ENG
         
hpsy.ru/

../../Терапия сегодня (Эволюция психотерапии: Сборник статей. Т. 3. “Let it be…”: Экзистенциально-гуманистическая психотерапия)

Р.Р. Мэй получил ученую степень доктора в области клинической психологии в Колумбийском университете. В 1938 году ему было присвоено звание магистра богословия в Объединенной теологической семинарии. В настоящее время он занимается частной практикой в Тибуроне (Калифорния). Он является автором 14 книг (некоторые написаны в соавторстве) и лауреатом многих почетных наград. Он один из самых активных поборников гуманистического направления в психотерапии и основной американский интерпретатор европейской экзистенциальной культурно-философской традиции в ее применении к психотерапии.
Р. Мэй призывает психотерапевтов уделять больше внимания смыслу, чем технике консультирования. Перестройка сознания не может быть целью, если она предусматривает самореализацию, основанную на несовершенных ценностях. Терапия должна обращаться к самым высоким человеческим побуждениям, к ценностям, ради которых стоит жить. Если жизнь людей в обществе будет основываться на самых высоких ценностях, то терапия станет излишней.

Когда недавно мой дом удостоил своим посещением Карл Меннингер, я спросил его, как он - человек, с чьим именем уже полвека связывается движение за психическое здоровье в стране, - определяет понятие «терапия». Он ответил: «Люди беседуют друг с другом уже тысячи лет. Вопрос в том, каким образом эти разговоры стали стоить 60 долларов в час?»

Том составлен из работ представителей так называемой «третьей волны», объединяющей терапевтов экзистенциально-гуманистической ориентации - от клиент-центрированной терапии до гештальт-терапии и психодрамы. Расцвет экзистенциально-гуманистического направления в психотерапии пришелся на 1970-е годы и совпал с массовым увлечением групповыми методами психотерапевтической работы: психодрамой, трансактным анализом, гештальт-терапией. Разнообразные по форме и содержанию, эти методы объединяет бережное и уважительное отношение к человеческой личности, вера в творческий потенциал и возможности духовного роста человека.
Книга будет интересна не только психологам и психотерапевтам, но и всем, кто задумывается над общечеловеческими проблемами творчества и личностного развития.

Мы с вами участвуем в необычном событии. Организаторы этой конференции, как сказал мне д-р Зейг год назад, рассчитывали собрать 3000 человек, и он опасался, что эти претензии чересчур амбициозны. Но еще до конца весны 6000 человек выразили желание принять в ней участие. Пришлось прекратить прием заявлений, хотя известно, что желающих набралось бы еще несколько тысяч.
Основной вопрос состоит в том, является ли столь огромное собрание чем-то вроде цирка с тремя аренами? Или это важная стадия процесса осознания значимости новой профессии?

Часть I

Мы живем в век терапии. Есть своя форма терапии почти для каждой проблемы - по последним подсчетам, их более 300. Существует не только общая психотерапия, но и психотерапия супружеских отношений, психотерапия сексуальных расстройств, звуковая психотерапия и даже специальная психотерапия для домашних животных.
Если обратиться к истории, можно обнаружить, что терапия (или нечто ей подобное) возникала на определенной стадии развития любого общества. Обычно это происходит во времена распада и радикальных перемен. Например, в классической Греции, когда Сократ и Платон искали добро, красоту и истину, когда Эсхил и Софокл писали свои великие драмы, когда строился Парфенон, практически невозможно встретить даже слова «тревога» у греческих авторов, исключая разве что драматургов этого классического периода, чье творчество по определению было обращено к мифам.
Терапия была, таким образом, частью типовых, синтетических функций драмы, религии, философии, танца и других форм общения. В этот классический период общество располагало мифами и символами, которые ослабляли выходящую за пределы нормы тревогу и чувство вины. Проблемы людей решались скорее в процессе учения, а не переобучения. Мы чаще видим здесь нормальное развитие индивида в направлении интеграции, а не движимые отчаянием порывы к реинтеграции.
Но по мере того, как Греция приходила в упадок (период, названный эллинизмом), можно наблюдать радикальное изменение. А если проследить его дальше, вплоть до упадка греческой культуры во втором и в первом веках до н.э., то мы обнаружим, что тревога и чувство вины распространились почти повсеместно. Символы и мифы, которые когда-то успешно снимали напряжение, умерли. Тревога и чувство вины достигают невротических форм. Cтоики, эпикурейцы, циники, гедонисты вместе с традиционными платониками и аристотелианцами - все философы - обратились к методам, весьма напоминающим современную психотерапию. Вместо проповеди идеалов истины, красоты и добра они стали говорить о том, как справиться с ночными кошмарами, или о том, как преодолеть нервозность, играя на лире перед большой аудиторией. Эпикурейская доктрина атараксии - поиска душевного покоя путем разумного сочетания удовольствий - была одним из путей достижения этой цели. Другим средством была доктрина стоиков, обратившихся к апатии - бесстрастному спокойствию, достичь которого можно, поднявшись над конфликтами и эмоциями.
Терапия в этот эллинистический период проявлялась в форме психологических и этических систем, предназначенных для того, чтобы помочь индивиду найти источник силы и цельности, обрести способность выстоять и даже стать счастливым в этом радикально меняющемся обществе, в котором не осталось места для чувства защищенности. Гильберт Мюррей сказал, что во втором и в первом веках до н.э. просто «сдали нервы». Этот термин пригоден для любого общества, нуждающегося в терапии.
Плутарх (Lucretium, 1951) написал книгу о «тревожном человеке»:

