публикации/авторы/Погодин И.А.

Предлагаемая вашему вниманию статья посвящена философско-клиническому анализу одного из важнейших культурных феноменов человеческой цивилизации, а именно - психической патологии. Речь пойдет о сумасшествии как феномене поля и, в более частном значении, как феномене культуры. Релевантные психопатологии представления, характерные для современной эпохи, значительно отличаются от представлений и основанной на них клинической практике предшествующих исторических этапов. Так, например, если в средневековье психически больных рассматривали как одержимых, применяя соответствующие этим представлениям меры, то в классическую эпоху безумцы постепенно заняли место прокаженных и их изолировали сначала в бывших лепрозориях, а затем - в общих госпиталях вместе с уголовниками и нищими. Только лишь психиатрическая революция (кстати, кажется, напрямую связанная с буржуазной революцией во Франции) Пиннеля конца XVIII века позволила изменить условия содержания психически больных, сохранив при этом институт изоляции. Далее психиатрическая эволюция разворачивалась в направлении объективизации клинических знаний, промежуточный результат которой сегодня представляют огромные по своему объему клинические классификаторы. Это, конечно же, расцвет индивидуалистической клинической парадигмы эпохи модерна. Однако, на мой взгляд, этот "клинический ренессанс" в настоящее время все более ярко демонстрирует свои побочные эффекты. Диагностические категории и группы, приобретая все более важное значение, и занимая все более значительное место в клинической теории и практике, вытесняют остатки гуманизма, приобретающего характер атавизма в современной психиатрии. Диагноз при этом становится важнее человека, зато общая ситуация - значительно яснее и проще. Однако, сам человеческий процесс, несмотря на сформированную таким образом иллюзию всемогущества современной психиатрии, не становится от этого менее сложным, противоречивым и, все же, остается Живым.

Прежде чем двигаться в направлении создания какой бы то ни было новой школы психотерапии, пожалуй, наиболее важно определить, какие цели и задачи стремится реализовать соответствующая ей психотерапевтическая практика. Также важно определить, в чем ее отличие от других психотерапевтических моделей в этом исходном пункте. Второй вопрос, стоящий перед претендующей на самостоятельность школой, заключается в наличии у нее уникальной методологии. Причем цель и метод ее достижения, разумеется, взаимосвязаны, но не единственно возможной связью. Так, направления психотерапии, преследующие схожие цели, могут, однако, различаться в методах. Обратное, по всей видимости, также возможно. Например, при отличиях между консультированием и психотерапией внутри одной и той же школы. Или между психоанализом и психоаналитической терапией. Довольно схожие методы психологической работы при этом преследуют различные цели. В случае консультирования это повышение психологической компетентности, в психотерапии - скорее развитие. Однако, если вне зависимости от специфики школы психотерапия преследует более или менее схожие цели, то задачи, которые ставит перед собой психотерапевт, очень разнятся от направления к направлению. Иначе говоря, специфика психотерапевтического направления заключается в том, путем реализации каких задач и каким способом достигается цель психотерапии. Настоящая работа посвящена анализу целей психотерапии.

// Журнал практической психологии и психоанализа, №1 2012

В статье автор довольно подробно рассматривает различные аспекты целеполагания в диалогово-феноменологической психотерапии. По его мнению, целью психотерапии выступает естественное течение переживания. В процессе этого обсуждения автор размышляет о том значении, которое имеют традиционные представления о времени и пространстве для переживания человека. В работе также уделяется внимание результату психотерапии, который рассматривается в качестве побочного продукта психотерапевтического процесса. Завершая статью, автор выделяет основные задачи диалогово-феноменологической психотерапии, каковыми являются: восстановление чувствительности, способности осознавания, свободы выбора и присутствия.

// Журнал Практической психологии и психоанализа, №1 2012

В этой статье нам бы хотелось остановиться несколько подробнее на прикладных аспектах применения диалогово-феноменологической модели контакта [8, 9]. Созданная ради терапевтических целей, предложенная вашему вниманию модель, безусловно, имеет также значение, выходящее за рамки собственно психотерапевтической практики. По крайней мере, апеллирование к ее содержанию и логике провоцирует также рассуждения о проблемах, которые имеют отношение к философии, психологии, культурологии, антропологии и т.д. Не обнаруживающие очевидной связи с психотерапевтическими темами эти проблемы косвенным образом поддерживают развитие теории и практики психотерапии. Поэтому решение посвятить несколько страниц текста прикладным аспектам исследуемой темы выглядит более чем оправданным. В фокус внимания наших рассуждений в данной работе мы поместим проблему мышления. А именно аспект, имеющий отношение к его источнику. С одной стороны, привычный образ мышления западного человека одним из своих оснований имеет концепцию полярностей. С другой стороны, рассматривая прикладное значение диалогово-феноменологической модели контакта, нельзя не обратить внимания на ресурсы, которые предоставляет мышлению феноменологический метод. Об этих мыслительных альтернативах и пойдет речь далее.