Люди, желающие променять свободу на спокойствие
не заслуживают иметь ни того, ни другого.
Бенджамин Франклин
Задача психотерапии не состоит в том, чтобы сделать человека счастливым.
Задача психотерапии - помочь человеку стать внутренне свободным.
Роман Кечур
Вопросы, которые я попытаюсь затронуть в этом тексте, касаются переживания человеком своей способности (или неспособности) к свободе: к свободному выбору, свободному переживанию, свободному преподнесению своей точки зрения и свободному диалогу, свободе говорить то, что думаешь (и что чувствуешь), а также свободе отстаивать и защищать свои ценности - включая свою ценность свободы.
Также, кроме «величественных» формулировок о свободе, я буду подразумевать, что в субъективных жалобах и актуальных повседневных конфликтах моих клиентов (да и моих собственных) часто присутствует указание на дефицит более «приземленной» свободы. Это свобода «отключиться на время от мыслей о работе». Свобода помолчать. Свобода проявить заботу к домашним, когда уставшим вернулся с работы. Свобода останавливаться в своих обвинениях и попытаться понять другого. Свобода говорить «нет». «Свобода от холодильника». Свобода направить свою жизненную энергию в новое русло, в забытую сферу. Свобода закрыть крышку ноутбука и вовремя лечь спать…
Все это - формулировки моих клиентов. Всего лишь некоторые из которых я перетолковал в терминах способности к свободе. Однако ощутимая часть таких формулировок - оригинальны: клиенты формулируют свои проблемы в терминах свободы или несвободы.
В этом тексте нет однозначных и готовых решений как ответов на затрагиваемые темы. Врядли попытки психотерапии - как помощи человеку становиться более внутренне свободным - можно технологизировать. Да и выступать здесь просто ремесленником, ищущим сугубо прикладные ответы, - мне бы не хотелось. Психотерапия - это не только ремесло. Но также и искусство, наука, этика, философия.
И именно эти четыре измерения психотерапии (искусство, наука, этика, философия) мне бы и хотелось затронуть в этом тексте. Именно затронуть - обратив внимание к ним читателя и побудив коллег из сферы психотерапии и смежных дисциплин к дискуссии и продуктивным диалогам.
Как мне кажется, в поиске более глубокой компетентности психотерапевта как «пособника по свободе» полезными могут стать именно эти перспективные взгляды на психотерапию.
Естественно, важно признать, что и до меня обо всех этих вопросах - осмыслено и написано очень и очень много - хорошего, правильного и полезного: с разных точек зрения [2; 3; 5; 7; 9; 13-16; 19; 20; 23; 27; 28; 33-37; 40]. Свобода как категория и тема - поистине междисциплинарна и кросскультурна. Осмелюсь добавить и свою лепту.
…Услышав слова Фрейда: «Да, дух-это все», я едва поверил своим ушам
и подумал, что под духом Фрейд подразумевает что-то вроде разума. Но он продолжал:
«Человечество всегда знало, что обладает духом; я должен был показать ему, что
существуют еще и инстинкты. Но людям свойственна постоянная неудовлетворенность,
они не могут ждать, они всегда хотят все целиком и в готовом виде; однако каждому
человеку приходится с чего-то начинать и лишь постепенно продвигаться вперед».
Людвиг Бинсвангер, «Фрейд и великая хартия клинической психиатрии»
…Cвобода и смерть-это концепции, традиционно лежащие
за пределами «территории» психотерапевта…
Ирвин Ялом, «Экзистенциальная психотерапия»
Очевидно, мы, здесь - в 2014 году, - имеем преимущество наслаждаться и пользоваться существенным прогрессом психотерапии за последние 100 лет. (Осенью 1913-го, как свидетельствуют биографы, Юнг и Фрейд в последний раз видели друг друга. После этого официально начался «великий раскол» в психоанализе. Возможно, именно он дал толчок разрастанию многообразия и развитию психотерапевтических методов.)
Сегодня категория свободы уже есть не только достояние политических, социальных, экономических и философских наук. Свобода вот уже более как полстолетия есть практически-психологическая и психотерапевтическая категория [6; 9; 13; 28; 35].
При этом полезно помнить, что свобода «пробралась» в психотерапию двумя путями. Фактически, это даже две, не во всем похожие свободы. Вопервых, есть«гуманистическая свобода»,ярко и революционно ворвавшаяся в психотерапию и психологию через Маслоу, Роджерса, Перлза, Берна на волне гуманистической контр-культуры 50-70-х годов XX в.