«Эпикур… увидел… людей, сполна вкушающих и славу, и богатство, счастливых доброй славою своих детей. Однако при всем этом он видел в каждом доме разбитые сердца; рассудок, непрестанно мучимый острейшей болью, которую ничем не утолить, что вынуждает к излиянью жалоб…»(с.7).

Написанные две тысячи лет назад, эти строки являются прекрасным описанием невроза, вполне пригодным и для двадцатого века.
Философы в массе своей стали психотерапевтами. Их лекции не призывают больше к поискам добра, красоты и истины, скорее, тут уместно сравнение с клиницистами, которые лечат амбулаторных больных.
Если обратиться к истории средних веков, то обнаружится весьма схожая картина. Книга Барбары Тучман «Далекое зеркало» (1978) описывает ужасающий четырнадцатый век, зеркало нашего времени. В те времена функции терапевтов выполняли колдуны, ведьмы, предсказатели и прочие пугающие фигуры. Но функции, которые они выполняли, подобны тем, что осуществляют сегодня психотерапевты.
Идеальное общество должно создавать мифы и символы, чтобы помочь своим членам справляться с интенсивными чувствами вины, тревоги и отчаяния. Когда нет символов, имеющих трансцендентное значение, как в наши дни, люди лишаются тех специфических форм защиты, которые необходимы для преодоления жизненных кризисов: хронических болезней, потери работы, войн, смертей тех, кто был любим, страха смерти, тревоги и вины. Такие периоды переживаются людьми как тяжелейшее время, когда становится труднее справляться со своими импульсами, инстинктивными потребностями и наклонностями, сложнее - находить самоидентификацию. Таким образом, они становятся жертвами невротических ощущений вины и тревоги.
В наш век не приходится объяснять, что «погасли в церкви свечи, светила померкли в небесах». Но когда Арчибальд Маклейш (1958), написав эти строки, прибавляет «должны раздуть мы угли сердечного огня», его призыв также уже не выглядит действенным. Символы любви в большой степени поглощены потребностью в защищенности и сексуальным псевдовозбуждением. Миф успеха вытеснен мифом «организационного человека», а этот миф, в свою очередь, растворился в мифе о «яппи» (преуспевающем молодом профессионале, становящемся миллионером еще до 35 лет). Но и эти почитаемые символы Запада теряют свою власть.
Выпускник Стэнфордского университета, произнося прощальную речь, так охарактеризовал состояние души и воли своих однокурсников: «не ведающие связи ни с прошлым, ни с будущим, не имеющие ни религиозных, ни светских убеждений, на которых можно было бы строить жизнь, и потому не имеющие ни цели, ни пути эффективных действий». Такие условия подрывают наше назначение, лишают нас чувства идентичности, чувства своего я. Мы чувствуем то, что выразил Йейтс (1950, с. 185):

Все в стороны летит - и центр нет силы удержать;
Анархия над миром - свободно распласталась…
И что за грубый зверь - знать час его настал -
Крадется к Вифлеему, чтобы родиться?

Неудивительно, что в наше время, когда мир начинен атомными бомбами, ни у кого нет уверенности, что он просуществует еще хотя бы десять лет.

