публикации/авторы/Красиков В.И.

Эпоха доминирования постмодернизма в пространстве философского внимания завершена. Его эмоциональная энергия израсходована, напряженно-мессианистская стадия завершена, новое философское поколение уже воспринимает постмодернизм не как «живое движение», а скорее как рядовую «школу» или «точку зрения». В истории философии движутся поколения с их конфронтирующими идеями, а не сами по себе идеи или логика идей. Постмодернизм продолжил критическую работу Декарта, Юма, Канта и Ницше, а если заглянуть вглубь веков — софистов и скептиков. Его позиция была тотально-критической по отношению ко всему остальному возможному полю философских позиций, которые волей-неволей должны были консолидироваться в противостоянии столь мощному оппоненту. Однако консолидации по-видимому не произошло. Так и не появилось в пространстве философского внимания последних десятилетий ХХ века достойного постмодернизму соперника. Продолжали лишь вяло развиваться уже имеющиеся направления, утратившие во многом свою исходную эмоциональную живость и культурный капитал, т.к. лучшие молодые умы устремились в высокопрестижную постмодернистскую сеть. Эти прежние направления заняли глухую оборону (психоанализ, постпозитивизм, марксистские исследования, экзистенциализм и др.) либо делая вид, что критика постмодернизма их не волнует, либо не касается, т.к. они не страдают грехом метафизики, а вполне продвинутые «науки». Было, конечно, много критики критики постмодернизма, но собственно позитивным ответом представляется лишь тезис Хабермаса о «постметафизике» — проективной и рефлексивной, занимающейся «конструированием возможных миров» как реализацией имманентной потребности человеческого разума в предельном объяснении сущего. Однако этот тезис не привлек должного внимания, позволившего бы ему стать основой конструктивной платформы оппонирования постмодернизму. Может быть потому, что сам Хабермас не был настроен показывать пример в новом метафизическом строительстве. Позиция Хабермаса в отношении понимания человека и социума, напротив, скорее родственна в известном смысле потмодернизму, представляя ее мягкий вариант. У Хабермаса субъект также является функцией социально-культурного целого, «коммуникативного разума», где отсутствует объективное онтологическое своеобразие как основа «неповторимости», «авторства» субъекта. Последнее есть лишь условность коммуникации. Это еще конечно не «смерть субъекта», но что-то к этому приближающееся.

Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема, — весьма глубокомысленно заявил Камю, — проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить — значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Для многих этот тезис непонятен и эпатажен. Меж тем сама его глубинность должна быть все же высказана, досказана. Подразумевания здесь следующие. Первое: философия понимается как индивидуальный проект, в котором «бытие» воспринимается как «мое бытие», полагается этим-вот «я» и есть пожизненно длящееся самоопределение, ничем устойчиво определенным впрочем не кончающееся. Проще говоря, философия есть индивидуальное самоопределение, лишь тогда она философия, а не чья-то идеология, религия, доктрина. Второе: человек все же способен ставить и решать эту действительно основополагающую проблему (самоубийства) лишь когда к тому будет готово, «дозреет» его сознание. Само же сознание и осознанная постановка есть имманентная форма внутренне противоречивого самоосуществления человека. И не любого, а лишь немногих. Для большинства явление суицида квалифицируется по старинке как итог душевного расстройства, генетической предрасположенности или же откровенной дурости, абсурда, не говоря уже о тягчайшем грехе (с точки зрения религиозно настроенных людей). Так же общим местом является утверждение о «утере смысла» как глубинной подоплеке самоубийства. Однако это неверно, самоубийство, если оно совершается нормальными людьми, есть определенный смысловой ответ на кризис существования, хотя он же приводат к уничтожению самого носителя индивидуального смысла, но этот ответ инкорпорируется в неуничтожимую «материнскую» межиндивидуальную среду. Но что же есть «норма»? Тем более, что многие люди с подачи уважаемых медиков совершенно искренне считают депрессии, а тем более суицид, выражением психического, органического заболевания. «Норма» — самоконтроль, уравновешанность, внутренняя безконфликтность, добродетельная однородность. Личностно ориентированная, экзистенциальная философия, напротив, неустанно подчеркивает «нормальность» самопротиворечивости, разорванности, внутренней борьбы, амбивалентности-условности «добра» и «зла» в душе.

Статья посвящена анализу процессов становления рефлексии по материалам Библии. В центре внимания четыре библейских персонажа: Иов, Иоанн, Екклесиаст и Павел. В статье обосновывается авторская концепция о двух видах рефлексии: экстравертной и интровертной, становление основных элементов которой и прослеживается в описаниях деятельности указанных личностей.

// Известия УрГУ № 57(2008) Общественные науки. Выпуск 5. Религиоведение

Книга посвящена анализу предельных значений человеческого существования. В содержании представлены как обобщение и систематизация ключевых воззрений по этим 3 проблемам в истории философии и культуры, так и авторская концепция «яви беспокойства» и «витальности». Соответственно, книга может служить как учебным пособием для ознакомления с экзистенциальной проблематикой в прагматистских целях — преподавание философии, подготовка к семинарам, экзаменам по философии; так и удовлетворить метафизические запросы рефлексирующих читателей, озабоченных прояснением (рационализацией) своих личностно-экзистенциальных состояний. Книга адресована подготовленному читателю, то есть уже имеющему знания по философии.

// - Кемерово, Кемеровский государственный университет, 1998. — 170 с.