Во-вторых, есть«экзистенциальная свобода»,эволюционно вынашиваемая в философских размышлениях Кьеркегора, Ницше, Ясперса, Бинсвангера, Хайдеггера, Камю, Сартра.
Возможно, я не прав (я не историк философии и психологии) - но правомерно выделить и еще две «дорожки», по которым свобода пришла в психотерапию. Оставляю за собой право на субъективность: ибо я как психотерапевт, как человек, как молодой мужчина-ищущий-ценности-середины-жизни, - нахожусь под сильным влиянием этих двух мыслителей.
Во-первых, речь идет об Эрихе Фромме [35; 36 и др.], его «фрейдо-марксизме» и «гуманистическом психоанализе». Его«Бегство от свободы» - это важная точка отсчета в понимании феномена свободы. Не только в философском, но и в социальном, антропологическом и экзистенциально-динамическом (на мой взгляд) измерениях человеческого существования.
Во-вторых, речь о герое Викторе Франкле [33; 34 и др.]. Его «логотерапия» - о выдержке, смысле и воле к жизни. Мало, на первый взгляд, о «чистой свободе». Но логотерапия - это:
а) особая платформа практики и дальнейшего развития
экзистенциального анализа А. Лэнгле, где о свободе уже много и
многомерно [16];
б) один из важных «ноэтических» импульсов, вдохновивших Н.
Пезешкиана на создание позитивной кросс-культурной психотерапии
[21; 22], где свобода - это повседневный, неабсолютный, возможный
дар и способность;
в) много еще чего касательно свободы, о чем здесь не будем.
Хотелось бы назвать эти «еще две» свободы - «франкфуртской» и «венской». Из уважения и благодарности к Европе, давшей в непростой своей истории этих двух учителей человечеству.
Что показательно: и Фромм, и Франкл - так или иначе - сильно связаны с контекстом зарождения и расцвета немецкого фашизма 1930-1940-х годов.
И сейчас, в первой половине 2014-го, будучи близко причастным и небезразличным к социальным переворотам, трансформациям и катаклизмам в Украине, России и вокруг отношений этих стран - я вновь и вновь возвращаюсь к глубинам понимания человеческой свободы и парадоксам с нею связанным… Благодаря Фромму и Франклу и их ученикам.
Сегодня (уже) о свободе в психотерапии много, качественно и продуктивно пишут Ялом, Кочюнас, ван Дорцен, Лэнгле, Спинелли. Наверняка и другие, неизвестные пока мне психотерапевты.
Вместе с тем - и это призыв -уделять свободе как категории, теме, ценности и принципу - еще больше места в фундаменте науки и практики психотерапии.
Если согласиться с точкой зрения, что психотерапия как наука только формирует свою научно-философскую парадигму и поверить, что сделать она это сделать сможет -то сейчас самое то время, чтобы заложить категорию способности к свободе в основу молодой науки психотерапии. Вкупе с категориями воли, выбора, духа, мужества, любви, благополучия и, конечно же - времени.
Эти позитивные экзистенциальные конструкты вполне могут перейти из экзистенциально-философских и поэтических категорий - в разряд категорий философско-научных.
Говард Гарднер в свое время привлек внимание коллег-психологов и обывателей своим трудом «Множественные интеллекты». Непривычно было слышать об интеллекте во множественном числе.
Похоже и со «свободой» и «свободами».
Очевидно, с нелегкой руки международной экономики, политики, права, исследований вопросов качества жизни в современном мире - в последние десятилетия часто употребляют во множественном числе: экономические свободы, политические свободы, правовые свободы.
Предлагается также и целый ряд все еще общественных и политических - но уже более «очеловеченных» свобод: свобода слова, свобода самовыражения, свобода реализации талантов, свобода выбрать повторный шанс (последнее - официальная формулировка из исследования демографического «окна возможностей», проводимого Мировым банком).
Такая множественность свобод, на мой взгляд, может быть хорошей подсказкой тому,как обращаться с повседневной свободой в кабинете психотерапевта.
Так вот же сейчас видна бедности нашей причина: что мы,
погрузив все наше сердце в приобретение мира и в море
телесных надобностей, не имеем времени вникнуть внутрь себе,
очистить и поврачевать самую госпожу тела нашего,
душу нашу.
Григорий Сковорода
Свобода - это нечто присущее человеку и человеческому существованию. Ряд экзистенциалистов определяют свободу как конечную данность существования. И такое понимание уже стало классикой. По крайне мере - экзистенциальной классикой. Наиболее, как мне кажется, популярен в эти годы Ирвин Ялом, который описал свободу в ряду с тремя другими данностями.