Часть II

Теперь я перехожу к рассмотрению того, насколько важны в психотерапии одиночество и присутствие. В наше время все чаще говорят, в терапии вообще, о присутствии терапевта и вытекающей отсюда встрече как о центральном моменте терапевтического сеанса. В одобряюще-облегченной манере подобным образом понятая роль психиатра обрисована в фильме «Обыкновенные люди».
Современная психотерапевтическая мысль делает акцент на понятии «нарциссической личности», распространившемся благодаря трудам Гейнца Кохута и Отто Кернберга. Этот тип личности описывается как неуверенный в реальности собственного существования, ревниво сравнивающий себя с другими людьми, обуреваемый страхом смерти; клиент, у которого нет выраженных симптомов болезни, но страдающий вообще от бесцельности существования, отчужденности, жалующийся на скуку и тяготящийся своими обязанностями (Lasch, 1979, c. XV).
Такой тип личности классифицируется с 50-х годов как «экзистенциальный невротик», и им занимается уже четыре десятилетия кряду экзистенциальная психотерапия. Йейтс был недалек от истины, предрекая в своей поэме, что механизация человеческой личности чревата угрозой ее разрушения. Техники и рекламирование всевозможных как это делается (how to) - выражение данной тенденции. На этой конференции много говорилось о техниках. Но сейчас об этом речи не будет, поскольку экзистенциальное движение направлено против эпифании ремесленничества и техник. В то время как большинство терапевтов задаются вопросом как (how to), экзистенциальная терапия сосредоточена на проблеме что (what), иначе говоря она придает большее значение смыслу, чем механике дела. Подход как докатился до своей низшей точки в рекомендации, напечатанной на обложке «Психологии сегодня», где сказано: «Погружайтесь ежедневно на час в свои волнения - это помогает».
Век терапии, когда призванные оказывать помощь профессии так бурно расцветают, - век нездоровый. Уильям Уайт (1972) писал в книге «Организационный человек»: «Врагами современного человека могут оказаться мягкоголосые терапевты, помогающие ему так, как это принято сейчас».
В этой стране, где выражение «делать деньги» стало расхожим, и умами огромной массы людей владеет желание выиграть миллионы по лотерейному билету, огромное значение придается коммерциализации. Экзистенциальная терапия рассматривает все это не как ответы, а как проблемы.
Когда мы обращаем внимание на рост самоубийств (за последние двадцать лет число самоубийств среди молодежи в возрасте 15-26 лет возросло на 300 процентов), мы понимаем, что жизнь должна быть такой, чтобы она стоила усилий. Создана специальная «горячая линия», цель которой - остановить самоубийц. Это типично американский подход: позвони тем, кто на грани самоубийства, и побеседуй с ними. Но основной вопрос - в другом: что делается нами, дабы жизнь стоила того, чтобы жить? Таким должен быть эффект гуманитарных наук - изучения музыки, литературы, поэзии, истории и философии. У них нет более существенной задачи, чем обогащение жизни, насыщение ее мгновений смыслом и величием. Главным образом, эта духовная сфера может придать значение каждому моменту жизни. «Не жизнь вообще, учил Аристотель, но только хорошая жизнь стоит того, чтобы жить».
Еще 30 лет назад я предлагал сосредоточить усилия студентов-выпускников, собирающихся стать психотерапевтами, на изучении не психологии, а вышеупомянутых искусств и гуманитарных наук, поскольку именно там можно найти те мифы и символы, с помощью которых каждое время осознает и описывает себя. Будущий терапевт имеет полную возможность овладеть разнообразными техниками в процессе обучения, но техники смысла, стоящего за ними, не способствуют пониманию людей.
Мое предостережение от узкой специализации в психологии, к сожалению, не возымело действия. «Сан-Франциско Кроникл» (28 ноября 1984 года) свидетельствует, что многие выпускники получают диплом даже без «самых основных знаний в области истории, литературы, философии, истоков и развития цивилизации». Эти студенты не владеют ни иностранными языками, ни знанием о других культурах. Философия, бывшая когда-то центром всех гуманитарных наук, сейчас почти мертва. В недавние времена самостоятельная научная работа по философии была обязательным элементом, без которого не мыслилось получение высшего образования. Ныне философию преподают в полном отрыве от жизни. Курс философии сводится к лингвистическому анализу. Гуманитарные науки и искусства, вычеркнутые из расписания американских вузов, заменены техническими дисциплинами, связанными с изучением компьютеров, бухгалтерского учета и прочих вещей, которые помогут студентам эффективнее «делать деньги» по окончании высшей школы.
В университете Лос-Анжелеса проводят ежегодный опрос студентов: зачем они пришли учиться? В 1967 году 80 процентов респондентов основной причиной назвали: «чтобы обрести имеющую смысл философию жизни» и лишь 44 процента упоминали о желании повысить свое материальное благосостояние. В 1984 году 73 процента говорили о желании повысить свое материальное благосостояние и лишь 34 процента - о том, чтобы «обрести имеющую смысл философию жизни».
Какая удача, что Фрейд получил классическое образование! Юношей он вел свой дневник на древнегреческом. Юнг, Ранк и другие столпы европейской психотерапевтической науки были образованнейшими людьми. Благодаря этому и велик их вклад в развитие науки. Книга о сказках Бруно Беттельхейма «Использование волшебства» (1977) свидетельствует о его обширных знаниях в области гуманитарных наук и искусств. А его эссе (1963) подчеркивает, что труды Фрейда имели четко гуманитарный характер, а ярко выраженную специализированную направленность приобрели в результате их перевода на английский язык.
Экзистенциальная психотерапия может быть названа экзистенциально-гуманитарной, поскольку она выступает против преклонения перед техниками, за возрождение гуманитарного подхода. Экзистенциальная терапия не задается вопросом, как это делается, а ищет скрытые пласты смысла в высказываниях клиента, а также мифы и символы - в его психологии и жизни.

