публикации/авторы/Колесникова Л.А.

Своеобразной аксиомой современных психологических теорий стало признание того, что физическая изолированность человека не всегда соседствует с одиночеством. Изоляция есть поддающееся наблюдению состояние, регулируемое, и, в какой-то степени, контролируемое. Многие люди испытывали мучительное одиночество не в изоляции, а находясь в каком-то сообществе - в кругу семьи или друзей в силу того, что конвейерное производство социально-психологических стереотипов, вкусов, оценок, форм поведения и восприятия уничтожает черты индивидуальных различий, фактически приводит личность к расколу. Теоретическое и художественное осмысление одиночества имеет древние традиции, и было бы неверным связывать его лишь с издержками общественного строя или современностью. Еще в ветхозаветной книге пророка Екклесиаста даны свидетельства тому, как остро воспринималось людьми того времени это состояние: "Человек одинок, и другого нет; ни сына, ни брата нет у него; и всем трудам его нет конца, и глаз его не насыщается богатством" (Ек. 4:8) Эта проблема, поднятая в библейском тексте, хотя не всегда получала наименование "одиночества" и не всегда представала во всей глубине своего смысла, неизменно вплеталась в духовное развитие человека.

// Перспективы метафизики. Классическая и неклассическая метафизика на рубеже веков: Материалы международной конференции. Санкт-Петербург, 28-29 октября 1997 г.

Внешняя открытость темы смерти в культуре различных эпох и у разных авторов, присутствие в ней узнаваемых, будто бы усиленных мотивов, легко могут, если не сбить с толку, то, во всяком случае, усложнить путь до источника смыслового разнообразия, который из-за многочисленных повторов превращается в особого рода однообразие, также требующее своего истолкования. Изучать такого рода приемы — значит обращать внимание не только на текст автора, но и на тот смысловой подтекст, с помощью которого этот текст стал возможен. В истории русской культуры эти приемы представлялись различными архетипическими схемами — философией космизма, мистическим атеизмом, шизофренией, коммунистической верой, глубокой религиозностью и мн. др. Им соответствуют определенные психические проявления и обертоны. Мы называем их главными «побуждениями» во внутренней жизни авторов. Эти побуждения могут целиком определяться социально-историческими особенностями той или иной эпохи, но могут обрести и новые, трансцендентные или абстрактные характеристики, стать «индивидуализированными» и сознательными. Они осознаются, оцениваются и превращаются в эмоции и понятия, идеалы и символы.

// Фигуры Танатоса: Искусство умирания. Сб. статей / Под ред. А.В. Демичева, М.С. Уварова. СПб.: Издательство СПбГУ, 1998. C.95-102