Будучи психотерапевтом, я иногда замечаю, чтоклиенты часто относятся к свободе, как к чему-то отдельному от них, мало относящемуся к их жизни и их существованию.«Это не обо мне. Может, у кого у жизни и есть свобода, но не с моей судьбой».
Когда свобода звучит как философская, социальная, политическая, экономическая, правовая категория (а именно этим заполнен эфир современного информационного и постинформационного общества) - то, действительно, она может быть воспринята как внешнее качество.
Мне бы в этом тексте хотелось сделать акцент на том - чтопродуктивным является рассмотреть свободу как способность, точнее-как семейство способностей.
Не буду изобретать велосипед и последую за моим учителем Носсратом Пезешкианом, разработавшим в 1960-70-х систему дифференциального анализа способностей и базовых эмоциональных установок человека. (Позже, на этой основе - дополнив ее «терапией мифами» - Пезешкиан начал развивать метод «позитивной семейной и кросс-культурной психотерапии и психосоматической медицины», признанный Европейской Ассоциацией психотерапии в 1996 году в качестве самостоятельной модальности).
В основе этого подхода лежит концепция, что«человек - это шахта с драгоценными камнями, которые предстоит добыть и поднять наружу».Этим самым утверждается гуманистический взгляд на природу человека как на существо, наделенное способностями (принцип надежды - первый принцип позитивной психотерапии). Но при этом не подразумевается наивная идея, что человек «уже способен». Во времена, когда Баха-ула произнес эти слова (19 в.) - шахты выглядели достаточно мрачными, если не сказать, драматическими местами. Фактически, это были дыры в земле, окруженные грязью.
Будут ли добыты драгоценные камни (способности), поднимутся ли они наружу (разовьются ли способности)-гарантии нет. Есть только надежда. Позитивная же точка отсчета состоит в том, что способности есть там «в глубине шахты», как базовые бессознательные потенциалы.(В этом взгляде Пезешкиан, возможно, следует Юнгу. Хотя и не исключено, что они оба оригинальны в своих схожих идеях.)
Пезешкиан в основе теории личности позитивной психотерапии постулирует, что каждый человек от рождения наделен двумя базовыми способностями (группами задатков, capacities) - базовой«способностью к любви»(группа эмоционально-волевых задатков личности) и базовой«способностью к знанию»(группа рационально-когнитивных задатков личности).
И далее, после рождения, под влиянием трех групп факторов - физические, психосоциальные, духовные («Дух Времени») - эти базовые способности дифференцируются и развиваются в уникальный набор первичных и вторичных актуальных способностей.
При этом на их конкретное воплощение в качестве «черт нашего характера» влияют эмоциональные базовые установки, названные Пезешкианом «четырьмя измерениями способности к любви», а именно: «Я»-«Ты»-«Мы»-«Пра-Мы».
Учитывая, что свобода как способность не может быть втиснута только в психическое измерение (рациональное и эмоциональное) - но есть также и явление ноэтического в человеке, - есть перспектива рассмотреть свободу как базовую способность. Способность ноэтического.
При этом дальнейшая дифференциация этой базовой способности раскрывается в разнообразии повседневных свобод.
Оставшуюся часть текста я хочу посвятить ряду замечаний, которые, в моем опыте, продуктивны в психотерапевтической работе, продолжают предложенную выше концепцию и могут стать темой дискуссий и дальнейших разработок в направлении способности к свободе на пересечении психотерапии и философии.
Любить человечество легче, чем сделать добро родной матери.
Григорий Сковорода
Психотерапия - это наука о практике повседневной свободы человека. Психотерапия - эта та линза, которая фокусирует от «свободы великой» к «свободе повседневной». Психотерапия есть платформа и аэродромом, на который свобода приземляется и становится земной, повседневной и практичной.
Большая часть психотерапевтических подходов подвигают клиента к тому, чтобы он взял большую ответственность за свою жизнь. А это значит, что - явно или неявно - психотерапия «вручает» человеку еще большую «свободу на каждый день».
Но как пользоваться этой свободой? Как «запустить ее в работу» в повседневной жизни? Какие встречаются ограничения в реализации свободы и ответственности за нее?
Очень важно, чтобы психотерапия покидала традицию, когда философски декларируется свобода как важная тема в психотерапии, но практически работа идет по-другому и о другом.
Мой первый супервизор, ортодоксальный фрейдистский аналитик, твердо
верящий в фрейдовскую детерминистскую модель поведения, сказал мне двадцать лет назад
во время первой встречи «Цель психотерапии-привести пациента к той точке, где он
сможет сделать свободный выбор». Тем не менее, я не припоминаю, чтобы в течение более
чем пятидесяти супервизорских сессий он сказал еще хоть одно слово о «выборе», который
сам же объявил целью терапии.