Часть III

Рассмотрим значение мифа об Эдипе в экзистенциальной психотерапии. Исключительно интересно, что Софокл, создав «Царя Эдипа», написал еще одну драму об Эдипе - «Эдип в Колоне». Я ни разу не видел ссылок на эту вторую драму в ортодоксальной психоаналитической литературе. Возможно, потому, что в первой драме, когда дело уже сделано, Эдип узнает о том, что убил своего отца и женился на собственной матери. За это его карают боги, и он сам в ужасе перед содеянным, лишает себя зрения. Таким образом, все значение сводится к тому, что Эдип совершил свои проступки и понес заслуженное наказание.
Но точку ставить преждевременно. Обращаясь к мифу во второй пьесе как к представлению борьбы человека за самопознание, за то, чтобы узнать правду о собственном существовании, необходимо пойти дальше, что и делает Софокл, и понять, как человек пытается осознать смысл содеянного. Вторая драма посвящена борьбе Эдипа за примирение с самим собой и окружающими (Фесеем и афинянами), за обретение смысла существования. «Губили боги - и возносят боги», - говорит его дочь Исмена. В некотором отношении эта пьеса - значительнее первой. Софокл создал ее уже 89-летним стариком. Можно предположить, что в ней заключена вся мудрость прожитых им лет.
Одна из тем, над которой размышляет в Колоне старый Эдип, - вина, сложнейшая проблема отношений этической ответственности и самосознания. Виновен ли человек, если содеянное им - неумышленно, совершено по неведению? После долгих сомнений и терзаний старик Эдип приходит к самооправданию. Он с негодованием отметает обвинения Креонта:

Затем, родившись, бедственный подвижник,
Отца я встретил - и убил, не зная,
Ни что творю я, ни над кем творю;
И ты меня коришь невольным делом?!
Затем, тот брак… И ты не устыдился
Сестры родной несчастье разглашать
И вырывать из уст моих признанье
Ее позора!… А молчать нельзя:
Ответа ждет язык твой нечестивый.
Страдалица! Мне матерью была ты,
И мы не знали; и родному сыну
Себе на срам детей ты родила!…
Я ж с нею грех тогда свершил неволей,
Неволей ныне помянул его.

И вновь об отце:

Если б не тронул я, был бы я сам убит.
Я пред законом чист: свершил, не зная.

Так Эдип принимает на себя ответственность и несет ее, но настаивает на том, что тонкая материя взаимодействия сознательного и бессознательного факторов (как мы бы их назвали) всегда делает любое законническое и фарисейское обличение вины - неточным и несправедливым. С легкой руки Фрейда, здесь усматривают трюизм, состоящий в том, что проблема вины настолько же в сердце, насколько в поступке. Пьеса подчеркивает, что грехи лицемерия, низости, коварства и жадности, присущие Креонту и Полинику, «не менее тяжки, чем грехи страстей, за которые наказан Эдип; что, приговаривая их к безжалостному правосудию и скорой смерти, Эдип поступает в точном соответствии с моральным законом, который он сумел постичь на собственном горьком опыте».
Пьеса подводит к выводу, который подчеркивается современными психологами-экзистенциалистами: переплетение сознательных и бессознательных факторов в явлении вины и невозможность законного обвинения заставляют нас принять универсальность человеческой ситуации, признать участие каждого из нас в негуманном отношении человеческих существ к себе подобным. Слова, с которыми обращается к Эдипу один из героев пьесы, царь Фесей, вообще не страдающий от внутренних конфликтов, весьма выразительны. Фесей говорит:

