем. Факт того, что Сущее «есть» доказывает нам тот факт, что чего-то «нет», и вот это «нет» и есть Ничто. Но! Хайдеггер предупреждает нас об опасном заблуждении: «Мы заранее предполагаем Ничто как нечто, которое тем или иным образом «есть» как некое сущее. Но ведь как раз от сущего Ничто абсолютно отлично».

Дорога мысли Хайдеггера ведет нас дальше - как можно понять Ничто? Ведь вопрошать к сущему, т.е. науке, о Ничто - бессмысленно. И тогда философ останавливает наши поиски тремя властными словами. Мороз по коже, трепет в голосе: «Ужас приоткрывает Ничто».

Нет, это не тот ужас, заключенный в повседневном страхе и боязни. Это экзистенциальный ужас, это его онтологическая форма. Мы в ужасе, когда «почва уходит из под ног» на скромной проселочной дороге. А что будет в таком случае? по ногам? Ничего не будет. Или начнет ничтойствовать Ничто. Сущее, наполняющее нашу жизнь, оседает, и место проселочной дороги займет Ничто. А потом Хайдеггер заметит, как бы невзначай, что сам наш вопрос о Ничто, наше вопрошание, и есть, собственно метафизика. Проселочная дорожка мысли Хайдеггера приведет нас, познающих, от проблемы Сущего и Ничто к проблеме Бытия. Вернее к проблеме Бытия и Алатейе (в Хайдеггеровском значении смысле «алатейи» как несокрытого»).

Путь-с-Хайдеггером

Пространственные вопросы, о которых говорит философ, действительно «про-странственные». В них совершается некое странствие. Но любой интеллектуальный поиск приведет к ответу лишь тогда, когда мы «придадим разговору устойчивое направление и он выйдет на некоторый путь. Я говорю: некоторый путь» - пишет Хайдеггер в статье «Что такое философия?» Опять перед нами умозрительная дорога, и чем четче виднее проселок хайдеггерианской мысли, тем легче нам обнаружить несокрытую алетейю.

Что такое философия? Что такое западноевропейская философия? Хайдеггер однозначен - западная философия и есть мы, наш мир и есть философия. Нигде, кроме Греции не появилось это загадочное φιλοσοφία, нигде не приобретало такого смысла и значения, как в нашем мире. Собственно, в своих размышлениях Хайдеггер идет дальше, смелее, утверждая что «философия есть нечто такое, что впервые определило существование греческого мира». Для него φιλοσοφία есть симптом и символ западноевропейской истории, потому что греческая φιλοσοφία сперва овладела греческим миром, а затем развернулась на просторах континента. Φιλοσοφία это не просто область знаний, философия это и есть наша цивилизация. Это не теория в «западном» («западня?») смысле, подразумевающая альтернативу практике; это теория в исконном-греческом смысле, означающая «высокую практику мышления. Правда, «философия всегда несвоевременна» - скажет он. И будет прав, поскольку прима нашего мира - рациональное начало и наука, а наука, как решит Хайдеггер - «наука не мыслит».

Научно «не-мыслимо» и то, что называется человеком и бытием. Но о человеке Хайдеггер не помышлял, ему был интересен сам факт бытия, и его форм - экзистенций. Итак, есть вот Dasein⁵. Эту игру слов - «Da-sein» - русскоязычный читатель узнает через словосочетание «здесь-бытие» или «вот-бытие». Вот - знакомьтесь! - бытие. Dasein - это сущее, которое обладает способностью вопрошать о бытии. А так как среди всего живого, человек, да разве что задумчивые вороны могут вопрошать о собственном бытии, то выходит что человек это эквивалент здесь-бытия. Таким образом, бытие вопрошает само себя. Одна форма существования для Dasein - быть-в-мире («In-der-Welt-sein») прежде всего, означает отношение с внутримировым («внутри-мира») бытием около бытующего, которое является предметом его заботы. Проще - бытие-в-мире это феноменальная с-ращенность («со-возрастание») человеческого существования с окружающим его миром. Вот вы и познакомились с Хайдеггером. Добро пожаловать в мир-слова-и-мысли.

К слову, «забота» - это не то самое, что предполагает нам ежедневность. Забота это качество существования, предполагающее заботливости и озабочености в бытии. Учитывая, что человек заброшен в этот мир, только экзистенциальная забота может послужить источником таких порывов как желание, стремление и влечения. К слову о заботе.

Хайдеггер любил поэзию, не всю. Он любил высокую и «умо-зрительно» богатую, в ней он черпал вдохновение, как и в простенькой картине «Башмаки» Ван Гога. Любил он и Пауля Целана - известного немецкого поэта, чей томик «Бытия и времени» был испещрен заметками.

