публикации/авторы/Мамардашвили М.К.

..."проблема молодежи" есть, в действительности, проблема общества, как оно сложилось в послевоенный период, т. е. проблема взрослых. Проблема их инфантильности. Общество-то за это время успело сползти в онемение, в некий цепенящий абсурд. Откуда молодым людям быть личностями и уметь работать, если социальное омертвение и анемия лишили их интенсивной и полной жизни?

// Мамардашвили М.К. ´Как я понимаю философию´ - Москва: Прогресс, 1990 - с.368 Часть беседы опубликована в: ж-л "Наше наследие. М., 1988, № 3, с. 22-27, а также в: ж-л "Родник". Рига, 1989, № 11, с. 45-49.

Дело в том, что смысл явлений, подобных науке (и, может быть, искусству), невыводим целиком из человеческих интересов, из той конечной размерности, какую это явление получает в отношении к измерениям, налагаемым на него естественным устройством человека и конкретного человеческого общежития, их потребностями и запросами, их способностью придать ценность этому явлению и ассимилировать его в своем "теле". Но этот невыводимый остаток - тоже человеческий, хотя мы и не можем пояснить его прямо, ибо находимся внутри него, внутри его связи со всем мирозданием, не можем указать на него в конечно-предметных терминах и в терминах какого-либо конкретного задаваемого образа человека, ибо не можем сами себя, в отличие от барона Мюнхгаузена, вытащить за волосы из болота. Это заставляет нас менять при тех же фактах просто характер самой аргументации и говорить косвенно, символически о том в нас, о чем мы не можем говорить прямо. Действительно, в образовании и развитии человеческого существа участвуют прежде всего явления, имеющие конечную размерность, - это конкретные и всегда локальные человеческие (социальные, культурные, этические) установления, нормы и условности и связанная с ними упорядоченность. Они формируют человека и дают ту картину разброса локальных культур и общежитий по географической и временной осям, которую мы наблюдаем в мировой истории. Но это - не единственные человекообразующие силы, и человеческие смыслы, упорядоченность существования формируется не только таким путем. Ведь с точки зрения бесконечности природы установления нашего бытия, культурного обмена, пользы, ценностей, правил жизни общения совершенно условны -в том числе и та процедура, которую мы сейчас осуществляем и которую мы называем "Круглым столом"...

// Мамардашвили М.К. ´Как я понимаю философию´ - Москва: Прогресс, 1990 - с.368 Выступление на "Круглом столе" по теме "Наука, этика, гуманизм". Опубликовано в: "ВФ". М., 1973, № 8, с. 98-100.

Тема моего сообщения - "Философия и личность". Я про­шу с самого начала понять меня правильно: замысел выступ­ления не состоит в том, чтобы излагать какую-нибудь фило­софскую теорию личности. Я вообще сомневаюсь, что такая есть и что такая возможна. Я лишь хочу высказать какие-то соображения о связи этих двух вещей, каждая из которых не­ясна, и поскольку мне чудится, что есть какое-то особое, близкое отношение между личностью и философией, и что-то выделяющее это отношение из всех возможных отношений, как философии с чем-то другим: с наукой, например, с ми­ром, так и личности с чем-то другим, скажем, с индивидом, с процессами обучения человека и т. д. Есть что-то близкое, что одновременно из совокупности других проблем выделяет и то, и другое. И вот я, вращаясь в рамках интуитивного представления и о том, и о другом, и не претендуя ни на ка­кие определения отдельно личности или философии, пытаюсь просто эксплицировать нашу интуицию, которая есть у всех нас... ...есть какие-то основания, по которым нам и хочется, и колется зачислять философию в науки. Мы знаем, что философия - это теория, это работа с понятиями, т. е. оп­ределенный вид интеллектуальной теоретической деятельно­сти. И тем не менее, когда кто-нибудь говорит нам, что фи­лософия - это наука, мы как-то невольно вздрагиваем. Вот почему вздрагиваем? В чем здесь дело? Та общая связка одно­го и другого, связка, которая вместе выделяет в особую, взаи­мосвязанную проблему философию и личность, она, эта связ­ка, лежит в одном очень интересном обстоятельстве самой че­ловеческой жизни, сознательной жизни, и в самом феномене, который мы, тоже интуитивно, называем "человек", выделяя его в какой-то специфический облик, без каких-либо опреде­лений (я специально такие слова и употребляю), выступаю­щий на фоне Вселенной, космоса, на фоне существ, которые составляют Вселенную. Что-то в нем есть и особенное, выде­ляющее его, и таинственное, очевидно. Во всяком случае, са­мые большие проблемы, перед которыми стоит человек,- это те загадки, которые он сам-собой-себе-задал.

// Человек 5/94, С. 5-19