Ирвин Ялом «Экзистенциальная психотерапия»
Дай свободу фантазии-и фантазия даст свободу тебе.
Ум всегда любит за что-то браться, и когда он не будет иметь доброго,
тогда будет обращаться к плохому.
Григорий Сковорода
Первый тезис прост и не нов: «выращивание» способности к свободе и раскрытие творческого потенциала есть два очень связанных, взаимопроникающих процесса. И это важно для практики психотерапии в усилении и гармонизации свободы.
Однако при этом мы упираемся в очень важное следствие, которое стоит рассмотреть как предупреждение: раскрытие творческого потенциала и развитие при этом способности к свободе должно быть помещено в этическое измерение!
Бубер [19] обращает внимание, что человек не способен - в отличие от Бога - подняться над вопросами добра и зла - и вынужден выбирать, постоянно находясь внутри этой системы.
При этом наша способность к добру, равно как и способность к злу, возрастает по мере возрастания нашей свободы и наших фантазий.
Творчество высвобождает силы. Но иногда эти силы таковы, что человек не в состоянии справиться с ними. Собственно, это вопрос психодинамики. Но лучше его также решать и как вопрос динамики экзистенциальной. С учетом этики.
Будучи психотерапевтом «европейского образца», с одной стороны, и будучи профессионально воспитанным в кросс-культурном подходе, считаю важным обратить внимание на особое положение психотерапии как науки о практике свободы в современном кросс-культурном мире.
«…Философия возможна только в европейском понимании. Сквозь европейские очки мы можем отыскивать философские черты в интеллектуальной продукции других культур, однако собственно философия европоцентрична. Она не нуждается ни в каких первичных условиях и дополнительных знаниях. Это свободное размышление на тему определенной сущности, разве что процесс философствования происходит в рамках и с помощью конкретного живого языка. С европейской точки зрения, восточная философия, как правило, есть чем-то более близким к теологии или психологии, иногда с выходом на этику, отчасти - собственно на философию, но все же, с точки зрения европейского стандарта, азиатский способ мышления есть чем-то фундаментально иным.
В отличие от последнего, европейская перспектива опирается на индивидуальность и страсть. Тут важным есть оригинальное и неповторимое. Позиция восточного мыслителя есть другой: через самопределение он приобщается к большой доктрине» (Сергій Квіт «Основи герменевтики», (пер. с украинского-Ю.К.).
Подобные кросс-культурные взгляды и исследования не новы для социологии, наук об управлении, социальной психологии.
В психотерапии эта тема - хоть первично поднята и хорошо проработана Н. Пезешкианом в его методе [21; 22 и др.] - но требует особых дальнейших антропологических, феноменологических и герменевтических исследований и разработок - на стыке философии, культурологии и самой психотерапии.
Одним из моих профессиональных интересов есть дифференциация специфических факторов в психотерапии мужчин. Вопросы: «является ли психотерапия бесполой», изобретена ли она «мужчинами для женщин» и т.д. дискутируются и являются открытыми и актуальными в мире постмодерна. Но для меня и моих коллег факт очевиден:за последние 5-7 лет в психотерапию приходит все больше мужчин, и экзистенциальный диалог с ними требует особых пониманий.
В этом тексте позволю себе лишь одно замечание, однозначно требующее дальнейших дискуссий и разработок. Мне как психотерапевту кажетсяполезным оперировать понятиями «эмоциональной свободы» и «экзистенциальной свободы».Такая двухмерная система координат помогает увидеть общее и разницу в психотерапии мужчин и женщин.
Общее есть то, что оба измерения актуальны для женщин и для мужчин. Но для женщин, именно эмоциональные вопросы, эмоциональное здоровье и
эмоциональная свобода в серединном этапе психотерапии чаще становится фигурой, а экзистенциальное измерение «отходит в фон». Мужчины же могут начинать психотерапию с жалоб относительно своей эмоциональной несвободы (зависимости, пустоты, преследующих чувств) - но к серединной части психотерапии экзистенциальная свобода становится фигурой, а эмоциональные связи и отношения - фоном.
Сборник
научных статей и рабочих материалов к докладам участников II
Международной конференции «Философия и психотерапия». Под редакцией С.М.
Бабина, В.В. Андрюшина, И.Г. Глуховой. Научное издание. СПб:
издательство «Анатолия» 2014. - 232 с. IBSN
978-5-7452-0049-6