Они встретились в 1967-м, когда поэт приезжал во Фрайбург выступать в университете. Когда-то это была добрая университетская традиция, лекции знаменитостей, собирающие тысячи слушателей. Поэт был холоден к Хайдеггеру, он не мог забыть его сотрудничество с нацистами. Но он не знал, что накануне его выступления, 78-летний философ Мартин Хайдеггер лично посетил все книжные магазины и попросил владельцев заказать книги Целана и выставить их в витринах. Забота, как «порыв желания, стремления и влечения…» После лекции Целана, фотограф попросил позволения снять момент встречи философа и поэта. Целан решительно запретил съемку, а Хайдеггер скромно промолчал, но пригласил поэта к себе домой, в гости. О чем они тогда говорили, неизвестно. Об этой встрече расскажут лишь строки, которые напишет Целан уже после памятной встречи:

…под кровом
Хижины,
где в книгу - чье ж имя
в ней перед моим?
- в ту книгу запись о надежде
сегодня в сердце
на мыслящего
слово, что грядет,
проплешины в лесу, буграми, ржавь,
ятрышник да ятрышник порознь,
смутность, в дороге после,
явственна,
он, кто везет нас,
со-внимает то же,
недоторённые, лесом
поваленным тропы в топях,
сыро, сиро.

Воистину, прав Хайдеггер - «мысль - всегда немного одиночество». А мысль Хайдеггера - это всегда и природа. Проселок. Горы. Поля.

Мыслить смерть

Когда Хайдеггер мыслит - он делает это страстно. Его мышление - страстное, «на-полненное»жизнью. Когда философ «у-поминает» Канта или Платона, Кьеркегора или Ницше, он делает это также, с чувством и духом проникая внутрь их мышления. Чувствование и одухотворяемость его мыслей проникает в наш мир через тексты. «Не-простые», но и не «с-ложные». Не менее страстно Хайдеггер пишет о смерти в «Бытии и времени». Смерть для него не просто «смерть». Это - экзистенциал, форма существования «бытие-к-смерти», которое и есть путь к аутентичному онтологическому измерению Dasein. Смерть уникальный феномен, который приоткрывает «на-стоящий» Dasein человека, который вырывает человека из Das Man - неподлинного существования, подчиняемого озабоченности лишь настоящим. В Das Man бытие становится обреченным на «боязливые хлопоты», в прозябание в повседневности. А феномен осознания смерти в корне способен этот экзистнециал, потому что смерть всегда «Я» и «моя», умираю «Я» потому этот личный характер вырывает меня из контекста общности «повсед-дневности» и приводит к осознанию собственного бытия, как бытия-к-смерти.

Парадоксально вот что: помпезные надгробия политиков, будто цепляющиеся за жизнь этими постаментами, не идут в никакое сравнение простыми до «бес-притязательности» надгробиями по-настоящему великих людей, изменивших мир - взгляните на то, как покоятся Ницше, Бердяев или Сартр.

Есть у Хайдеггера еще один термин, которым можно окрестить его философский путь: die Seinsfrage - вопрос о бытии. С него Хайдеггер начал свою жизнь-философию, им Хайдеггер жизнь-философию и закончил. Начав с того, как узнать бытие и приоткрыв его нам, он так же спокойно показал и его истинную цель - смерть, которую никто не может отобрать у нас. Смерть, как венец бытия.

***

Хайдеггер, бредя по проселку размышляя о бытии, обронил ключ к новому понимаю человека. Это ключ подобрал одним из первых Людвиг Бинсвангер. И при этом, Бинсвангер явно недооценен сегодня в среде психоаналитиков. Вероятно потому, что психоанализ, положенный на хребет онтологии Хайдеггера тяжеловесная конструкция для изучения, а еще потому, что вопреки личной дружбе Фрейда и Бинсвангера, их концепции примерить невозможно. Но это не отменяет ее ценности, а главное - практического значения. И вот что еще удивительного: философия Хайдеггера сыграла для прочей континентальной философии такую же роль, какую психоанализ сыграл для психиатрии. «Аналитика существования Мартина Хайдеггера вдвойне важна для психиатрии»⁶, - напишет сам Бинсвангер. Строкой ниже он объяснит почему - во-первых, экзистенциальная аналитика позволяет выйти за рамки методологических и материальных основ науки о психике. Во-вторых, благодаря Хайдеггеру психиатрия получила новые возможности для объяснения собственной актуальности и возможностей. Идеи экзистенциализма будут воплощены в психологии еще многими другими учеными, и в первую очередь за этими попытками «о-сознать» будет виднеться тень великого Хайдеггера.

Есть книга, одного из учеников философа Вальтера Бимеля, которая называется «Мартин Хайдеггер: сам о себе». В ней автор пишет историю жизни-мышления философа, как бы от лица его текстов и его собственной жизни. И продолжая тему сам о себе, хотел бы привести слова самого Хайдеггера из вышеупомянутого интервью.

Корреспондент спрашивает: «часто ли Вы подвергались нападкам?» Хайдеггер ответил: «В чисто философской форме, увы, очень редко! Я спраши­ваю себя, останется ли после вот таких нападок хоть одна стоящая работа. Вы знаете слова Валери: «Когда не могут нападать на мысль, нападают на мыслителя»». Корреспондент: «Продолжаются ли еще эти столкновения»?». Хайдеггер: «Они утихнут после моей смерти. В конце концов Хай­деггер не имеет никакого значения».

Но решать, имеет ли Хайдеггер значение или нет - уже нам.

Примечания

1 Интервью М. Хайдеггера французскому журналу «Экспресс» («L'Express»), 1969 год.

6 Статья психиатра Л.Бинсвангера «Аналитика существования Хайдеггера и ее значение для психиатрии».

Лобачев Д.,