публикации/авторы/Мусхелишвили Н.Л.

В чем суть ситуации Иова? В книге Иова описаны страдания праведника и не просто страдания праведника, а страдания человека, который по человеческим меркам, по меркам человеческой справедливости, этих страданий не заслужил. И тут главный момент - не сами страдания, потому что есть много примеров из истории, из человеческой жизни, когда страдания осмысленны и у человека не возникает вопрос: "За что мне эти страдания?" И у него есть ответ на другой вопрос: "Для чего даны эти страдания ему?" Но ситуация Иова характерна тем. что эти ниспосланные ему страдания вводят его в мир абсурда, когда человек теряет осмысленность существования. Поэтому основной лейтмотив книги Иова не сами страдания, не их безмерная тяжесть - Иов потерял сначала имущество, потом детей и, наконец, был поражен проказой так, что был вынужден усесться в пыли и расчесывать свои язвы кусочком черепицы - вот все, что ему осталось в жизни. Но дело не в физических страданиях и не в боли об утраченном, а в том, что он жаждет и не может понять смысла происходящего. Он обращается к Богу с требованием объяснить ему смысла происходящего с ним. Часто говорят о бунте Иова, но здесь дело не в бунте, не в сопротивлении Богу -дело в дерзости Иова, который апеллирует к Богу как источнику смысла, потому что в этот момент он уже потерял все. Вера Иова реализуется не а страхе Божьем, а в его попытке достучаться до Бога, в попытке обрести смысл происходящего. Книга Иова принадлежит к тем текстам, знание которых есть просто условие принадлежности человека к европейской культуре. В притче об Иове выражена убежденность европейского человека, воспитанного в иудео-христианской религиозной традиции в том, что происходящее в мире имеет свой смысл на метафизическом уровне. Это убеждение может воплощаться в наивной вере в то, что Бог воздает человеку но внятным последнему меркам справедливооти. Отсюда убеждение друзей Иова, пришедших его утешить в реальной вине Иова. Из этой убежденности фактически возникает проблема теодицеи- оправдания Бога в том зле, которое он допускает в мире. Прототипная Иов-ситуация в Библии разрешается отнюдь не на пути теодицеи - ситуация приобретает смысл, когда Бог вступает в разговор с Иовом, и тот не только перестает ощущать свою богооставленность, но и получает подтверждение правомерности своих вопрошаний. Библейская ситуация сейчас выступает для нас как некий образец или архетип. Одним из важнейших и интереснейших ситуаций является ситуация Иозефа К. в романе Кафки "Процесс".

// Вопросы философии, 1993, № 7

Книгу Иова можно рассматривать как эмпирический материал для психологического исследования важного класса ситуаций, когда субъект, чтобы справиться с гнетущим ощущением абсурда, должен выйти из привычной структуры сознания, определяющей его установку по отношению к действительности. В обыденном состоянии сознания такой выход невозможен, ибо здесь установка не может меняться по воле субъекта. Однако переход в измененные состояния сознания — сначала в состояние сомнения (отрицания), а затем в состояние чистого сознания открывает перед субъектом возможность войти в иную структуру сознания. На религиозном языке это означает обращение к покаянию и молитве. Речи друзей Иова олицетворяют здравый смысл, соответствующий исходной установке самого Иова. Возникающая экстериоризация исходной структуры сознания дает опору для сомнений Иова и его личных усилий сопротивления, позволяющего преодолеть посюсторонний психологизм и обрести опыт Богообщения. В результате этих усилий Иов входит в иную структуру сознания и преодолевает искушение смириться с абсурдом.

// Философская и социологическая мысль, 1991, № 8, с. 41—53

Читателя, привыкшего к "профессионально" сделанным статьям, этот текст может неприятно удивить некоторой редакционной "недоделанностью". К сожалению, в самый разгар работы над статьей Юлия Анатольевича Шрейдера не стало. Его соавтор Н. Мусхелишвили и редакция решили напечатать ее такой, какой она оказалась к этому моменту, - безнравственно, да и слишком тяжело было делать в ней изменения, которые уже не показать Шрейдеру. Отсюда - не вполне "подогнанные" вставки, ждавшие дальнейшей работы, лишь вчерне обговоренные сокращения и уточнения. Юлий Анатольевич всегда очень тщательно работал над каждой своей рукописью - и с тем большим удовольствием начинал эту работу заново, когда статья попадала в редакцию. Для него это было формой так любимого им научного диалога, взаимного обогащения мыслями. А для редактора работа со Шрейдером была истинным наслаждением и давала больше, чем хороший научный семинар. Он умел и любил шлифовать мысль, но последняя статья Шрейдера останется неотшлифованной.

// "Человек", 1998, № 6 Работа выполнена при поддержке РФФИ. Грант № 96-06-80625.