…И сам чужим я вырос на чужбине…
Как ты, я смертен, и тебя не более
Уверен в счастье завтрашнего дня.

Другая тема в этих размышлениях, к которой имеют отношение мысли о значении ужасной трагедии Эдипа, - это присутствие. Фесей говорит ему: «Твое присутствие, как говоришь ты, само благословлением явилось». Эта способность быть полностью присутствующим в общении с другим - чрезвычайно важна для психотерапии вообще, и в особенности - для экзистенциальной терапии. Эдип говорит дальше:

Одна душа способна искупленье
Для многих душ, мне мнится, принести,
Коль преданностью славится…

Чисто символический элемент подчеркнут в этом присутствии, а именно: мир будет ниспослан той стране, где будет покоиться прах Эдипа.
Концепция присутствия исключительно важна в экзистенциальной психотерапии. Карл Ясперс, который начинал как психиатр, а затем выступал как философ-экзистенциалист, отмечал: «Что мы теряем! Какие возможности понимания мы упускаем из-за того, что в какой-то решающий момент, при всех наших знаниях, нам недостает простой добродетели: полного человеческого присутствия» (Sonnemann, 1954, р.343).
Присутствие не следует путать с сентиментальным отношением к клиенту. Присутствие твердо и последовательно определяется отношением терапевта к людскому роду вообще. Любой терапевт экзистенциален хотя бы потому, что при любой профессиональной технике и познаниях в области трансфера и динамизма он или она все равно могут относиться к клиенту «как одна сущность, общающаяся с другой сущностью», если воспользоваться определением Бинсвангера (May, 1983, р. 158). По собственному опыту я знаю, что Фрида Фромм-Райхман обладала этой способностью в исключительно высокой степени, что проявлялось во время ее сеансов психотерапии. Она говаривала: «Пациенту нужен опыт, а не объяснения».
Присутствие не означает, что вы как психотерапевт отягощаете клиента вашими собственными проблемами. У него и своих проблем хватает. Присутствие выражается в эмпатии и чуткости, с которой вы его выслушиваете.
Это ничуть не заменяет чрезвычайно важных и глубоких соображений Фрейда по поводу трансфера. Но мы обязаны помнить, что отношения терапевта и клиента никогда не сводятся только к трансферу. Под этим термином в психотерапии обычно подразумевают, как мне кажется, избегание реальных отношений. Трансфер, бесспорно, представляет собой ценное понятие и, вероятно, он присутствует во всех коммуникациях. Однако экзистенциалисты стараются не использовать термин «трансфер» как извинение за что-то, о чем неловко говорить.
Понятие присутствия - это то, что Сократ называл повивальной бабкой - полностью реальной в ее присутствии, но присутствующей со специфической целью - помочь другому благополучно разрешиться от бремени, произвести на свет новую жизнь.
Последнее, что я хотел бы подчеркнуть в отношении этого мифа, - любовь. Посланец, вернувшийся к народу с известием о последних минутах и чудесной кончине Эдипа, пересказывает его последние слова, обращенные к дочерям:

Немало мук я причинил вам, знаю -
Одним лишь словом искупляю их:
Такой любви не встретите нигде вы,
Какую к вам родитель ваш питал.

Эдип совсем не имеет в виду, что любовь - это отсутствие агрессии или сильных вспышек гнева. Его резкий и мятежный нрав, проявившийся в давней дорожной ссоре, когда он убил своего отца, и в его стычках с Тиресием, остался не укрощенным страданием и зрелостью прожитых лет, что прорывается и в этой последней драме. То, что Софокл не нашел нужным смягчить нрав Эдипа даже в старости, подтверждает наш тезис о том, что агрессивность его характера, проявившаяся в убийстве отца, - не самое главное в драме. Зрелость Эдипа не в том, чтобы примирить страсти с требованиями общества, не в том, чтобы научиться жить «в согласии с реальными требованиями цивилизации». Это - примирение с самим собой, с теми, кого он любит, с тем, в чем он находит смысл жизни.
Любовь, таким образом, не являет собой противоположность гневу или агрессии. Старый Эдип любит лишь тех, кого он избрал. Сын, предавший его, просит прощения и взывает: «Состраданье ограничивает даже могущество богов». Но Эдипу чужда подобная сентиментальность. Он благословляет ту любовь, которую он питает к своим дочерям, Антигоне и Исмене, и ту любовь, которую дочери проявили к нему во времена изгнанья, слепых скитаний.
В конце, описывая смерть Эдипа, посланец говорит:

