публикации/авторы/Ерофеев Вик.В.

Альбер Камю - одна из ключевых фигур литературной жизни во Франции послевоенного времени, властитель дум целого поколения, прозаик, эссеист, драматург, журналист, участник подпольного Сопротивления, лауреат Нобелевской премии по литературе (он получил премию в сорок четыре года, в 1957 году) - на своем трагическом примере доказал то, что он неустанно подчеркивал, - роль случайности и абсурда в человеческой жизни: Камю стал жертвой несчастного случая, 4 января 1960 года погиб в автомобильной катастрофе. Певец абсурда по необходимости, по невозможности найти иную связь между миром и человеком, Камю не был неподвижным, незыблемым изваянием. Его философско-эстетическое развитие, мировоззренческая траектория, отчасти напоминающая траекторию богоборческих героев Достоевского, отличаются тем, что Камю умел признавать и анализировать свои ошибки. Но сперва он не мог их не совершать. Камю как писателя, мечущегося между "историей" и "вечностью", сформировали четыре источника: происхождение, средиземноморское "почвенничество", болезнь и книжная культура.

Помните ли вы изображение ангела смерти? Он сплошь покрыт глазами. Он слетает на землю, чтобы разлучить душу человека с его телом. Но иногда, забывая о своей миссии, в силу особой симпатии и как знак избранничества, он дарит человеку свои глаза, и тогда, наделенный новым зрением, человек "внезапно начинает видеть сверх того… что он сам видит своими старыми глазами… А так как остальные органы восприятия и даже сам разум наш согласован с обычным зрением, и весь, личный и коллективный,"опыт"человека тоже согласован с обычным зрением, то новые видения кажутся незаконными, нелепыми, фантастическими, просто призраками или галлюцинациями расстроенного воображения. Кажется, что еще немного - и уже наступит безумие: не то поэтическое, вдохновенное безумие, о котором трактуют даже в учебниках по эстетике и философии… а то безумие, за которое сажают в желтый дом. И тогда начинается борьба между двумя зрениями - естественным и неестественным - борьба, исход которой так же кажется проблематичен и таинствен, как и ее начало…" Такое новое зрение Лев Шестов находил у Достоевского. Но в первую очередь оно было присуще ему самому.

// Виктор Ерофеев "В лабиринте проклятых вопросов", "Советский писатель", М. 1990

"История жизни человека, какой бы жизнь ни была, есть история неудачи", - писал Жан-Поль Сартр в философском трактате "Бытие и ничто" (1943). Вот хороший пример мысли-бумеранга, которая, описав широкий круг над головами озадаченных читателей, бьет неожиданно в висок своему творцу. В чем сущность "неудачи" самого Сартра? По-видимому, следует сразу сказать, что "неудача" Сартра стоит иных удач, что это "провал" с овацией, с бесчисленным количеством вызовов автора на сцену, что "неудача" признанной "звезды" крупномасштабна и значительна в том смысле, что выходит из берегов индивидуального творчества, затопляя довольно обширные пространства умозрительного пейзажа, именуемого современной западной культурой, тем самым в известной степени вызывая ощущение стихийного бедствия. Имя этому "бедствию" - нигилизм. В области культуры он нашел, в частности, свое выражение в разоблачении гуманистических форм общественного сознания как одной из иллюзий, которая, наряду с религиозной иллюзией, способствует мистификации связей человека с миром. В холоде бытия, погруженного в абсурд, бунт оказывается единственным спасением, ибо он согревает теплом разрушения: жарко пылают корабли, подожженные Сартром… Для того чтобы не принять "условий человеческого существования", необходимо предварительно их определить. Сартр превратил роман в испытательный полигон. Герой романа совместил в себе субъекта и объекта эксперимента. Каковы были формы и мера добросовестности этого опыта? Во всяком случае, Сартр стал пленником своего определения "условий человеческого существования". Плен оказался пожизненным.