публикации/авторы/Грузман Г.

В мире духовной ойкумены нет идеи, мысли или учения, которое не были бы поставлены в тупик феноменом самоубийством или суицида (sui caedere — убивать себя). Постижение единоличного Я, которым извечно гордится человеческое познание, оказывается бессильным перед осознанием акта уничтожения и разрушения этого мира тем же основополагающим Я. Но если в духовном ракурсе проблема суицида не расстается с парадоксом, а то и прямо абсурдом,, то в поле традиционного познания самоубийство не обладает в своей сущности какими-либо дефинитивными осложнениями. В рациональном познании суицида основное и существенное придаётся отношению жизнь — смерть, и самоубийство очевидно выступает в качестве своеобразного внешнего вида смерти. Сама же сущность самоубийства в любом её обличье непосредственно исходит их этих главнейших атрибутов реального человеческого существования, а добровольность убиения себя воспринимается как способ смерти и одновременно как элемент жизни, тобто в виде внешней формы явления, и исключена из имманентной ёмкости личности.