Нет, видно, вестник, от богов небесных
Ниспосланный, его увел; иль бездна
Бессветная, обитель утомленных,
Разверзлась ласково у ног его.
Ушел же он без стона и без боли,
С чудесной благодатью, как никто.

Эта трогательная и прекрасная смерть сильной натуры великолепно отображена великим драматическим даром Софокла. Царь Эдип - это драма «бессознательного», борьба против темных, разрушительных сил в человеке. «Эдип в Колоне» - это, можно сказать, драма сознания, аспект мифа, связанный с поиском смысла и оправдания. Обе драмы вместе охватывают миф о человеке, восставшем против собственной реальности.
Другой конфронтацией, характерной для экзистенциальной психотерапии, является проблема смерти. Смерть есть везде, где есть жизнь. Смерть, по мнению многих терапевтов, в том числе и по моему мнению, является предельным источником тревоги и чувства изоляции. Здесь вновь видно, как психотерапевты-экзистенциалисты обращаются к классической терапии, чтобы помочь пациентам справиться с постоянно присутствующей угрозой смерти - присутствующей в маленьком ребенке, увидевшем мертвую птичку, и сохраняющейся в качестве угрозы в течение всей жизни. Эйб Маслоу писал мне в предчувствии фатального сердечного приступа: «Интересно, могли ли бы мы любить и любить так страстно, если бы знали, что никогда не умрем?»
Боги Олимпа были бессмертны и почти все время скучали. Чтобы ощутить вкус бытия, им было необходимо полюбить кого-нибудь из смертных. Необходимо было внести смертность, чтобы обновить бессмертие.
Жан Жироду написал драму, представляющую собой современное переложение греческого мифа об Амфитрионе, - «Амфитрион-38». В этой драме Зевс полюбил смертную женщину и наблюдает за ней с Олимпа. Меркурий предлагает ему: «А почему бы тебе не спуститься вниз и, приняв облик ее супруга, не вкусить ее любовь?» (Feifel, 1965,р.124). Когда Зевс возвращается на Олимп, он описывает Меркурию, что значит любить смертное создание:

«Она говорит:»Когда я была молода. Когда я состарюсь. Когда я умру«. Это меня заводит, Меркурий. Нам чего-то недостает, Меркурий. Нам недостает отравы преходящего - сладостной горечи попыток удержать то, что заведомо мы удержать не сможем» (с.124).

Страстная любовь порождена сознанием того, что мы умрем. Мы в этом одиночестве нужны друг другу. Чтобы вырваться из этого одиночества, люди объединяются в сообщества. Мы любим потому, что мы умрем, а смерть имеет смысл, потому что мы способны любить - мы знаем, что потеряем друг друга в один из грядущих дней, когда смерть нас разлучит.

Часть IV

Предсказывать будущее всегда опасно, но всегда необходимо. Нам необходимо тренировать воображение, представляя себе будущее, независимо от того, окажемся ли мы правы или ошибемся.
Я предлагаю два сценария. Первый состоит в том, что психотерапия - учение о помощи друг другу. В Калифорнии есть места, где так много психотерапевтов, что пришедший к вам клиент так же может оказаться психотерапевтом, лечащим кого-то еще, кто, в свою очередь, является супервизором третьего клиента, который может стать вашим терапевтом, если вам понадобится консультация.
Это может означать, что мы все научимся помогать друг другу. Я не верю в то, что этот сценарий вероятен.
Другой сценарий требует включения в нашу картину общества. Я хотел бы видеть будущее общество преодолевшим ядерную угрозу, обществом планетарного масштаба. Все страны осознают, что ни одна из них не может оставаться вне Организации Объединенных Наций. Общество будущего признает равенство полов и рас; поставив себе на службу компьютеры, люди сумеют обогатить свою жизнь, посвятив себя гуманитарным наукам и искусствам.
Я с надеждой ожидаю нового ренессанса, который объединит наши страсти в высокое искусство.
Короче, я надеюсь на появление в будущем такого общества, которому не нужны никакие психотерапевты.


