публикации/авторы/Николаева М.В.

В большинстве жанров средневековой латинской литературы непосредственное употребление слов для однозначного выражения фактов и мыслей нередко приостанавливается самими авторами с целью рефлексии словоупотребления. Проблема выбора точного слова возникает, главным образом, в процессе герменевтической деятельности (при истолковании и при переводе), однако внимание нередко переносится на достоверность речи и в таких формах самовыражения, как утешения, исповеди, послания, проповеди и т. п., которые развиваются на грани между устной и письменной речью. Утверждение правомерности выбранного слова опирается в пределе либо на "силу фактов" (в исторических хрониках), либо на "передачу смысла" (в клерикальной литературе). В диапазоне, выделенном этими двумя крайними возможностями, всегда решается один и тот же вопрос: "Мешает ли уразумению двусмысленность слова".

// Звучащая философия: Сборник научных статей. Петербург, 2003.

В статье анализируется диалектика самостоятельности и несамостоятельности самосознания ("я" как "мы") в "Феноменологии духа" Гегеля и рассматривается задействованность данного гештальта в социальной адаптации современной философии - в трудах Лакана, Рикёра, Фуко, Гадамера. Сравниваются структуры обществ, построенных как иерархии, синархии и анархии. Выделяются сферы "интимного" и "публичного" в отношении хозяина и раба. Проясняется ситуация закрепощения в иллюзии высвобождения из самозамкнутой сферы деятельности. Приводятся противоположные истолкования Лаканом и Рикёром дискурсов Гегеля и Фрейда в контексте взаимодействия феноменологии и психоанализа. Ставится вопрос об инициации в дискурсивном контексте, обосновывая необходимость обращения к герменевтике для описания практического и теоретического подходов. В пределе, рефлексия полагающая (господство) и определяющая (властность рабства) определяют условия существования в мире без любви, или создают лакуну в центре гегелевского текста для дополнительных выходов из противоречия.

// Credo-New. Философский журнал. 2009, №1.

Привычка к самозабвению распространяется на все отношения - и на самосознание тоже, где абсолютный субъект не имеет места за ненадобностью. И подчеркивая, что освободившаяся и поначалу "горячая" вакансия Бога ликвидирована как таковая, только повторяют заключение о другом способе ее замещения. Социальные силы размывают определения должностей; "текучесть кадров" в философии - показатель того, что не только невозможно уже однозначно судить о том, кто заслуживает звания философа, но и самоопределение через самоотдачу в любви к мудрости за последний век стало более чем проблематично - оно никому не нужно.

// Философия ХХ века: Школы и концепции: Материалы научной конференции. Петербург, 2000.

Среди различных вариантов приобщения к философии всегда можно выбрать несколько традиционно связанных движений мысли, придающих подключению к чистому мышлению решительную необратимость. Крупным планом такие вехи обозначить достаточно просто: например, сократический метод (ирония и маевтика), как он представлен в интерпретации Платона; основание Аркиселаем средней академии и появление в его учении термина epoch; применение основателем скептической школы Пирроном принципа epoch как предпосылки для достижения ataraxia; принятие последнего результата неоплатонизмом в качестве непосредственной философской данности. Однако если сосредоточиться на отношении сократического и скептического подхода к человеку вообще (как тому, что "должно быть преодолено" прежде всего дескрептивным методом), а в частности - на понятийной дистанции между иронией и воздержанием от суждения, то традиционность усложнения начала философии становится весьма зыбкой (конечно, применение epoche в феноменологии Гуссерля - слишком отдаленная перспектива для предпринятого здесь исследования, чтобы имело смысл направлять на нее внимание).

// Платонополис: философское антиковедение: Материалы первой научной школы. Петербург, 2002.