Литература

Bettelheim, B. (1977). The uses of enchantment. New York: Vintage Books.
Bettelheim, B. (1983). Freud and the soul. New York: Random House.
Feifel, H. (Ed.). (1965). The meaning of death. New York: McGraw Hill.
Lasch, C. (1979). The culture of narcissism. New York: W.W. Norton.
Lucrctius. (1951). The nature of the universe. London: Penguin Books.
MacLeish, A. (1958). J.B. Boston: Houghton Miflin.
May, R. (1983). The discovery of being. New York: W.W. Norton.
Sonnemann, U. (1954). Existence and therapy. New York: Grune & Stratton
Sofocles. (1949). «Oedipus at Colonus.» In The Oedipus cycle. (D. Fitts & R. Fitzgerald, Trans.) New York: Harcourt Brace.
Tuchman, B. (1978). A distant mirror. New York: Knopf.
Whyte, W. (1972). The organization man. New York: Touchstone.
Yeats, W.B. (1950). «The second coming.» In The collected poems. New York: Macmillan.

Мэй Р.,

Эволюция психотерапии: Сборник статей. Т. 3. «Let it be…»: Экзистенциально-гуманистическая психотерапия / Под ред. Дж.К. Зейга / Пер. с англ. - М.: Не¬зави¬симая фирма «Класс», 1998 (Библиотека психологии и психотерапии, вып. 44). С. 72-84.
© 1982 The Milton H. Ericson Foundation
© 1998 Независимая фирма «Класс», издание, оформление
© 1998 М.И. Берковская, А.В. Гнездицкая, А.Д. Иорданский, А.Я. Логвин-ская, Е.А. Проценко, Ю.М. Яновская перевод на русский язык
© 1998 О.И. Генисаретский, предисловие
© 1998 В.Э. Королев, обложка
Публикуется на русском языке с разрешения издательства Brunner/Mazel и его представителя Марка Патерсона. Исключительное право публикации на русском языке принадлежит издательству «Независимая фирма»Класс«. Выпуск произведения или его фрагментов без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону. Данная публикация на сайте hpsy.ru осуществлена по согласованию с редакцией: М.: Независимая фирма»Класс"; 103062, Москва, ул. Покровка, д. 31, под. 6.; E-mail: klass@igisp.ru. Москва: тел/факс (095) 917-80-20, 917-80-28; Санкт-Петербург (812) 596 7884 (spb@igisp.ru).

См. также
  1. Интернет-магазин издательства Класс
  2. Мэй Р. Искусство психологического консультирования.
  3. Мэй Р. Парадоксы любви и секса (Глава из книги "Любовь и Воля")
  4. Мэй Р. Практические шаги
  5. Мэй Р. Раненый целитель
  6. Мэй Р. Религия и душевное здоровье
  7. Мэй Р. Смысл тревоги
  8. Мэй Р. Чувство страха и вины в онтологическом смысле (Глава из книги "Открытие бытия: очерки экзистенциальной психологии")
  9. Мэй Р. Любовь и воля
  10. Мэй Р. Смысл тревоги
  11. Мэй Р. Происхождение экзистенциальной психологии (Сборник "Экзистенциальная психология")
  12. Мэй Р. Экзистенциальные основы психотерапии (Сборник "Экзистенциальная психология" под ред. Р.Мэя)
  13. Мэй Р. Истоки экзистенциального направления в психологии и его значение (Сборник "Экзистенциальная психология")
  14. Мэй Р. Вклад экзистенциальной психотерапии (Сборник "Экзистенциальная психология")
  15. Мэй Р. Открытие бытия. Очерки экзистенциальной психологии
  16. Мэй Р. Терапия сегодня
  17. Мэй Р. Шаги психотерапии: из времен гигантов в сегодняшний день
  18. Мэй Р. Новый взгляд на свободу и ответственность
  19. Мэй Р. Сила и невинность: в поисках истоков насилия
  20. Мэй Р., Бинсвангер Л., Роджерс К. Три взгляда на случай Эллен Вест: Л.Бинсвангер, Р.Мэй, К.Роджерс
  21. Мэй Р. Три формы мира (глава из книги "The discovery of being", 1986)